– Читал, значит. Вот тебе и мотив.
– Смерть от самоанализа? – Майло хохотнул.
Я тоже рассмеялся. Но мысль такая у меня все же мелькнула.
Хелена Дал позвонила вечером, и мы договорились встретиться следующим утром у меня. Она явилась в точно назначенное время. Я увидел высокую привлекательную тридцатилетнюю блондинку с очень короткой стрижкой, в теннисных туфлях на босу ногу, одетую в джинсы и заправленную в них темно-синюю майку, открывавшую взору крепкие мускулистые руки. Загорелое, правильной овальной формы лицо, светло-голубые глаза и большой чувственный рот. Никаких украшений, даже обручального кольца нет. Энергично пожав мне руку, она попыталась улыбнуться и поблагодарила за то, что я нашел для нее время.
Мой новый дом строился с учетом того, что в нем же придется вести и прием пациентов, которых я провожу мимо японского садика и небольшого пруда с рыбками. Люди, как правило, останавливаются на минуту-другую, чтобы взглянуть на довольно редкие экземпляры и отпустить хоть какое-нибудь замечание, однако Хелена даже головы не повернула в их сторону.
В кабинете она села, выпрямив спину, и аккуратно сложила руки на коленях. Поскольку значительную часть моих пациентов составляют дети, в том числе и малолетние правонарушители, часть кабинета завалена всякими интересными штучками для игротерапии. Но игрушки тоже не привлекли ее внимания.
– Я впервые на подобном приеме, – заговорила Хелена низким грудным голосом, в котором слышалась известная властность. Эффективное подспорье для медсестры. – После развода я вообще ни с кем не разговариваю. Сама, если честно, не знаю, чего мне ждать от нашей беседы.
– Может, хоть что-то немного прояснится? – осторожно спросил я.
– Вы считаете это возможным?
– Всегда есть вероятность узнать нечто новое. Хотя на некоторые вопросы ответов просто не существует.
– Во всяком случае, вы говорите искренне. Ну что ж, в таком случае к делу?
– Если вы готовы...
– Не знаю к чему, но не тратить же время впустую. Вы... Основные моменты вам известны?
Я кивнул.
– Ничто не предвещало беды, доктор Делавэр. Он был таким...
На щеках Хелены я увидел слезы. А потом ее прорвало.
– Нолан был умным человеком, – сказала она, – действительно умным, блестящим. Никто бы не подумал, что он решит стать полицейским – я не хочу обидеть друга Рика, но согласитесь, когда мы говорим об интеллекте, то ведь не копа же приводить в качестве примера?
У Майло – ученая степень по филологии, но я промолчал.
– Значит, Нолан был интеллектуалом.
– Бесспорно.
– Что у него за образование?
– Два курса колледжа. Нортридж. Там его интересовала прежде всего психология.
– Но диплома он не получил.
– Ему было трудно... доводить начатое до конца. А возможно, что из чувства протеста – родители просто помешались на нашем образовании. Думаю, ему вполне могли осточертеть лекции. Я же на три года старше, и когда Нолан решил бросить учебу, я уже давно работала. Но никто не предполагал, что он уйдет в полицию. Замечу лишь, что в политическом смысле идеалы его становились все более консервативными, закон, так сказать, и порядок. И все же... с другой стороны, брату всегда была интересна... мразь.
– Мразь?
– Оборотная сторона вещей, всякие детективные штучки. Ребенком он обожал фильмы ужасов, особенно когда крутили самую жуть. Постарше, уже в школе, отрастил волосы, стал поклонником тяжелого рока, самого что ни на есть «хэви метал», таскал пять серег в ухе. Родители были уверены, что он записался в сатанисты или чего похуже.
– В самом деле?
– Кто знает? Вы же понимаете – родители...
– Они устраивали ему скандалы?
– Нет, это было не в их стиле. Старались не конфликтовать.
– Терпимость?
– Скорее, неуверенность в собственных силах. Нолан всегда делал что хотел... – она не закончила фразу.
– Где вы росли?
– В Вудленд-Хиллз. Отец был инженером в компании «Локхид», умер пять лет назад. Мать считалась патронажной сестрой, но никогда не работала. Ее тоже уже нет – сердечный приступ, пережила отца на год. Она не заботилась о своем здоровье. Умерла в шестьдесят, и наверное, ей повезло – хоть не узнала, что выкинул Нолан.
Руки Хелены задрожали.
– А другие родственники?
– Никого, только он и я. Жениться он так и не женился, я развелась, детей нет. Бывший муж – врач. – Она улыбнулась. – По специальности Гэри – пульмонолог. В целом неплохой парень, но ему втемяшилось в голову стать фермером, вот он и отправился в Северную Каролину.
