Лиза взяла со стола ложку, налила из принесенной склянки красноватой жидкости и поднесла к губам матери. Лекарство, должно быть, было горько, потому что Марья Дмитриевна Окольцева, — так звали Лизину маму, — с трудом проглотила его. Потом она сильно и долго кашляла, откинувшись на подушку головою и прижимая обе руки к груди. Лиза со слезами смотрела на мать, которую горячо любила всеми силами своего маленького, нежного сердечка.
Когда мама немного оправилась, девочка крепко обняла ее обеими руками и, припав своей золотистой кудрявой головенкой к её изголовью, стала тихонько рассказывать ей о встрече с незнакомым господином в аптеке и о данном им обещании придти к ним на следующее утро. Слушая лепет своей ненаглядной девчурки, Марья Дмитриевна успокаивалась понемногу и, наконец, ей стало настолько лучше, что она снова могла говорить и улыбаться.
— Ах, скорее бы мне вылечиться, Лизок, — шептали её губы, — как бы славно это было! Зажыли бы мы по-старому: я бы стала шить платья, как раньше, ты бы помогала мне… По крайней мере, не было бы постоянной заботы о том, что мы будем делать, когда деньги выйдут и нам не на что будет покупать еду и лекарство.
Последние слова матери больно отозвались в душе Лизы. С тех пор, как мама заболела, все её маленькие средства, вырученные от работы, перешли в распоряжение Лизы. Из этих денег нужно было покупать лекарства, яйца, булки и молоко для мамы. Другой пищи доктор не позволял больной.
Лиза тратила очень расчетливо переданные ей матерью деньги. Сначала девочке показалось, что этих денег достаточно, чтобы жить на них во все время маминой болезни, а там, — думалось Лизе, — мама опять встанет, будет работать и снова они заживут, если не безбедно, то, по крайней мере, без особой нужды. Но мама не поправлялась, а деньги уменьшались и уменьшались с каждым днем в маленькой шкатулке, где их прятала Лиза.
Сегодня девочка истратила последний рубль на микстуру маме, и завтра ей не на что будет приобрести яиц, молока и булок для её больной. Лиза ломала теперь голову, придумывая, чтобы сделать, чтобы мама была сыта и завтра и все последующие за ним дни. О себе добрая девочка не думала нисколько. Она уже давно отказывала себе даже в булке, ни слова не говоря об этом матери, и питалась одним только черным хлебом, запивая его водою.
Пока голодала она одна, ей не было тяжело страшно. Но при одной мысли о том, что наступит завтра, и её бедная мама попросит кушать, а у них ничего нет, кроме корки черного хлеба, — Лизу бросало то в жар, то в холод от волнения и страха.
Между тем, её мама и не замечала, казалось, печальной заботы своей девочки. Ей было так хорошо с ненаглядной дочуркой! Она обняла Лизу и, лаская ее, тихо говорила:
— Когда я поправлюсь, мы уедем куда-нибудь подальше, в деревню. Я поступлю швеей в какой-нибудь помещичий дом. Ты у меня поправишься и пополнеешь на вольном воздухе. Все время будешь гулять и бегать по полям и лесам. Сколько цветов и ягод там растет, Лиза! А я буду работать целые дни и радоваться тому, что моя милая крошка поправится и повеселеет. Только бы скорее встать с постели! Тогда я сейчас же буду искать места где-нибудь в провинции, в глуши, подальше от столицы, где бы моя милая девочка повеселела и порозовела, как и все здоровые дети…
Лизе были очень приятны эти речи и ласки её матери. Она прилегла с ней рядом головкой на подушку и, казалось, позабыла совсем о том, что завтра ждет их обеих нужда и голод. Ей представлялся теперь густой темный лес, много, много ландышей и сама она, Лиза, но не настоящая Лиза в рваном платьице и стоптанных башмаках, а какая-то не то принцесса, не то царевна, сходство с которыми нашел в ней добрый незнакомец, встретивший ее в аптеке. И снилось девочке, что она собирает ландыши для мамы, а мама, нарядная, здоровая и полная, какою давно ее не видела Лиза, сидит у окна большого дома, шьет что-то и, глядя на свою дочурку, кивает и улыбается ей радостной улыбкой.
ГЛАВА III
Добрый волшебник
— Вставай, моя крошка, давно пора, — послышался Лизе сквозь сон ласковый голос матери. Лиза быстро вскочила, протерла сонные глазки и вдруг разом вспомнила о том, что в доме нет ни денег, ни куска хлеба.
«Господи! — подумала с ужасом девочка, — ну, как я скажу об этом маме? Ведь она расстроится и взволнуется, а доктор строго запретил ей всякие волнения и беспокойства, так как они усиливают её болезнь. Но где же достать ей сегодня хоть немного покушать? Ах, как жаль, что мы живем не в сказке, где неожиданно появляются добрые волшебники и волшебницы и приносят разные яства бедным людям!»
