Фрагменты пазла
Дмитрий Николаевич Финоженок
Иллюстратор Юлия Валентиновна Иванова
Корректор Юлия Валентиновна Иванова
© Дмитрий Николаевич Финоженок, 2017
© Юлия Валентиновна Иванова, иллюстрации, 2017
ISBN 978-5-4485-5104-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
От автора
Тридцать лет назад было модно заниматься исследованием своей родословной. Каждый день мы слышали новости о том, что вот тот происходит из дворян, а корни вот этого уходят к Людовику XIV. Мне тоже хотелось побольше узнать о наших венценосных предках, и я стал расспрашивать бабушек об истории нашей семьи. Довольно скоро стало ясно, что даже про своих дедов они мало что знают. Но я подробно записывал наши беседы в надежде, что какая-нибудь деталь поможет мне в дальнейших самостоятельных поисках.
Ни королей, ни даже дворян в нашей семье не нашлось. Зато записанные истории, которые я считал лишь рабочими материалами, оказались настоящим сокровищем. Добавив к ним рассказы родителей и личный опыт, я получил не только собрание основных текстов нашей семейной субкультуры, но и историю последних полутора веков, рассказанную ее непосредственными участниками.
В ней добро причудливо переплетается со злом, казавшееся вечным исчезает, пережитки прошлого становятся будущим, ничто не существует само по себе, а все вместе и есть завораживающий калейдоскоп судеб.
Важно помнить, что любая история в этой книге рассказывается среди оглушительного молчания тех, кто уже ничего не может рассказать, и тех, кто отказался от своего права на голос.
По пути к сингулярности
Глава, где герои встречаются с техническим прогрессом
***1915, Кимры
Когда Александре исполнилось 12 лет, ее отдали в помощники кухарки какой-то знатной дамы. Кухарка не только учила ее своему ремеслу, но и житейской мудрости вообще. Главным врагом кухарки была кондитер, которую звали один раз в год, на Пасху, печь куличи. Та не только не разрешала кому-либо помогать ей, но и выгоняла всех с кухни. По ее словам, тесто не терпело никаких вибраций и готово было осесть от малейшего шороха.
Кухарку чужой человек на ее кухне оскорблял до глубины души. Обращаясь к хозяевам, она взывала к здравому смыслу: «Нормальное тесто из кадки лезет, а не падает в обморок»; призывала вспомнить, что остальные дни года она легко справляется с задачей накормить сытно и вкусно, и с куличами как-нибудь справится. Но каждый год хозяева звали эту зазнайку делать куличи-недотроги.
***1973, Ленинград
После того как все характеристики и анкеты были сданы, моей маме предстояло получить выездную визу в Чехословакию. Выдавали ее в здании, которое в народе называлось Белый дом. Огромный холл, высокие колонны, холодный и вежливый персонал. И подспудное знание о том, что у нее одна тетя в Венгрии, а другая в Югославии1, по тем временам в стране почти капиталистической, а в анкетах написано, что родственников за рубежом нет. И вот она сидит и ждет решения своей судьбы, а на стенах висят камеры наблюдения, и что будет, если раскусят ее блеф, страшно представить.
***Начало 1980-х, Белоруссия, Витебская область
В Заслоново мы жили в Белых ДОСах2, крепких четырехэтажных кирпичных домах довоенной постройки. Вокруг на соснах гнездились аисты, невдалеке шла железная дорога. За ней начиналась деревня Даниловка. Нам, детям военных, побывавшим уже за рубежом и сменившим несколько школ, местные жители казались кем-то вроде хоббитов, никогда не покидавших свой Шир. Они гордились своей малой родиной и друзьями на всю жизнь, и на входе в эту деревню стоял самодельный указатель: «Даниловка, центр мировой цивилизации».
***1950-е, Ленинград
У Евгения дома была своя печатная машинка. Печатал он на ней материалы к лекциям и научные работы. Раз в пару месяцев к нему заходил сотрудник из органов, проводил беседы, интересовался тем, что печатается, рассматривал на просвет использованные листы копирки.
