– Что значит – кто-то нужен?..
– Видите ли, – неожиданно совершенно другим тоном заговорил начальник, – у нас тут, на нашей станции, никто не вы ходит.
– Не понимаю, – сказал я и замолчал в ожидании каких-нибудь объяснений.
– Дело в том, – заговорил снова тощий телеграфист, – дело в том, что здесь незачем выходить.
– Что вы этим хотите сказать? – вынужден был я снова задать вопрос, так как он замолчал.
– Видите ли, – сказал начальник с видом человека, которому приходится объяснять очевидные вещи и потому ему трудно и неинтересно. – Это станция. Просто станция.
– Да, – сказал я. Просто станция. И что?
– Больше ничего, – сказал начальник. – Понимаете, здесь больше ничего нет, кроме этой станции.
– Что? – спросил я. – Не понял, простите.
– Это просто станция, – стал пояснять, как слабоумному, тощий телеграфист (ТТ – как я тут же назвал его про себя).
– Станция. Маленькая станция посреди огромной степи.
– Степи? – мне показалось, что ослышался. – Как степи?.. Мне сказали, что здесь Городок. Мне в поезде сказали.
– Да. Это верно, – проговорил начальник. – Но Городок – это просто название. Никакого Городка на самом деле нет.
– Как? Что значит нет? – постепенно я переставал верить в реальность происходящего; или все это походило на дурную шутку, дикий розыгрыш не совсем здоровых людей. – Я же сам видел огни домов…
– Это так. По ночам вся степь в каких-то непонятных огнях. То есть не вся, а какой-то определенный участок степи, как раз за нашей станцией. Мы не знаем, что это. Мы туда не ходим ночью. Из-за этих огней все и думают, что здесь Городок. Но на самом деле никакого Городка. Вы можете сами убедиться, – сказав все это, ТТ легонько дотронулся до моей руки, приглашая идти с ним.
Уже совсем рассвело, утренний туман рассеялся, и видимость была прекрасной. Степь перед станцией казалась ужасающе пустой и бескрайней. ТТ подвел меня к краю платформы, где кончалось серое здание вокзала, и такую же степь, абсолютно без всякого признака жилья, я увидел и с другой стороны станции. Я опешил. Что же это? Получалось, что станция – какой-то нелепый островок среди этой огромной выжженной степи.
– Вот это да… – только и смог произнести я. – А Городок…
Нет никакого Городка, – сказал начальник, подошедший вслед за нами к краю платформы. – Никакого Городка. Но пассажиры поезда не знают об этом. Они-то проезжают отсюда только ночью, когда вовсю полыхают огни в степи. И тем, кто не спит, чудится Городок. Поезд здесь стоит пять секунд, да и то не всегда. Вот и прозвали по неведению. Но здесь, кроме нашей станции, ничего нет, и вы теперь в этом убедились. Да?
– Да, – машинально, бездумно повторил я за ним. – Но как же?.. Скажите, а когда будет следующий поезд?
– Следующий поезд? – начальник изумленно глянул на меня, будто я спрашивал о сроках его смерти.
– Это одному только Богу известно, – произнес ТТ обычную фразу с несколько акцентированной религиозностью. – Поезда мимо нашей станции идут крайне нерегулярно. Следующий может быть через неделю, а может – и через год. Однажды уже случалось такое: поезда на нашей станции не было четырнадцать с половиной месяцев. Мы даже, честно говоря, и не ждем их больше. Поэтому мы и удивились, увидев вас тут. Здесь никто не выходит.
– Что же… – я был в крайней растерянности, не в силах пока переварить всю ту нелепую информацию, что получил от этих двоих. – Что же мне делать?..
– Да-а… – проговорил начальник. – Задача… Ну, мы вас устроим. Но, сами понимаете, живем мы тут, так сказать, одной семьей, все свои. Так что, ничего не попишешь, вынуждены принять вас в семью. Будете, так сказать, гостем семьи. А ты, – обратился он к ТТ, – иди, срочно телеграфируй, что у нас произошло ЧП. Высадился пассажир. Не знаем, что делать. Ждем указаний. Ну и все такое, сам знаешь. Пусть у них тоже голова болит.
ТТ кивнул и ушел внутрь здания. Начальник поглядел на меня с доброй улыбкой и покачал головой:
– Да, задали вы нам задачу.
– Я не доставлю вам хлопот, – пообещал я, все еще мало что понимая и имея в запасе кучу вопросов к нему.
– Как это вас угораздило сойти именно здесь?
– Да я, собственно говоря… – начал я, теряясь, не желая, чтобы он думал обо мне, как о бездельнике, которому все равно, куда ехать и где выходить из поезда. – Я ехал отдохнуть… Поменять обстановку. А Городок мне понравился, то есть огни Городка так манили… Я и решил…
– Понятно, – произнес начальник, хотя по его виду вряд ли ему на самом деле было понятно, как это человек вдруг так просто, за здорово живешь, может взять и выйти на незнакомой станции.