И бедняжка Лиза совсем было поникла своей золотокудрой головкой, как вдруг внезапная мысль пришла ей на ум.
— Какая я глупая маленькая девочка! — воскликнула она мысленно, — жалею о том, что нет на свете добрых волшебников, а сколько раз мама повторяла, что Господь Бог, Который знает все горести и печали людские, помогает тем, кто молится Ему и просит у Него помощи и защиты. Помолюсь-ка и я хорошенько Богу, а там, пойду попытаюсь достать у соседей хотя чего нибудь покушать маме.
И с этими мыслями Лиза пошла в самый отдаленный угол комнаты, встала на колени и горячо помолилась Богу, прося Его помочь её бедной маме и выручить их от тяжелой, грозившей им нужды.
Молитва облегчила Лизу. Она встала с колен, подошла к постели матери, поправила подушки и одеяло больной, несколько раз поцеловала её исхудалые щеки и, сказав ей, что пойдет купить чего-нибудь покушать, накинула платок на голову и шагнула было к выходу, как вдруг дверь широко распахнулась и вчерашний незнакомец, встреченный Лизой в аптеке, вошел в комнату.
— Здравствуй, девочка, — произнес он ласково, — видишь, я сдержал свое слово: обещал придти — и пришел. Что же ты точно не рада моему приходу? Здравствуйте, сударыня, — произнес он любезно, чуть-чуть подвинувшись к постели больной. — Не беспокойтесь, я не подойду к вам с холоду… Ну, Лизочка, — кивнул он девочке, — дайка мне стул и не мешай мне, я должен поговорить с твоей мамой о деле.
Лиза не заставила незнакомца повторять просьбы, принесла стул и, подавая ему, заметила вполголоса: — Ради Бога, только садитесь осторожно, а то ножка у стула сломана, и вы можете упасть.
— А тебе разве будет жаль меня, если я упаду и разобью себе лоб?
— О, да! — воскликнула искренно Лиза, — конечно, мне будет жаль вас, если вы ушибетесь.
— Да ведь я совсем для тебя чужой, девочка, ты меня вчера видела только в первый раз, — удивился незнакомец.
— Это ничего не значит, — произнесла Лиза, спокойно поднимая на говорившего свои ясные глазки, — мама не раз говорила мне, что надо жалеть не только своих близких, но и всех людей.
— Ты умная, добрая девочка, — весело заметил гость, — и я за это хочу чем-нибудь порадовать тебя. Вот возьми это себе на гостинцы.
И, порывшись в кармане, он вынул оттуда и подал Лизе блестящий, новенький серебряный рубль.
— Я хочу, — добавил он, — чтобы ты купила себе на него чего-нибудь полакомиться, пока я буду разговаривать тут с твоей мамой.
Лиза тихо ахнула от радости. Со слезами на глазах приняла она этот неожиданный подарок, чувствуя, что, благодаря ему, сегодня и завтра ей не придется видеть голодною бедную маму. Она в одну минуту выбежала из комнаты, забыв от волнения даже поблагодарить гостя, бегом спустилась с лестницы и бросилась в ближайшую лавку, где продавалось съестное.
— Вот я, глупенькая, жалела еще, что нет на свете волшебников, — не переставала она рассуждать по дороге, — а разве этот добрый господин не добрый волшебник, посланный ко мне самим Богом.
Лиза закупила все нужное для матери, ни разу не подумав о том, что деньги эти предназначены ей на гостинцы и что, стало быть, она в праве выбрать себе что-нибудь, хотя бы самое дешевенькое, из тех вкусных лакомств, которые так заманчиво глядели на нее с прилавка. На свою долю она взяла лишь небольшой круглый хлебец да ломтик солонины, чтобы только можно было утолить голод.
Спокойная и радостная, прижимая к груди свои покупки, возвращалась она в свою каморку, раздумывая по дороге о том, какое лекарство мог принести маме их добрый посетитель.
Когда Лиза вошла к себе, незнакомца там уже не было. Её мама лежала по прежнему в постели, но лицо мамы было теперь печально и грустно, а по исхудалым щекам катились крупные слезы.
ГЛАВА IV
Неожиданная новость
— Мама, мамочка, дорогая, о чем же ты плачешь? Ради Бога, не плачь, мамочка, тебе вредно волноваться. Доктор сказал, что от беспокойства и волнения тебе может быть хуже.
И Лиза, сама еле удерживаясь от слез, принялась нежно ласкать и целовать больную. Но Марья Дмитриевна долго не могла утешиться, несмотря на все заботы и ласки своей дочурки. Наконец, когда слезы её несколько утихли, она крепко-крепко прижала к своей груди Лизу и прошептала чуть слышно:
