Благовещенская песнь
Ангел предстал Гедеонуи сказал ему: «Господь с тобою!»
Он ведет тебя путем неизвестным,и верность Его – вовеки.
Он явит для тебя чудо, знаменьеСвоей правды:
сойдут небесные росы,напитают руно на камне.
Он ведет тебя путем неизвестным,Он ведет тебя путем веры.
Не в числе воинов спасенье,не во многом множестве рати:
с тремястами лакавших водуты низложишь гордых и сильных,
и дрогнут враги от вопля:«Меч Господа и Гедеона!»
Ангел предстал Благодатнойи сказал Ей: «Господь с Тобою!
Он ведет Тебя путем неизвестным,Он ведет Тебя за все пределы.
Он явит для Тебя чудо,знаменье Своей силы:
сойдут небесные росына руно Твоего Девства.
Не в громах и гласе трубном,но тихо, как роса на травы,
сойдет на Тебя действо Духа,осенит Тебя Всевышнего сила.
Все у Бога возможно,и милость Его – шире неба,
милость выше созвездий,милость глубже преисподней,
милость – без меры и предела,но вмести ее в Твоем сердце.
Как от века твердили Пророки,пели боговещие Жены,
Дева зачнет во чреве,Сына родит Отроковица.
Сбываются древние обеты,от слова сбываются до слова!
Ты наречешь Ему имя,как весть вечного спасенья;
примет Он престол Давида,царство в народе верных;
цари земные изнемогут,но царство Его – вовеки.
Не в злате и сребре богатство,не в коне и всаднике – сила:
Он трости надломленной не сломит,курящегося льна не угасит,
как овца, пойдет на закланье,не отверзнет уст Своих, как агнец, —
и дрогнет мощь Аваддонапред кротостью Его страшной;
и преклонится всякое коленонебесных, земных и преисподних
о имени Твоего Сына,Льва от колена Иуды».
Алексей Апухтин
(1840–1893)
24 декабря
Восторженный канон ДамаскинаУ всенощной сегодня пели,И умилением душа была полна,И чудные слова мне душу разогрели.«Владыка в древности чудесно спас народ…»О верю, верю. Он и в наши дни придетИ чудеса свершит другие.О Боже! не народ – последний из людейЗовет Тебя, тоскою смертной полный…В моей душе бушуют также волныВоспоминаний и страстей.Он волны осушил морскиеО, осуши же их своей могучей дланью!Как солнцем освети греховных мыслей тьму…О, снизойди к ничтожному созданью!О, помоги неверью моему!
1883
Белла Ахмадулина
(1937–2010)
Елка в больничном коридоре
В коридоре больничном поставили елку. Онаи сама смущена, что попала в обитель страданий.В край окна моего ленинградская входит лунаи недолго стоит: много окон и много стояний.
К той старухе, что бойко бедует на свете одна,переходит луна, и доносится шорох старанийутаить от соседок, от злого непрочного снанарушенье порядка, оплошность запретныхрыданий.
Всем больным стало хуже. Но все же – канунРождества.Завтра кто-то дождется известий, гостинцев,свиданий.Жизнь со смертью – в соседях. Каталкавсегда не пуста —лифт в ночи отскрипит равномерностьее упаданий.
Вечно радуйся, Дево! Младенца тыв ночь принесла.Оснований других не оставлено для упований,но они так важны, так огромны,так несть им числа,что прощен и утешен безвестныйзатворник подвальный.
Даже здесь, в коридоре, где елка —причина для слез(не хотели ее, да сестра заносить повелела),сердце бьется и слушает, и – раздалось,донеслось:– Эй, очнитесь! Взгляните – восходитЗвезда Вифлеема.
Достоверно одно: воздыханье коровы в хлеву,поспешанье волхвов и неопытной Материлокоть,упасавший Младенца с отметиной чуднойво лбу.Остальное – лишь вздор, затянувшейся лжимимолетность.
Этой плоти больной, изврежденнойтрудом и войной,что нужней и отрадней столь простоописанной сцены?Но корят – то вином, то другою какою винойи питают умы рыбьей костью обглоданнойсхемы.Я смотрела, как день занимался в десятом часу:каплей был и блестел, как бессмысленныйчерный фонарик, —там, в окне и вовне. Но прислышалосьобщему сну:в колокольчик на елке названивалкрошка звонарик.
Занимавшийся день был так слаб, неумел,неказист.Цвет – был меньше, чем розовый: родомиз робких, не резких.Так на девичьей шее умеет мерцать аметист.Все потупились, глянув на кроткийи жалобный крестик.
А как стали вставать, с неохотой глазаоткрывать,вдоль метели пронесся трамвай, изнутризолотистый.Все столпились у окон, как дети:– Вот это трамвай!Словно окунь, ушедший с крючка:весь пятнистый, огнистый.
