— Да не парься… — не оборачиваясь, бросил с водительского сиденья Заноза.
«И правда, чего париться-то, — со смесью сарказма и горечи подумал на это Криницкий, — будь здесь какая-то неопределенность… если б я хоть что-то не понимал, тогда стоило бы париться. Волноваться и гадать. А раз все ясно и очевидно даже дураку, тогда и впрямь, лучше успокоиться. И помолиться… хотя бы».
— …тот порошок фигня был на самом деле, — продолжал между тем Заноза, — поможешь нам — считай, твой косяк простился.
А вот последняя фраза Илью уже заинтересовала.
— Покажи ему, Кирпич, — попросил напарника Заноза, и тот достал из лежавшей рядом на сиденье спортивной сумки цепь толщиной примерно с мизинец.
Цепь блестела позолотой… а возможно, была и по-настоящему золотой. Ближе к середине с нее свисали на манер бороды еще несколько цепочек — маленьких и тонких. Если цепь носить на шее, предположил Криницкий, «борода» будет примерно соответствовать груди.
— Какое-то украшение, — осторожно промолвил Илья, поглядев на цепь, — золотое, наверное… дорогое.
— Ай, маладэц дарагой! — с притворным восхищением воскликнул Заноза, бездарно подражая кавказскому акценту, — а мы и не знали. И что бы мы делали без тебя, умного такого. Да только так легко не отделаешься, если не понял.
Последнюю фразу он произнес уже тоном предельно серьезным. Без тени иронии, благодушия или игривости.
— Небольшая история, — сообщил Кирпич, сам многословием не отличающийся. А значит, и истории сказывать не мастак.
— Тут фраерок один на той неделе объявился, — перешел к объяснениям Заноза, — притащил эту штуку. И попытался впарить одному Серьезному Дяде.
Имя Серьезного Дяди, с ходу понял Криницкий, знать ему не полагалось.
— …за немаленькое лавэ, как ты понял, наверное. Ну, Дядя, не будучи лохом, решил бабки-то сразу не выкладывать, а сначала потолковать с фраерком по душам. Где, мол, взял такую красоту. Ну, фраерок раскололся… поехали они с Дядей да с пацанами его в лес, как мы сейчас. Приехали в то место, где фраерок показал. А там… ну типа дыра такая в воздухе.
— Дыра? — не понял и переспросил Илья, — в воздухе?
— Хрень, в общем, какая-то неведомая. Облако не облако, дыра не дыра. Приедем — сам увидишь. Усек? Ну, шмыгнул фраерок в эту дыру… только его и видели. Вернее, не видели больше, понял?
Последнее слово Заноза произнес с ударением на букве «я».
— Подождал Серьезный Дядя день, два… может и больше, — продолжил он свой рассказ, — потом снова приехал к этой дыре. Сам не сунулся, но одного из пацанов послал.
— И конец был немного предсказуем, — хмыкнул Кирпич. А до Ильи Криницкого, наконец, дошло, что именно от него потребуется.
Догадка подтвердилась, после того, как «БМВ» сначала съехал с тракта на просеку, затем примерно на километр углубился в лес и, наконец, остановился на небольшой поляне. Там-то незадачливый актер собственными глазами увидел предмет интереса пленивших его людей. И тех, кто стоял за ними.
Выглядело странное явление, словно мутное грязное пятно на стекле… с той лишь разницей, что располагалось это пятно высотой в человеческий рост прямо в воздухе. И не просто там висело — в нем можно было заметить какое-то дрожание, шевеление. Вдобавок, при взгляде сквозь пятно, очертания предметов искажались до неузнаваемости. Что в сочетании с вышеназванным дрожанием лично у Криницкого вызывало мигрень.
— Пройдешь туда, попробуешь разобраться, что к чему и вернуться назад, — отдавал последние распоряжения Заноза, одной рукой указывая в направлении пятна, а в другой уже держа пистолет, — вернешься — ждем тебя с Кирпичом… через недельку. С докладом. В кафе «Пихта»… знаешь, где это?
Илья молча кивнул, выбираясь из машины. Что будет в случае отказа исследовать неведомое пятно, он не спрашивал. Оружие в руке Занозы отвечало на этот и другие подобные вопросы заранее. И доходчивей всякий слов.
— А не вернешься… ну что ж. По крайней мере, свечку за тебя я поставлю. За базар отвечаю. Вопросов нет? Вперед.
Хоть не хотелось Криницкому соваться в загадочную аномалию, но перспектива спорить посреди леса с двумя вооруженными людьми прельщала его еще меньше. Поэтому, глубоко вздохнув, Илья решил выбрать меньшее из зол… опять. И вновь (вот совпадение-то!) из-за своей побочной работы.
