«Какими же сволочами были коммуняки! – со злостью думал Артур. – До чего народ довели? Уж двадцать лет как крякнуло ГКЧП, а люди всё из бедности вылезти не могут!» Хлеб он больше не ел, зато уху выхлебал без остатка. Бабка молча взяла пустую чашку, вышла на улицу, где на низком огне томился котёл с ухой, и вернулась с добавкой.
После второй порции пришло насыщение. Артур отодвинул чашку в сторону и весело воскликнул:
– Спасибо, хозяюшка!
– На здоровьице! – без улыбки ответила бабка.
Из-за стола все потянулись на улицу. Тимка враз умчался по своим мальчишечьим делам, а бабка присела на завалинку. Артур примостился рядом.
– Эх, – прищурилась на солнце бабка, – был бы табачок, покурил бы небось, а? – повернулась она к Артуру.
– Я не курю, – ответил Артур.
– А что так? – удивилась бабка. – Никак, чахоточный?
– Зачем сразу чахоточный, – повёл плечами Артур, – просто не курю.
Бабка чуток покумекала, потом отвернулась. Вздохнула:
– Вас, городских, разве ж поймёшь?
Помолчали. Потом бабка заговорила снова:
– Ну, раз не куришь, может, скажешь, как тебя звать-величать?
«Вот, блин! Действительно. Мы же до сих пор не представились друг другу, – с раскаянием подумал Артур. – А ведь мне, как спасённому, определённо следовало сделать это первому». И он поспешил исправить досадную оплошность:
– Слепаков Артур Владимирович!
Бабка ехидно прищурилась.
– Значитца, Артур? Ненашенское имя. Видно, ты барчук. А меня по-простому Марьяной кличут, а внучка мово Тимкой, Тимофеем, стало быть. Евоные родители по прошлому году в море сгинули, с тех пор и бедуем вместе: старый да малый. Какие из нас рыбаки, сам должон понимать… – бабка вздохнула. – Ладно, артель нас не бросает, помогают, чем могут, но им тепереча и самим не сладко…
Помолчали.
– А как вы меня нашли? – спросил Артур.
– Да как… шли по берегу и нашли у воды. Тимка сбегал сюды и пригнал лодку, на себе бы не дотащили…
– Спасибо вам, – сорвались с губ Артура слова искренней благодарности. – Я вижу, как вам тяжело живётся, потому обязательно дам денег. Много не получится, но, как вы сами сказали, чем могу. Мне бы только до гостиницы добраться. Как отсюда поскорей попасть в Анапу?
– Так по берегу самое быстрое и будет, – сказала бабка. – Тут недалече.
– Ну, так я пойду? – поднялся с завалинки Артур.
– Ступай, коли силу чуешь, – согласилась бабка. Потом критически осмотрела Артура. – Хотя погодь, – и ушла в избу. Артур топтался на месте, силясь вникнуть в суть бабкиных намерений.
Марьяна вернулась через несколько минут, держа в руках ворох одежды.
– Надень-ка это, – сказала она, протягивая одежду Артуру. – Сына мово сгинувшего одёжа. Он её только по праздникам и одевал, – бабкины глаза наполнились слезами. – Я её берегла поменять на еду, если уж совсем подопрёт, да раз такой случай… – бери! Она тебе должна быть впору.
К горлу Артура подкатил комок. Он принял из рук Марьяны одежду, рассыпаясь в благодарностях:
– Спасибо! Я вам её обязательно верну, только доберусь до своего номера. – Тут его осенило: – Может Тимоха меня до города проводит? Я ему потом и одежду верну, и денег дам, и гостинцев каких, а?
– А пошто нет? – пожевала губами бабка. – Пущай проводит…
* * *
Шли молча. Пацан дичился, а Артуру было что-то не до разговоров. Когда впереди показалось какое-то поселение, не имевшее ничего общего с красавицей Анапой, Артур забеспокоился: «А где город-то?» Он так и спросил у Тимохи, на что тот удивлённо вытаращил глаза:
– Так вот она, Анапа-то, – и протянул тощую ручонку в сторону поселения.
