24 декабря 1987
Бегство в Египет
…погонщик возник неизвестно откуда.
В пустыне, подобранной небом для чуда,по принципу сходства, случившись ночлегом,они жгли костер. В заметаемой снегомпещере, своей не предчувствуя роли,Младенец дремал в золотом ореолеволос, обретавших стремительно навыксвеченья – не только в державе чернявых,сейчас, но и вправду подобно звезде,покуда земля существует: везде.
25 декабря 1988
* * *
Представь, чиркнув спичкой, тот вечерв пещере,используй, чтоб холод почувствовать, щелив полу, чтоб почувствовать голод – посуду,а что до пустыни, пустыня повсюду.
Представь, чиркнув спичкой, ту полночьв пещере,огонь, очертанья животных, вещей ли,и – складкам смешать дав лицо с полотенцем —Марию, Иосифа, сверток с Младенцем.
Представь трех царей, караванов движеньек пещере; верней, трех лучей приближеньек звезде, скрип поклажи, бренчание ботал(Младенец покамест не заработална колокол с эхом в сгустившейся сини).Представь, что Господь в Человеческом Сыневпервые Себя узнает на огромномвпотьмах расстояньи: бездомный в бездомном.
1989
* * *
Неважно, что было вокруг, и неважно,о чем там пурга завывала протяжно,что тесно им было в пастушьей квартире,что места другого им не было в мире.
Во-первых, они были вместе. Второе,и главное, было, что их было трое,и все, что творилось, варилось, дарилосьотныне, как минимум, на три делилось.
Морозное небо над ихним приваломс привычкой большого склоняться над малымсверкало звездою – и некуда детьсяей было отныне от взгляда Младенца.
Костер полыхал, но полено кончалось;все спали. Звезда от других отличаласьсильней, чем свеченьем, казавшимся лишним,способностью дальнего смешивать с ближним.
25 декабря 1990
Presepio[1]
Младенец, Мария, Иосиф, цари,скотина, верблюды, их поводыри,в овчине до пят пастухи-исполины —все стало набором игрушек из глины.
В усыпанном блестками ватном снегупылает костер. И потрогать фольгузвезды пальцем хочется; собственно, всемипятью – как Младенцу тогда в Вифлееме.
Тогда в Вифлееме все было крупней.Но глине приятно с фольгою над нейи ватой, розбросанной тут как попало,играть роль того, что из виду пропало.
Теперь Ты огромней, чем все они. Тытеперь с недоступной для них высоты —полночным прохожим в окошко конуркииз космоса смотришь на эти фигурки.
Там жизнь продолжается, так как векаодних уменьшают в объеме, покадругие растут – как случилось с Тобою.Там бьются фигурки со снежной крупою,
и самая меньшая пробует грудь.И тянет зажмуриться, либо – шагнутьв другую галактику, в гулкой пустынекоторой светил – как песку в Палестине.
Декабрь 1991
Колыбельная
Родила тебя в пустынея не зря.Потому что нет в поминев ней царя.
В ней искать тебя напрасно.В ней зимойстужи больше, чем пространствав ней самой.
У одних – игрушки, мячик,дом высок.У тебя для игр ребячьих —весь песок.
Привыкай, сынок, к пустынекак к судьбе.Где б ты ни был, жить отнынев ней тебе.
Я тебя кормила грудью.А онаприучила взгляд к безлюдью,им полна.
Той звезде, на расстояньистрашном, в нейтвоего чела сиянье,знать, видней.
Привыкай, сынок, к пустыне.Под ногой,окромя нее, твердынинет другой.
В ней судьба открыта взоруза версту.В ней легко узнаешь горупо кресту.
Не людские, знать, в ней тропы!Великаи безлюдна она, чтобышли века.
Привыкай, сынок, к пустыне,как щепотьк ветру, чувствуя, что ты нетолько плоть.
Привыкай жить с этой тайной:чувства тепригодятся, знать, в бескрайнейпустоте.
Не хужей она, чем эта:лишь длинней,и любовь к тебе – приметаместа в ней.
Привыкай к пустыне, милый,и к звезде,льющей свет с такою силойв ней везде,
точно лампу жжет, о Сынев поздний часвспомнив, Тот, Кто сам в пустынедольше нас.
Декабрь 1992
25. XII. 1993
М. Б.
Что нужно для чуда? Кожух овчара,щепотка сегодня, крупица вчера,и к пригоршне завтра добавь на глазокогрызок пространства и неба кусок.
И чудо свершится. Зане чудеса,к земле тяготея, хранят адреса,настолько добраться стремясь до конца,что даже в пустыне находят жильца.
А если ты дом покидаешь – включизвезду на прощанье в четыре свечи,чтоб мир без вещей освещала она,вослед тебе глядя, во все времена.
