Романовой.
Присутствуют:
ЕИВ Ольга Александровна Романова;
Принцесса Виктория Великобританская;
Канцлер Империи Павел Павлович Одинцов;
Первая статс-дама Дарья Михайловна Одинцова;
Директор Пулковской обсерватории, академик Императорской Санкт-Петербургской Академии наук Оскар Андреевич Баклунд.
В Варшаве русская императрица сменила поезд, пересев с Петербургско-Варшавской на Венско-Варшавскую железнодорожную линию, имеющую европейскую ширину колеи. Эта железная дорога была построена еще во времена императора Николая Первого (второй после линии, связавшей Царское Село и Петербург), когда железнодорожные стандарты в России еще не устоялись, и считалась самым прибыльным предприятием такого рода в Российской империи.
И вот императорский поезд тронулся; поплыл куда-то назад перрон Венского вокзала Варшавы, вояж российской императрицы до города Вены вступил в завершающую стадию. На следующее утро русская императрица прибудет в Вену прямо к началу официальных траурных мероприятий, а пока было время объясниться с лучшей подругой и ситуативной союзницей.
Лекцию принцессе читал Оскар Андреевич Баклунд. Тори выслушала дозволенные речи, немного подумала, посмотрела на русскую императрицу и выдала неожиданное и в чем-то даже шокирующее умозаключение:
– Понимаешь, Хельга, на самом деле нам предстоит осознать ключевой вопрос нашего бытия с тремя вариантами ответов: первый – мы имеем дело с жестко детерминированными событиями, сломать ход которых способна только облеченная решимостью человеческая воля; второй – мир вокруг нас носит истинно случайный характер; третий – все события являются отражением воли Создателя Всего Сущего. В первом случае комета, предсказанная господином Баклундом, упадет на Землю там же, где и в прошлый раз, став громким, но воистину безвредным явлением, ибо миру до взрыва в глухой сибирской тайге не будет ровным счетом никакого дела. Тогда нам придется признать, что все так называемые «случайные события» на самом деле воспроизводятся, будто записанные на валик фонографа, ибо никто из людей никаким образом не мог повлиять на случившееся. Если же комета упадет в другой части света, то станет понятно, что мир не так прост, как нам казалось прежде. Если уничтожающему удару подвергнутся пески Сахары или воды Атлантического океана, то будет ясно, что это событие стало следствием случайных колебаний неуправляемого полета небесного тела, а если комета упадет в густонаселенной местности, то это окажется свидетельством в пользу прямого проявления Господней Воли, своего рода повторение Содома и Гоморры.
– Да, сестрица, – ответила Ольга, передернув плечами, – неуютное ощущение. А вдруг все, что мы делали вместе с Павлом Павловичем, подвергнется осуждению и уничтожению со стороны Высших Сил? Именно так надо будет воспринимать падение кометы на населенные территории Российской Империи или ее союзников: Сербии или Болгарии. И даже если удару подвергнутся страны, которые заключили с нами Брестское соглашение, то ситуация тоже получается какая-то нехорошая. Мы стремились уменьшить число человеческих жертв, отменив или по возможности сократив назревающую мировую войну, а нам вместо одобрения сих благих намерений преподносят стихийную катастрофу с миллионами погибших и еще большим количеством раненых и лишившихся крова…
– Успокойся, сестрица, и положись на милость Божию, – сказала Виктория. – Вот увидишь, все закончится хорошо. Наверняка у господина Одинцова в запасе имеется какое-нибудь средство, чтобы остановить и отразить космический удар.
– Нет, ваше королевское высочество, – покачал головой канцлер Империи, – мы тоже далеко не всемогущи, и не в наших силах предотвращать угрозы такого масштаба. Мы можем только уменьшать нежелательное воздействие, попытаться организовать эвакуацию людей из опасных мест и ускорить ликвидацию последствий катастрофы. Вот если бы мы были у себя дома, и комета падала бы прямо на Москву или ее окрестности, то можно было бы попробовать отразить ее удар еще до того, как она вошла бы в пределы атмосферы.
– А почему именно на Москву, а не Петербург, Ригу или Киев? – с интересом спросила принцесса Виктория.
– А потому, Тори, что Москва в наши времена была защищена позиционным районом противоракетной обороны, – вместо канцлера Одинцова ответила его жена Дарья. – Дальний эшелон этой защиты как раз и был предназначен сбивать объекты, летящие в безвоздушном пространстве с космическими скоростями. Ядерный боеприпас мегатонного класса запросто превратил бы летящую комету в груду мелкого щебня, который безвредно сгорит в верхних слоях атмосферы. Но, увы, до такого уровня науки и техники при самом форсированном развитии событий никак не менее пятидесяти лет. Ольга Александровна до тех времен доживет, а мы, ее старшие товарищи, едва ли.
– Об астероидной защите даже в наши времена задумывались по остаточному принципу, – добавил канцлер Одинцов, – и других угроз было предостаточно. Дай-то Бог нам добиться такого успеха в делах, чтобы через полвека самой страшной угрозой миру было падение кометы, а остальные проблемы были бы побеждены или хотя бы успешно решались с возможностью искоренения в ближайшем будущем. Голод, нищета, безграмотность, варварские межплеменные войны в джунглях Африки, когда одна народность ополчается на другую с целью истребить супостата до последнего человека – все это во весь рост встанет перед нами, когда мы отрегулируем отношения между европейскими странами, избавив их от кошмара двух мировых войн.
– Не забывай, Паша, – сказала Дарья, – что англичане и недавно нашкодившие французы все свое нынешнее благополучие черпают в колониальном ограблении подвластных им заморских территорий. И даже Ирландию – казалось бы, вполне европейскую страну – соплеменники душки Тори грабят со вкусом уже не одно столетие, не считая при этом ирландцев за людей. Алчность людская – вот настоящий враг современного мира, и против этого чувства бессильны проповеди гуманности и милосердия. Вот с этим врагом нам еще воевать и воевать, и комета на этом фоне – не более, чем побочное явление, которое может сыграть в нашу пользу, а может оказаться помехой; но в любом случае нельзя опускать руки.
– Так вы предлагаете ничего не менять и действовать как ни в чем не бывало? – спросила императрица.
– Да, – кивнул Одинцов. – Делайте что должно, Ваше Императорское Величество, и да свершится что суждено. И еще я бы не советовал объявлять о комете сразу и во всеуслышание. Об угрозе следует проинформировать только наших ближайших союзников по Балканскому союзу и Брестским Соглашениям, за исключением Франции.
– За что вы так не любите Францию, Павел Павлович? – вздохнула императрица Ольга. – Ведь Париж, когда цветут каштаны, или заполненная курортниками Ницца – это так красиво…
– А еще крикливо, болтливо и безнравственно, – проворчал тот. – Если вы что-то расскажете по секрету одному французу, то об этом в самом ближайшем будущем будет знать весь мир. Кроме того, их политики легковесны и легко заменяемы: на так называемых выборах их тасуют будто колоду карт с неприличными картинками, и преемники при