Государство изо всех сил стремилось сохранить контроль над средствами производства информации. Еще в конце 80-х годов перед долгими праздниками первые отделы предприятий в обязательном порядке проверяли, что вся копировальная и множительная техника на месте и находится в опечатываемых помещениях. Почти те же правила, что и в отношении горючих и взрывчатых веществ.
***1953, Ленинградская область, Сиверская
У Дукальских появился первый на улице телевизор. Это был «КВН» с большой линзой перед экраном. И соседи, и родственники хотели посмотреть на новинку. Поэтому хозяева очистили от мебели небольшую комнату, оставив там только телевизор и несколько рядов стульев. Получилась то ли продвинутая изба-читальня, то ли предвестник будущих видеосалонов.
***1951, Ленинградская область, Сиверская
Пелагею кусает бешеная собака. Ни в Сиверской, ни во всем районе не нашлось сыворотки, чтобы сделать нужные уколы. Через несколько недель моя прабабушка умерла. Это простая история про то, как раньше люди обходились без лекарств.
***1960-е, Ленинград
В больших гастрономах появились первые машины для нарезки мясных изделий. Продавцы были в восторге: нарезка твердокопчёных колбас была занятием непростым, требовала силы и сноровки. Но покупатели приняли новинку в штыки и просили делать это вручную, им не нравился неживой, механический вкус колбасы, нарезанной машиной.
***1975, Чехословакия
Когда я был первоклассником, в журнале «Юный техник» опубликовали статью о том, как самому сделать настольный футбол, и мой отец загорелся этой идей. Следуя инструкциям, он выпиливал, шкурил и клеил, пока, наконец, игра не была готова.
Предполагалось, что я буду рад новой игрушке, и она по-настоящему мне нравилась. Но проигрывать я не любил, заливаясь слезами каждый раз, когда это случалось. Однажды, когда после очередного поражения я привычно заревел, отец не выдержал и в ярости растоптал это чудо инженерной мысли.
***Начало 1990-х, Санкт-Петербург
В Публичной библиотеке заказываю грамматику церковнославянского языка. Приносят тоненькую книжицу столетней давности, учебное пособие для сельских училищ. С удивлением обнаруживаю две вещи: листы книги до сих пор не разрезаны и на первой странице стоит печать Союза воинствующих безбожников.
***Начало 1970-х, Чехословакия
Колонна бронетехники привычно идет ночным маршем на учебный полигон. Забравшись на один из холмов, машины останавливаются. Внизу сияет огнями красавица Прага, и все смотрят на нее как завороженные. Но остановка была минутной, солдаты садятся в свои БТРы и едут воевать с условным противником.
Отказывать себе во всем, сражаясь с воображаемыми злодеями, – это и есть, похоже, наш особый русский путь.
***1976, Ленинградская область, Сиверская
Вечером первого января мы пошли в гости к своим дальним родственникам Дукальским. Они с гордостью расхваливали нам свой новый цветной телевизор. В нем на фоне цветового шума пьяный Лукашин с лицом цвета маджента с трудом объяснял что-то в интерьерах циановых оттенков. Взрослые обсуждали Чехословакию и достоинства нового гаджета, и за сюжетом нового фильма Рязанова никто не следил.
***1970-е, Ленинградская область, Сиверская
Стены мезонина нашего дома на Вишневской улице3 были обклеены рулонами этикеток сигарет «Лайка». Сотни копий отважной, но немного грустной собаки смотрели на меня каждое утро.
История Лайки такова. После успешного запуска космического корабля ТАСС сообщило об очередном достижении советской космонавтики и вскользь упомянуло о четвероногом пассажире. Неожиданно мир влюбился в Лайку и семь дней, не отрываясь, следил по сводкам ТАСС за полетом всеобщей любимицы. И агентство эти сводки регулярно передавало, несмотря на то, что все причастные знали, что Лайка умерла от перегрева уже через четыре часа после выхода на орбиту.
***1950-е, Ленинград
На Большом проспекте Петроградской стороны была пышечная, главной достопримечательностью которой являлась большая стеклянная витрина. Она позволяла наблюдать за работой машины, давала шанс проследить весь путь от кусочка теста до готовой пышки. Перед ней вечно толпились дети и гости города. Работа автомата завораживала, он был популярнее экскурсий на заводы и фабрики.