– Что ж, берите ваш чемоданчик, пойдемте устраиваться. Шикарных апартаментов не обещаю, но комнату с рукомойником могу предоставить… – Он шел впереди меня и то ли кряхтел, то ли посмеивался. – Да, пассажир, вляпались вы. Когда еще поезд придет… А часто они и вовсе не останавливаются на нашей станции, просто проскакивают на полном ходу… Да-а, история. Нашли, где выходить… Хе-хе-хе…
Как только мы вошли в маленький зал (это, видимо, был зал ожидания, сохранились даже пожелтевшие листки расписания поездов на стене и стойка буфета в углу, но теперь зал был обставлен по-другому и оставались лишь намеки на то, что это был некогда станционный зал ожидания; были убраны ряды кресел для пассажиров и посреди зала поставлен один большой, длинный и низкий стол, окруженный этими самыми креслами, а в конце зала было что-то похожее на отдельные кабинки для переодевания), нас тут же обступили, несмотря на раннее утро и это, надо полагать, было все население станции. Видимо, расторопный ТТ успел всех поднять на ноги и ошеломить необычной вестью, подумал я, но оказалось, что я не совсем прав; хотя мое появление и в самом деле ошеломило всех, но подняло их на ноги ни свет ни заря само прибытие поезда, что, как потом выяснилось, было замечательным и редким событием здесь. Я среди них, изумленно разглядывавших меня, чуть ли не трогавших руками, чувствовал себя, будто пилот самолета, потерпевшего крушение, который попал в плен к первобытному племени в самом сердце джунглей. Если не считать начальника станции и ТТ, уже знакомых мне, тут были жена начальника, дородная, белая, малоподвижная женщина с лоснящимися волосами, не произнесшая ни звука при нашем знакомстве; бывшая буфетчица с таким стертым лицом, что сразу я затруднился бы определить ее возраст, но жеманная не в меру и не соответственно возрасту, каким бы он ни был; хмурая, чем-то неуловимо напоминавшая ТТ, дочь начальника станции, и пожилая супружеская пара, с виду добряки и безобиднейшие люди – сторож и его жена. Мы перезнакомились, и я был принят в их общество, как незваный гость, но гость, которого не прогонишь, потому что некуда.
Мне выделили маленькую комнатку, и на самом деле, как обещал начальник станции, в ней был рукомойник, очень вместительный, но местами проржавевший, была там и койка (иначе это приспособление для спанья не назовешь, на кровать она была мало похожа, именно походная койка-раскладушка) и еще узкий шкаф с двумя отделениями, одно – с полками для белья, другое – для костюмов и пальто. Окно комнаты, почему-то зарешеченное крепкой, чуть не тюремной решеткой, выходило как раз на платформу, на передний фасад здания вокзала. Судя по решетке, можно было догадаться, что раньше в этой комнате располагалась канцелярия, и в ней, возможно, хранились секретные документы, потому и такая предосторожность с окнами. И догадка моя подтвердилась в какой-то мере, когда то, что я принял за табурет перед столиком, оказалось маленьким, но довольно тяжелым сейфом, аккуратно прикрытым покрывалом до пола и, таким образом, предлагаемым мне в качестве сиденья перед столом, если мне здесь вообще понадобится сидеть за столом. Внешний вид койки хоть я и устал очень, был до того отталкивающим и не располагающим к отдыху, что при одном лишь взгляде на это неуклюжее сооружение, сон у меня моментально пропал и захотелось поскорее выйти из этой конуры (будто нарочно уставленной надолго портящими настроение вещами) и пройтись хотя бы по платформе, подышать свежим воздухом. Но тут как раз дверь моей комнаты несколько бесцеремонно открылась (именно – несколько, потому что открылась дверь, хоть и без предварительного стука, но как-то слишком уж робко, слабыми, нерешительными рывками, будто за дверью стоял ребенок, открывая дверь, все время сомневался стоит ли?) и на пороге появилась жена сторожа вокзала, который непонятно что здесь сторожил… Впрочем, все было не понятно, начиная от ТТ (тощего телеграфиста, как я сокращенно его окрестил, потому что он мне сразу же не понравился, видимо, вследствие того, что мое появление здесь, мягко говоря, не вызывало в нем особого воодушевления; вскоре я догадался почему: он, возможно, увидев меня, сразу же подумал о потенциальном сопернике в деле обхаживания не менее тощей дочки начальника, хотя тут налицо тот факт, что длительное, надо полагать, обхаживание уже дало свои плоды – эти двое походили друг на друга, хоть и не были супругами; очевидно, дремучий начальник считал своего подчиненного не очень выгодной партией для дочери и ждал появления принца в этой глуши, забытой Богом. Однако я увлекся) и кончая молчаливой собакой, которой даже полаять на незнакомого человека было лень, или же сил не хватало. А сокращенно прозвал телеграфиста я потому, что имею привычку наделять сокращенными обозначениями людей, неприятных мне, словно одним только этим они становятся недостойны полных нормальных человеческих имен. Словом, все тут было пока непонятно мне, начиная от ТТ и кончая собакой. Вспомнив о собаке, я по ассоциации вспомнил и о еде. Чем они ее кормят?
