На самом деле назначение на должность прошло менее гладко. Как это часто бывает на вершине олимпа, за новый пост предстояло еще побороться. А это Черчилль умел и любил делать.
По словам Мэри Соамс, дочери нашего героя, «Уинстон не был уверен, что именно ему предложат новую должность».[15] Опасения Черчилля были не беспочвенны. Опытный политик, Ричард Халдейн отлично понимал, что, когда решаются вопросы, подобные назначению на столь влиятельные позиции, как первый лорд Адмиралтейства, нужно лично присутствовать при рассмотрении альтернатив и, если потребуется, принять участие в дискуссиях. Так Халдейн и поступил, тем более что от его поместья до Арчерфилда было всего около пятидесяти миль.
Приехав в Арчерфилд, Халдейн столкнулся в дверях с Черчиллем. Он предположил, что, по всей видимости, тот услышал о намечающейся кадровой перестановке и решил встретиться с премьер-министром. Затем между гостем и главой кабинета состоялась непродолжительная беседа, после которой Халдейн покинул поместье и вернулся туда только на следующий день. Пригласив двух претендентов на пост первого лорда Адмиралтейства, Асквит решил обсудить с ними сложившуюся ситуацию.
Впоследствии Халдейн будет указывать, что за время его отсутствия Асквит подвергся серьезному давлению со стороны Черчилля. Зная характер Черчилля, предположение военного министра было не далеко от истины. Другой вопрос: насколько повлияло это «давление» на окончательное решение? По всей видимости, все-таки прав Рой Дженкинс, который полагал, что премьер уже принял решение: «Асквит, который никогда не боялся Черчилля – в этом плане изумление было более частой его реакцией, – не стал бы приглашать его к себе, не решив заранее, кто именно займет эту должность».[16]
Сама беседа развивалась по следующему сценарию. Халдейн решил перехватить инициативу и первым взял слово. Он признал, что Черчилль значительно превосходит его силой воображения и энергией, однако острой потребности ни в том, ни в другом в настоящий момент нет. Речь идет о масштабных изменениях в военно-морской сфере. Флот и общественность убеждены, что проведение реформ должно быть доверено только тому, кто успешно справился с аналогичной задачей в армии. Халдейн пообещал, что выполнит преобразования в Адмиралтействе за двенадцать месяцев, в течение которых Черчилль может возглавлять Военное министерство. А через год они поменяются местами – Черчилль станет первым лордом, а Халдейн вернется на прежнюю должность.[17]
Но Уинстон не зря провел предыдущий день с Асквитом. В процессе общения с премьер-министром у него сложилось впечатление, что предпочтение будет отдано именно ему.[18] Поэтому он вежливо, но решительно отклонил предложение коллеги в чередовании постов. Последовало еще несколько реплик, и на этом беседа подошла к концу. Вечером Черчилль направился в свой избирательный округ в Данди, а Асквит поехал в Балморал для консультации с королем.
Спустя некоторое время премьер-министр и глава МВД снова встретились в Арчерфилде. Асквит предложил сыграть в гольф и во время игры сообщил Черчиллю о его переводе в Адмиралтейство.
Едва Асквит произнес эту новость, как его партнеру по гольфу стало уже не до лунок. Черчиллю хотелось как можно быстрее вернуться в дом и найти кого-нибудь, с кем он мог бы разделить переполнявшие его эмоции. Клементины рядом не оказалось, поэтому он направился к дочери премьер-министра Вайолет. «Лицо Уинстона сияло от удовольствия», – вспоминала она.
– Не желаете пройтись со мной? – обратился он к молодой девушке.
Вайолет заканчивала пить чай и предложила ему присоединиться. Черчилль отказался, и они отправились гулять по окрестностям. Едва они отошли от дома, как спутник Вайолет вымолвил:
– Я не хочу чая, я не хочу ничего в мире. Только что ваш отец дал мне в распоряжение весь военно-морской флот Великобритании! Наконец это произошло, мне предоставили великолепный шанс. Теперь я смогу показать все, на что я способен.