Артур смотрел в указанном направлении, а в голове вертелось: «Вот стою на асфальте я, летом в лыжи обутый. То ли лыжи не едут, то ли я …» Артур по обыкновению проглотил последнее слово – матерно он не выражался даже в мыслях…
Артур родился в интеллигентной семье. Папа Вова и мама Таня когда-то закончили физический факультет Новосибирского государственного университета, и с тех пор колосились на ниве сибирской науки. Оба поступили в аспирантуру, – там, кстати, и поженились – оба стали кандидатами наук. Вот тогда-то и пришла им впервые в голову мысль обзавестись малышом. Однако, после зрелых размышлений, молодые учёные сочли, – может, кстати, и вполне разумно – что ребёнок плохо будет вписываться в интерьер маленькой комнатушки в семейном общежитии. В следующий раз идея сотворить продолжателя их славных дел пришла во времена, когда обоим было уже за тридцать. А может, «продолжатель» был и ни при чём, может, приближающаяся очередь на квартиру – с ребёнком дадут двухкомнатную! – сыграла решающую роль? Так или иначе, но Владимир поднапрягся, и Татьяна, в полном соответствии с законами природы, произвела на свет их первого, и, как впоследствии выяснилось, последнего ребёнка. К тому времени, как Артур подрос, весь научно-исследовательский потенциал родителей ушёл в землю. Отец, правда, время от времени стряхивал пыль с папки, где хранились наработки к докторской диссертации, а мать такой фигнёй не маялась вовсе. Отсутствие перспектив способствует усиленной выработке желчи, которую надо на что-то изливать. Родители Артура избрали для этой цели два основных направления: стандартное – коллеги по работе, и модное – воспоминания о Советской власти. Так Артур вместе с юношеским максимализмом впитал в себя и эту желчь. Максимализм, как водится, прошёл, а желчь осталась.
Между выпускными экзаменами в школе и вступительными в ВУЗ Артур лишился родителей: поехали с друзьями на Алтай и по дороге погибли в автокатастрофе. Заботу о судьбе Артура взял на себя дядя Коля, друг семьи и новый русский бизнесмен, и инициатор той злополучной поездки. Этой заботы хватило ровно на время, пока Артур изучал в НГУ историю. Потом пути-дорожки Артура и дяди Коли разошлись.
Артур смотрел на поселение и пытался вспомнить: где он это видел? А когда вспомнил, то быстро об этом пожалел. Совсем недавно Артур посетил местный музей и вот там, на одной из старинных фотографий, был тот самый пейзаж, что видел он сейчас перед собой. Подпись под фотографией гласила: «Вид Анапы с городского пляжа. 1917 год» Донёсшийся из поселения перезвон колоколов вызвал в мозгу болезненную реакцию, что с некоторых пор вошло у Артура в отнюдь не благоприобретённую привычку…
* * *
Прошлой осенью случилась с Артуром засада. Один из друзей, оценив его усталый вид, сказал: «Старик, тебе надо отдохнуть». Артур посмотрел на него непонимающим взглядом, потом выразительно повёл глазами на грохочущее вокруг них лазерное шоу, и, кисло усмехнувшись, ответил: «Так я вроде как отдыхаю» – «Вот именно что «вроде как», – уцепился за фразу приятель. – А я тебе предлагаю совсем другой отдых: река, чистый воздух и практически совковая цивилизация». Артур непонимающе уставился на приятеля: «Это как?» Тот открыл было рот, чтобы ответить, потом, слегка поразмыслив, рот закрыл, загадочно улыбнулся и дружески хлопнул Артура по плечу. «Старик, – чуть пафосным тоном провозгласил он, – это надо видеть, а не слышать. Кстати, совсем недалеко от города, и, к тому же, почти задаром». Артур уточнил, что, по мнению приятеля, означает «почти задаром»? Услышав ответ, был приятно удивлён и пообещал над предложением подумать…
«Не иначе он в доле с моим автомехаником, – думал, имея в виду приятеля, Артур, в то время как машина осторожно преодолевала очередной ухаб. – Тут на одной подвеске разоришься. Вот тебе и «почти задаром»!»
На территории базы отдыха ничто не вернуло Артуру доброго расположения духа. Сползающее в закат солнце освещало разбросанные меж деревьев убогие щитовые домики. «Насчёт нормальной дороги, сука, соврал, а тут попал в самую точку – типичный «совок»!» – раздражённо думал Артур.
Тянувший с реки холодок заставил неприятно ёжиться даже под тёплой курткой. «И когда же твой хозяин пожалует?» Артур неприязненно поглядывал на методично лаявшую в паре метрах от него небольшую чёрную собачонку.
А человек в камуфляже уже спешил к ним. Цыкнул на враз примолкшую шавку, протянул Артуру руку, представился: «Павел Иванович!» Артур вяло пожал крепкую ладонь. Павел Иванович посмотрел на недовольное лицо VIP-персоны, о прибытии которой его загодя известили.
Приветливая улыбка на лице сменилась дежурной, но Артуру было плевать на переживания начальника базы отдыха. Он молча проследовал за Павлом Ивановичем в приготовленный для него домик. Сразу прошёл к двухъярусным кроватям и бросил висевшую на плече сумку на нижнюю койку, противоположную той, что была заботливо застелена. С каменным лицом повернулся к Павлу Ивановичу.
Тот, тщательно скрывая раздражение, которое вызывало у него поведение «дорогого» гостя, скороговоркой выпалил необходимые, по его мнению, пояснения, и хотел откланяться, как за стеной раздался взрыв хохота.