Сели завтракать, спорили, вскоре устали,легли.Из окна вид таков, что невидимостиЛенинградаили невидали мне достанет для слез и любви.– Вам не надо чего-нибудь?– Нет, ничего нам не надо.
Мне пеняли давно, что мои сочиненья пусты.Сочинитель пустот, в коридоре смотрюна сограждан.Матерь Божия! Смилуйся!Сына о том же проси.В день Рожденья Его дай молиться и плакатьо каждом!
1985
Юргис Балтрушайтис
(1873–1944)
Вифлеемская звезда
Дитя судьбы, свой долг исполни,Приемля боль, как высший дар…И будет мысль – как пламя молний,И будет слово – как пожар!
Вне розни счастья и печали,Вне спора тени и луча,Ты станешь весь – как гибкость стали,И станешь весь – как взмах меча…
Для яви праха умирая,Ты в даль веков продлишь свой час,И возродится чудо рая,От века дремлющее в нас, —
И звездным светом – изначально —Омыв все тленное во мгле,Раздастся колокол венчальный,Еще неведомый земле!
1912
Владимир Бенедиктов
(1807–1873)
Елка
Отрывок
Елка, дикую красуСхоронив глубоко,Глухо выросла в лесу,От людей далеко.
Ствол под жесткою корой,Зелень – все иголки,И смола слезой, слезойКаплет с бедной елки.
Не растет под ней цветок,Ягодка не спеет;Только осенью грибок,Мхом прикрыт – краснеет.
Вот сочельник Рождества:Елку подрубилиИ в одежду торжестваЯрко нарядили.
Вот на елке – свечек ряд,Леденец крученый,В гроздьях сочный виноград,Пряник золоченый.
Вмиг плодами порослиСумрачные ветки;Елку в комнату внесли: – Веселитесь, детки!
Вот игрушки вам. – А тут,Отойдя в сторонку,Жду я, что-то мне дадут —Старому ребенку?
Нет, играть я не горазд:Годы улетели.Пусть же кто-нибудь подастМне хоть ветку ели.
Буду я ее беречь, —Страждущий проказник, —До моих последних свеч,На последний праздник.
К возрожденью я иду;Уж настал сочельник:Скоро на моем ходуНужен будет ельник.
24 декабря 1857
Привет старому 1858 году
А! Новый! – Ну, милости просим.Пожалуйте. – Только уж – нет —Не вам, извините, приносим,А старому году привет.
Характер ваш нам неизвестен,Вы молоды слишком пока, —А старый и добр был, и честен,И можно почтить старика.
К чему же хитрить, лицемерить,Заране сплетая вам лесть?Нам трудно грядущему верить,Мы верим тому, что уж есть.
А есть уже доброго много,От доброго семени плодНе худ будет с помощью Бога.Не худ был и старенький год.
По солнцу он шел, как учитель,С блестящей кометой на лбу,И многих был зол обличитель, —С невежеством вел он борьбу.
И мир был во многом утешенИ в прозе, и в звуке стиха,А если в ином был он грешен,Так где же и кто ж без греха?
Да! В медные головы, в грудиСтучит девятнадцатый век.Внизу начинаются люди,И есть наверху Человек.
Его от души поздравляем…Не нужно его называть.Один он – и только, мы знаем,Один он – душа, благодать.
Один… за него все молитвы.Им внешняя брань перешлаВ святые, крестовые битвыС домашнею гидрою зла.
Декабрь 1858
На 1861 год
«О Господи! Как время-то идет!» —Твердило встарь прабабушкино племя,И соглашался с этим весь народ.Да полно, так ли? Движется ли время?У нас в речах подчас неверен слог,Толкуем мы о прошлом, преходящемИ будущем, а в целом – мир и БогВсегда живут в одном лишь настоящем.
И нету настоящему конца,И нет начала. Люди вздор городятО времени, – оно для мудрецаВсегда стоит, они ж идут, проходятИли плывут по жизненной рекеИ к берегам относят то движенье,Которое на утлом челнокеСвершают сами. Всюду – заблужденье.
О род людской! Морщины лбовСчитает он, мытарства и невзгоды,Число толчков, число своих гробовИ говорит: «Смотрите! Это – годы.Вот счет годов – по надписям гробниц,По памятникам, храмам, обелискам».
Не полно ль годы цифрами считатьИ не пора ль меж новостей, открытийОткрытому сознанью место дать,Что мир созрел для дел и для событий?
О, вознесись к Творцу, хвалебный глас,От всей России в упованье смелом,Что новый год, быть может, и для насОзначится великим, чудным делом!О, если б только – в сторону мечи!И если бы средь жизненного пираКровь не лилась! Господь нас научиТворить дела путем любви и мира!Воистину то был бы новый год,И новый век, и юбилей наш новыйИ весь людской возликовал бы род,Объят всемирной Церковью Христовой.
Декабрь 1860