Мисс Асквит позже напишет, что «никогда не забудет эту прогулку». Больше всего ее поразили в Черчилле «преданность и готовность выполнить новую задачу, которую поставила перед ним судьба», а также «непоколебимая уверенность в том, что он сможет эту задачу вы полнить».[19]
Новости из Арчерфилда быстро достигли Лондона. Спустя всего несколько дней после визита Черчилля в Шотландию его мать, леди Рандольф, написала: «Ты заинтриговал меня. В кабинете планируются перемены? Надеюсь, они будут хорошими».[20] Официально Асквит сообщил Халдейну о своем решении только 10 октября, заверив его, что выбор в пользу Черчилля дался ему нелегко: «Король и его личный секретарь полностью согласны, что в Адмиралтействе необходима реорганизация. Мысль о том, чтобы перевести вас для руководства этим ведомством очень привлекает меня, и, поверьте мне, я отдаю ей все личные предпочтения».[21] Тем не менее выбор был сделан в пользу иной кандидатуры, что лишний раз подтвердило слова знающего толк в подобных делах Роя Дженкинса: «В политике долгая дружба, как правило, не самый сильный аргумент к предпочтению».[22] Когда речь идет о политической целесообразности, личные отношения отступают на второй план.
Мнение экспертов
«В политике долгая дружба, как правило, не самый сильный аргумент к предпочтению».
Рой Дженкинс
Далеко не все согласны с подобной точкой зрения, но британский премьер всегда разделял дружбу и дело. И Черчилль это прекрасно знал: «Асквит иногда проявлял себя безжалостным политиком, ибо без этого невозможно решать великие дела. Он хранил верность друзьям, но никогда не колебался, снимая их со своих постов, когда подходило время или того требовали общественные интересы. А как еще можно управлять государством?».[23]
Но почему все-таки премьер-министр предпочел молодого Черчилля опытному Халдейну? Причин было несколько. Во-первых, реформируя Военное министерство, Халдейн часто выступал с критикой в отношении Адмиралтейства. Это могло создать трудности в сотрудничестве с руководством военно-морского флота: негативное отношение к обличителю предугадать было нетрудно.[24] Как мы увидим дальше, Черчилль тоже выступал с критикой Адмиралтейства. Но его стрелы были направлены на раздутые (по его мнению) программы строительства новых судов. Что же до самих ВМС, то политик всегда придерживался убеждения в невозможности обеспечения обороноспособности Великобритании без сильного флота.
Причина вторая, и, пожалуй, более существенная. Незадолго до рассматриваемых событий Ричард Халдейн получил пэрство и свою парламентскую деятельность отныне осуществлял в верхней палате – палате лордов. Асквит же считал, что глава Адмиралтейства «должен быть членом палаты общин»,[25] чтобы у него была возможность «вступить в схватку с экспертами из оппозиции, ораторами от раздраженных адмиралов и военно-морскими специалистами в отставке». Премьер полагал, что первый лорд должен «выступать, имея все необходимые полномочия не только как глава ведомства, но и как руководитель, несущий основную ответственность за выполняемые преобразования».[26]
Точка зрения Асквита лишний раз показывает, что успех организационных изменений не в последнюю очередь зависит от способностей инициатора преобразований отстаивать, объяснять и мотивировать свою позицию в процессе проведения реорганизации.
Секрет успеха
«Без убедительных и активных форм коммуникации завоевать сердца и умы невозможно».
Профессор Джон П. Коттер
Деятельность первого лорда Адмиралтейства в парламенте была связана с решением двух основных задач. Во-первых, с пропагандой ви́дения реформ. На важности этой задачи настаивает профессор кафедры лидерства Коносуке Мацуситы Гарвардской школы бизнеса Джон П. Коттер, который заявляет, что «без убедительных и активных форм коммуникации завоевать сердца и умы невозможно».[27] Во-вторых, с борьбой за ресурсы, необходимые для осуществления изменений.
Уинстон Черчилль полностью поддерживал Асквита, понимая, насколько велика роль его взаимодействия с палатой общин в предстоящей модернизации военно-морского флота. Анализируя деятельность своих предшественников – лорда Фредерика Каудора и лорда Эдварда Твидмаута, возглавлявших Адмиралтейство с 1905 по 1908 год, – Черчилль признавал их способности, но при этом отмечал, что одним из негативных факторов их руководства было то, что «ни один из них не был членом палаты общин и не имел возможности провозглашать и объяснять, с расстановкой необходимых акцентов, политику Адмиралтейства, которую палата должна была утвердить».[28]