1993
Бегство в Египет (2)
В пещере (какой ни на есть, а кров!Надежней суммы прямых углов!),В пещере им было тепло втроем;пахло соломою и тряпьем.
Соломенною была постель.Снаружи молола песок метель.И, припоминая его помол,спросонья ворочались мул и вол.
Мария молилась; костер гудел.Иосиф, насупясь, в огонь глядел.Младенец, будучи слишком мал,чтоб делать что-то еще, дремал.
Еще один день позади – с еготревогами, страхами; с «о-го-го»Ирода, выславшего войска;и ближе еще на один – века.
Спокойно им было в ту ночь втроем.Дым устремлялся в дверной проем,чтоб не тревожить их. Только мулво сне (или вол) тяжело вздохнул.
Звезда глядела через порог.Единственным среди них, кто могзнать, что взгляд ее означал,был Младенец; но он молчал.
Декабрь 1995
Иван Бунин
(1870–1953)
Источник звезды
Сирийский апокриф
В ночь рождения ИсыСвятого, любимого Богом,От востока к закатуЗвезда уводила волхвов.
В ночь рождения ИсыПо горным тропам и дорогамШли волхвы караваномНа таинственный зов.
Камнем крови, рубиномГорела звезда перед ними,Протекала, склонялась, —И стала, служенье свершив:
За долиной, на склоне —Шатры и огни в Рефаиме,А в долине – источникПод ветвями олив.
И волхвы, славословя,Склонились пред теми огнямиИ сказали: «Мы видимСвятого селенья огни».
И верблюды припалиК холодной воде меж камнями:След копыт и донынеТам, где пили они.
А звезда покатиласьИ пала в источник чудесный:Кто достоин – кто видитВ источнике темном звезду?
Только чистые девы,Невесты с душой неневестной,Обрученные Богу,Но и то – раз в году.
1906–1911
Новый Завет
С Иосифом Господь беседовал в ночи,Когда Святая Мать с Младенцем почивала:
«Иосиф! Близок день, когда мечиПерекуют народы на орала.Как нищая вдова, что плачет в час ночнойО муже и ребенке, как пророкиМой древний дом оплакали со Мной,Так проливает мир кровавых слез потоки.Иосиф! Я расторг с жестокими завет.Исполни в радости Господнее веленье:Встань, возвратись в Мой тихий Назарет —И всей земле яви Мое благоволенье».
24 марта 1914. Рим
* * *
На пути из НазаретаВстретил я Святую Деву.Каменистая синелаСамария вкруг меня,Каменистая долинаШла по ней, а по долинеСеменил ушастый осликМеж посевов ячменя.
Тот, кто гнал его, был в пыльномИ заплатанном кунбазе,Стар, с блестящими глазами,Сизо-черен и курчав.Он, босой и легконогий,За хвостом его поджатымГнался с палкою, виляяОт колючек сорных трав.
А на нем, на этом дробном,Убегавшем мелкой рысьюСером ослике, сиделаМать с Ребенком на руках:Как спокойно поднялисяАравийские ресницыНад глубоким теплым мраком,Что сиял в Ее очах!
Поклонялся я, Мария,Красоте Твоей небеснойВ странах франков, в их капеллах,Полных золота, огней,В полумраке величавомДревних рыцарских соборов,В полумгле стоцветных оконСакристий и алтарей.
Там, под плитами, почиютКороли, святые, папы,Имена их полустертыИ в забвении дела.Там Твой Сын, главой поникший,Темный ликом, в муках крестных.Ты же – в юности нетленной:Ты, и скорбная, светла.
Золотой венец и ризыБелоснежные – я всюдуИх встречал с восторгом тайным:При дорогах, на полях,Над бурунами морскими,В шуме волн и криках чаек,В темных каменных пещерахИ на старых кораблях.
Корабли во мраке, в буряхЛишь Тобой одной хранимы.Ты – Звезда морей: со скрипомЗарываясь в пене ихИ огни свои качая,Мачты стойко держат парус,Ибо кормчему незримоСветит свет очей Твоих.
Над безумием буруновВ ясный день, в дыму прибоя,Ты цветешь цветами радуг,Ночью, в черных пастях гор,Озаренная лампадой,Ты, как лилия, белеешь,Благодатно и смиренноПреклонив на четки взор.
И к стопам Твоим пречистым,На алтарь Твой в бедной нишеПри дорогах меж садами,Всяк свой дар приносим мы:Сирота-служанка – ленту,Обрученная – свой перстень,Мать – свои святые слезы,Запоньяр – свои псалмы.
Человечество, венчаяВластью божеской тиранов,Обагряя руки кровьюВ жажде злата и раба,И само еще не знает,Что оно иного жаждет,Что еще раз к НазаретуПриведет его судьба!
31 июля 1912
