– Он там? – тихо спросила девушка.
Гумбатов не ответил, странно поглядывая на нее. Ему показалось, что лицо ее жутко изменилось, осунулось, и вообще она уже мало походила на ту веселую давнюю его знакомую, которую он совсем недавно встретил на улице и имя которой так до сих пор и не вспомнил.
– Это со мной случается, – сказала она, словно прочитав его мысли, – когда мне тревожно, неуютно у меня меняется лицо… порой даже голос меняется… и я не могу понять, на самом деле это я, или… – она замолчала.
– Или что? – спросил он, не дождавшись конца фразы. – Или кто?
– Не знаю, – вздохнула она и неожиданно спросила, – Тебе, ты говорил, нужна женщина?
– Я говорил? – Гумбатов задумался, припоминая, – Да. Нужна. Но не помню, чтобы я говорил тебе об этом.
Она долго молчала, глядя на его лицо, потом вдруг произнесла и в самом деле изменившимся голосом:
– Тоска…
– Что? – не расслышал он.
– Что может быть грустнее вечернего дождя над сумасшедшим домом, – сказала она, глядя на улицу через витрину кафе.
На улице было сумрачно и темно почти как вечером.
– Я, например, ненавижу чихать под душем, – неожиданно возникнув за спиной Гумбатова с двумя тарелками в руках, произнес бармен. – Вот ваш заказ – две яичницы-глазуньи.
– Но мы… – хотел было возразить Гумбатов, но она перебила его.
– Молчи, – сказала она. – Ничего не говори.
Бармен укоризненно покачал головой и ушел за стойку бара с тарелками в руках.
– Ты его обидел, – сказала она. – А ведь он старался, готовил яичницу… И потом, чтобы ты знал – это мой самый близкий друг.
– Обидел? – удивился Гумбатов. – Я почти ничего не сказал.
– Почти, – повторила она точно так же как бармен покачав головой. – Его так легко обидеть. Он очень чуткий, тонкий, бессловесный… Мы с ним выросли вместе, жили долгое время по соседству, ходили в один детский сад. Он даже хотел одно время жениться на мне, но потом, – она по привычке не закончила опять и вдруг спросила, – А ты бы женился на мне?
– Отчего же? – после длительной паузы, уже становящейся неприличной ответил он не совсем уверенно, – Отчего же нет?
– Тебе нужна женщина, – убежденно сказала она. – Тебе непременно нужно завести женщину. Ты давно один?
– Да, – ответил он, – Почти три месяца. Это для меня большой срок. Три месяца назад от меня ушла моя девушка. Мы поссорились, расстались, обычная история. Но теперь у меня потребность…
– Понимаю, – сказала она, немного помолчала и предложила, – Если хочешь, мы сделаем это в туалете. Там очень удобный стульчак.
Он дико взглянул на нее, думая, что, верно, ослышался и не осмеливаясь уточнять.
– Не бойся, – тихо, заговорщицки произнесла она. – Я же говорю – бармен мой друг, он не станет возражать.
– Вообще-то, – сказал Гумбатов, – я не совсем готов к этому.
– Я тебя подготовлю, – пообещала она, взяла его за руку, вытянула из-за столика.
Бармен проводил их, заходящих в туалет, гадкой и жалкой ухмылкой. Посетитель в углу на миг выглянул из-за газеты, но на этот раз Гумбатов ничего не смог разглядеть – девушка буквально втолкнула его в туалет, торопливо вошла за ним и заперла за собой дверь, украшенную изнутри надписями самого решительного и непристойного характера. Сразу, как только они остались наедине, она схватила его за плечи и взволнованно произнесла, понизив голос до шепота:
– Кажется, я знаю его.
– Кого? – спросил он тоже переходя на шепот, – Того типа с газетой?
Снаружи бармен в это время приник ухом к двери, стараясь хоть что-нибудь расслышать, и не отрываясь от двери, подмигнул человеку с газетой, который теперь опустил газету на стол, выставив напоказ свое уродство – у него было только пол-лица, один глаз, исковерканный нос с одной ноздрей, пол рта, одна бровь, в которой виднелись седые волоски, одно ухо, само по себе все это было нормально и на своем месте, но без второй половины лица выглядело жутко, а вторая половина начисто отсутствовала, представляя собой гладкое пустое место, непонятно как и в результате чего образовавшееся и в целом – омерзительное зрелище.
– Шепчутся, – продолжая подслушивать, тихо сказал бармен уроду.
Тот молча кивнул, достал из кармана пиджака сигареты и закурил, воткнув сигарету в половинку рта. Бармен хихикнул, глядя на него, на то, как забавно выпускал он дым из половинки своего рта.
В туалете, кончив шептаться, девушка сказала Гумбатову:
– Обрызгай лоб водой, как будто вспотел.
– Зачем? – спросил он.