– А вам сельская жизнь не по нутру?
– Нет. Да хоть бы и была. Все равно он не позвал меня с собой. – Она уставилась в доски пола.
– Значит, все свалилось исключительно на ваши плечи?
– Угу. Казалось, сойду с ума. А, ладно... В общем, довольно скоро Нолан превратился в обычного подростка – девчонки, спорт, занятия в школе, машина и прочее.
– Его по-прежнему влекло к оборотной стороне?
– Нет, наверное. Не знаю, с чего я об этом вспомнила. Почему, по-вашему, Нолан выбрал именно такой способ?
– Из табельного оружия?
– Я имела в виду – почему в баре, перед людьми? Как будто ему хотелось весь мир послать к чертовой матери.
– Этого тоже нельзя исключать.
– Как-то слишком уж по-актерски.
– В нем не было театральности?
– Трудно сказать. Он производил впечатление на окружающих – красивый, рослый. Таких парней замечают. Играл ли он на этом? Может, мальчишкой, и то самую малость. А взрослым? Видите ли, доктор, мы с Ноланом давно уже потеряли связь. Да и раньше-то никогда не были особо близки друг другу. А сейчас... – Опять слезы. – В детстве он обожал быть в центре внимания. Зато позже абсолютно ни с кем не хотел иметь дела, жил в своем собственном замкнутом мирке.
– Характер?
– Скорее, это связано с семьей. – Хелена отвела взгляд в сторону, потерла ладонями колени. – Когда мы с братом ходили в школу, отца лечили от депрессии шокотерапией. Нам ничего не говорили о том, что происходит, мы знали только, что на несколько дней ему нужно лечь в больницу. Мать рассказала обо всем лишь после его смерти.
– Сколько всего было курсов лечения?
– Три или четыре, не помню. Домой отец возвращался изнуренным, у него появились проблемы с памятью, как у тех, кто перенес сотрясение мозга. Врачи говорили, что их приборы и аппаратура намного совершеннее, чем раньше, но я убеждена, это именно электрошок разрушил его мозг. Отец медленно угасал. Он раньше срока вышел на пенсию, сидел дома, читал и слушал Моцарта.
– Метод электрошоковой терапии назначается лишь в тяжелых случаях депрессии.
– Наверное, только я ничего не замечала. Он всегда был человеком спокойным, застенчивым и ласковым.
– А как складывались его отношения с сыном?
– Ничего примечательного. Даже когда Нолану дарили подарки, это всегда было что-то типично мужское. Игрушечные машины, роликовые доски, спортивные игры. Отец полагал, что лучший способ восстановить силы – это... – тут она улыбнулась, – почитать книгу или послушать Моцарта.
– Были между ними конфликты?
– У отца ни с кем не было конфликтов.
– Как Нолан реагировал на смерть отца?
– На похоронах он плакал. Позже мы с матерью неоднократно пытались успокоить его, утешить, но он вечно замыкался в себе. – На мгновение Хелена смолкла. – Мне очень не хотелось устраивать Нолану пышные похороны, как это принято в полицейском управлении, – с салютом и прочей показухой. Да там никто со мной и не спорил. Похоже, все они даже обрадовались, что можно спихнуть с себя лишние хлопоты. Я кремировала тело. По завещанию, все свое имущество брат оставил мне, как и имущество родителей. Я пережила их всех.
– Что вы можете сказать о вашей матери? – Требовалось отвлечь ее от тяжелых мыслей.
– О, по сравнению с отцом она была куда более открытым человеком. Бодрая, веселая, оптимистичная натура. Наверное, поэтому сердце и не выдержало – все переживания она хранила в себе. – Руки Хелены вновь беспокойно задвигались. – Не хочу, чтобы у вас сложилось неправильное мнение о нашей семье. Мы жили самой нормальной жизнью. И Нолан тоже – ходил на вечеринки, бегал за девушками. Был обычным парнем, только чуть умнее сверстников. Учиться на «отлично» у него получалось без всякого труда.
– Чем он занимался после того, как бросил колледж?
– Валял дурака, сменил несколько рабочих мест. А потом вдруг позвонил мне и заявил, что окончил полицейскую академию. После смерти матери до этого самого дня я о нем ничего и не слышала.
– Когда же это было?
– Года полтора назад. Сказал, что учеба в академии оказалась для него примитивной шуткой, закончил ее лучшим в своей группе, а вообще звонит мне лишь предупредить, чтобы я не удивлялась, если увижу его за рулем патрульной машины.
– Он был сразу же направлен в Голливуд?