«В конце концов, тот бедолага, что цепь продать хотел, сам в пятно полез, — успокаивал актер себя напоследок, — а значит, был уверен, что бояться нечего…»
Оглянувшись на Кирпича и Занозу еще раз — те стояли у «БМВ» и выжидающе смотрели ему вслед — Илья осторожно шагнул в направлении пятна. Раз шагнул, другой… пока не подошел к нему вплотную.
А потом был еще один шаг, последний…
2
Илья не успел ни моргнуть, ни вздохнуть, когда относительно ровная почва под ногами сменилась пустотой… нет, пропастью… нет, оврагом… или, скорее, склоном холма. Причем довольно-таки крутым склоном и высокого холма. Криницкий съезжал по нему вниз, судорожно перебирая ногами и с треском ломая кусты, встретившиеся на пути.
Последние метр-два до земли он вообще преодолел, скатившись кубарем. И только естественная подстилка из папоротников и еще каких-то кустиков — низеньких, раскидистых — мало-мальски смягчила падение незадачливого исследователя. Позволив тому избежать переломов и иных травм.
А когда жесткий спуск, наконец, завершился, Илья приподнялся с примятой им травяной перины и принялся осматриваться, через каждые несколько секунд судорожно и не без облегчения вздыхая. Сердце тараном билось в грудную клетку. Лицо покрывал пот… грязный, разумеется. И все-таки самого страшного, чего следовало бы ожидать, не произошло. Криницкий остался жив. Чем-чем, а смертельной ловушкой загадочное пятно, оно же облако, не оказалось. По крайней мере, пока.
А чем тогда это пятно является?
Вокруг Ильи по-прежнему возвышался лес — летний, зеленый. Как тот, в который намедни они приехали с Кирпичом и Занозой… если не тот же самый. А за спиною действительно остался холм: высоченный, поросший соснами. Холм, невесть откуда взявшийся. Ведь до того, как Криницкий шагнул в пятно-дыру, его рядом не было. Зато были Кирпич, Заноза и их «бумер»… ныне исчезнувшие без следа. Чтоб убедиться в последнем, Илья осмотрелся еще раз. После чего хмыкнул: да, действительно, никого. Вообще ни единого человека поблизости, кроме него самого.
Вопрос: почему?
Если память не изменяла Криницкому, гениальный Шерлок Холмс советовал из всех версий и предположений отмести наиболее невероятные. И тогда то, что оставалось, можно было принять за истину… ну или хотя бы за рабочую гипотезу. В данном случае таким вот, подлежащим отбрасыванию, предположением Илье показалось то, что пресловутое пятно-де каким-то образом изменило рельеф местности. Вырастив на ровном месте холм. И одновременно спровадив Занозу и Кирпича по самому известному в народе адресу.
Почему такое объяснение следовало считать невероятным? Да потому, что прежде ничего подобного не случалось. Ни когда бедолага-торгаш с пятном соприкоснулся, ни когда полез в него один из братков неназванного Серьезного Дяди. В обоих случаях никто вроде не пропал… за исключением самих торгаша и братка. А из этого следовало, что не Кирпич и Заноза куда-то делись, но исчез он, Илья Криницкий. Для них — коль все в мире относительно. То есть, где-то исчез, а где-то, слава Богу, появился. Благо, оказалось пятно не ловушкой, вроде гигантской мухоловки, пожирающей любопытных варвар обоих полов, а, скорее…
«…порталом! — сообразил Илья, — или, правильнее говорить, телепортом?..»
С фантастикой Криницкий был знаком и довольно близко. Правда, все больше по фильмам, которые смотрел не без мазохизма — в силу профессии и сопутствующего оной чувства уязвленной справедливости. Проще говоря, Илья нет-нет, да норовил примерить на себя роль того или иного экранного персонажа. И задавался вопросом: а сумел бы он сам так же сыграть. Причем всякий раз себе же и отвечал: да запросто, да одной левой — причем ногой!
Не требовалось, по мнению Криницкого, особого таланта, чтобы, например, как Дарт Вейдер, закрыть лицо маской, говорить сквозь нее, тем делая голос безжизненным, и поминутно шипеть и кряхтеть. Или как джедай — размахивать световым мечом с техничностью подростка, пару раз посетившего секцию фехтования.
И совсем уж не испытывал респекта и уважухи Илья к Нео, сыгранному Киану Ривзом — к этому сопляку с мимикой статуи, редкими репликами «ни о чем» и акробатикой, смоделированной с помощью компьютерной графики. Как и к тупому металлическому болвану Робокопу.
«А ведь хорошо устроились те бездарности, — еще сетовал Криницкий в застольных беседах с коллегами по ТЮЗу, — миллионы гребут. Да не рублей — долларов! А мы тут как рыбы об лед бьемся. Да «Дошираком» питаемся. Тьфу!»