– Пусть думает. Что мы тут трахались, не то он заподозрит… – и она по привычке опять не договорила.
Он сделал, как она просила, и когда они выходили из туалета капли воды стекали у него со лба на лицо.
Они уселись за столик, одновременно мельком бросив взгляды на человека, вновь прикрывшегося газетой.
– Расскажи что-нибудь, – попросила она, чтобы разрядить напряженную обстановку, которая ощущалась ею с болезненной чувствительностью.
Он тоже ощущал дискомфорт, но прежде всего оттого, что она была напряжена и чего-то боялась, и ему захотелось немного разрядить атмосферу.
– Что тебе рассказать? – спросил он, помолчал немного, и не дождавшись ответа, начал, – Под утро, когда Гумбатов пребывал еще в беспокойном своем сне, чудовищная по силе, давно им не испытанная эрекция приподняла на нем одеяло на двадцать один сантиметр над уровнем живота, тощего, впалого, волосатого и пустого гумбатовского живота. Продержавшись минут пять и не найдя себе применения, эрекция медленно пошла на убыль, оставив по себе всего лишь приятные и грустные воспоминания.
– Что это? – спросила она, ничуть не удивившись и не улыбнувшись даже.
– Начало моего нового рассказа. Не нравится?
– Не знаю, – призналась она, – я в этом ничего не понимаю.
– Я тоже, – с сожалением сказал он.
– Как так? – спросила она, – Ничего не понимаешь в том, чем занимаешься?
– А что тут удивительного? У нас полно таких людей. И все они отлично себя чувствуют, и никто им не докажет, что они не знают своего дела.
Она промолчала, о чем-то задумавшись.
– А писать я начал совсем недавно, года три всего, – продолжал он, – в тридцать восемь. Почти как Бальзак. Тебе скучно?
Она смотрела мимо него.
– Он идет к нам, – тихо, со страхом сказала она.
Гумбатов проследил за ее взглядом. Человек с газетой, поднявшись из-за столика, шел в их сторону, но как оказалось не к ним, а в туалет. Вошел, плотно прикрыл за собой дверь. Лицо у него было обычное, немного помятое, как с похмелья, плохо выбритое.
Она, опустив голову, искоса со страхом следила за ним, пока он не скрылся за дверью туалета. Гумбатов наблюдал за ее реакцией, за выражением ее лица, оборачиваться он не хотел и сидел напряженно, ожидая, что посетитель подойдет именно к их столику. Выйдя из туалета, они сели наоборот – он на ее стул, она – на его, и потому, чтобы как раньше наблюдать за уродом, прячущимся за газету, ему теперь надо было резко оборачиваться назад.
– Почему ты его боишься, – спросил Гумбатов. – Ты его знаешь?
– Да, – не сразу ответила она. – Это… Это мой муж… Бывший муж…
– Да? – удивился Гумбатов, – но он даже не поздоровался с тобой.
– Дело в том, что, – заторопилась она, – Дело в том, что я хотела вас познакомить…
– Познакомить? – еще больше удивился Гумбатов. – Зачем?
– Дело в том, что я хочу выйти за тебя, ну, не пугайся, может я не так выразилась, ну, не выйти, одним словом, хочу быть с тобой, жить с тобой, я давно хотела тебе сказать об этом…
– Позволь, позволь, – перебил ее Гумбатов, начиная уже откровенно волноваться и нервничать, – Мы после стольких лет – ты, значит, и замуж успела выйти за эти годы – после стольких лет случайно встретились на улице, я, честно говоря, до сих пор не могу вспомнить твое имя, едва узнали друг друга…
– Это ты едва узнал меня, – напомнила она с виноватой, мягкой улыбкой.
– Ладно, пусть так, – все больше раздражаясь оттого, что она уходит от сути дела, согласился он, – Не имеет значения… И тут вдруг ты заявляешь такое…
– Если ты против, я не стану…
– Нет, нет, пойми меня правильно. Ты привлекательная, эффектная женщина, кстати, очень сексуально выглядишь, и я не против того, чтобы… Но я против абсурдности ситуации… когда, когда…
– Но ничего абсурдного тут нет, – возразила она, перебив его, – Я все эти годы вспоминала о тебе, думала о тебе, даже когда была с ним, – она кивнула на дверь туалета, – я представляла, что это ты…
– Ваш заказ! – громко и слишком подчеркнуто торжественно провозгласил внезапно появившийся за спиной Гумбатова бармен и уточнил, – Два бокала шампанского! Поздравляю!
– Поздравляет? – изумился Гумбатов, обращаясь к своей спутнице.
Но тут официант (и бармен в одном лице), обладавший пугающей способностью внезапного как из-под земли появления и столь же внезапного исчезновения, изумил его еще больше – по-военному развернувшись кругом, чеканя шаг, он прошагал на свое место с бокалами вина на подносе, держа поднос, как жонглер на трех пальцах высоко поднятой над головой руки.
