Буквально оторвав от руля сведенные судорогой пальцы, Эндри устало сгорбилась на сиденье. Встреча с говорящей, ступающей по реальной земле копией возлюбленного из ее грез измотала молодую женщину. Ей было не по себе, в животе сосало. Чтобы вылезти из машины и направиться к дому, ей пришлось собрать все свои силы.
– Эндри? – раздался голос Селии Трэск с веранды, пристроенной к столовой. – Это ты, милая?
– Да.
Эндри расправила плечи и изобразила на лице подобие улыбки, пока шла к веранде. Однако картина, представшая ее порядком утомленному взору, моментально сделала улыбку вполне искренней.
В широкополой соломенной шляпе – для сохранения безупречного цвета лица – и в супербикини, открывавшем жарким лучам большую часть изящного, покрытого ровным загаром тела, Селия лежала на подбитом войлоком шезлонге и беззаботно потягивала из запотевшего стакана мятный чай со льдом. Смазанная кремом кожа цвета меда сверкала на солнце. Селия выглядела лет на тридцать пять – сорок; на самом же деле ей было пятьдесят семь. Моложавость тетки не переставала изумлять Эндри; а то, что она была похожа на Селию, не переставало радовать девушку. Благодаря удачному сочетанию генов Эндри обладала столь же безупречной кожей, нежной красотой, а также стройно-округлым длинноногим телом, как и сестра ее отца – Селия.
– Что случилось, душенька? – спросила Селия; мягкость ее тона контрастировала с пронзительностью взгляда янтарно-карих глаз. – У тебя вроде бы намечался ленч с Мелиндой.
Губы Эндри чуть дрогнули в ответ на ласковое обращение: только Селия называла ее душенькой.
– Да, мы были в баре, но... – начала Эндри и в смущении пожала плечами. Она не могла впрямую лгать тетке, но и сказать правду тоже не решалась.
Ее всегда восхищали широта взглядов Селии и ее свободомыслие, но Эндри сомневалась, чтобы даже тетя Селия способна была понять ее теперешнее состояние.
– Что «но»?.. – подтолкнула ее Селия; бледность племянницы явно ее обеспокоила.
Эндри вздохнула.
– Но я вдруг почувствовала себя нехорошо, – пояснила она: придется сказать правду... насколько это возможно.
Перекинув длинные красивые ноги через край шезлонга, Селия встала и подошла к Эндри. Подняв изящную руку, приложила ладонь ко лбу девушки, а затем к изгибу ее шеи.
– У тебя, кажется, озноб. – Селия нахмурилась. – Ты, наверное, подцепила какой-нибудь вирус от одного из своих покупателей.
Эндри кивнула, с готовностью принимая это объяснение своего необычного поведения. Она уже более месяца работала продавцом в магазине модного платья в Кармеле, и вероятность подхватить рирус при контакте с одним из многочисленных покупателей была более чем велика.
– Может быть, – согласилась она, прекрасно зная, однако, что единственной причиной ее теперешнего состояния был контакт с реальностью невероятного. И, вновь все вспомнив, Эндри побелела как мел и пошатнулась.
– Эндри! – В мелодичном голосе Селии звучала неподдельная тревога. Схватив Эндри за руку, она повела ее в дом, подальше от яркого солнца. – Я уложу тебя в постель, – объявила Селия, подталкивая обессилевшую племянницу к спальне. – И немедленно вызову доктора.
– Нет! – Эндри резко остановилась, заставив остановиться и тетку. – Я убеждена, что мне не нужен доктор, тетя Селия, – принялась она уговаривать Селию, заметив решимость на ее лице. – Я лягу в постель, но мне кажется, что доктор не понадобится.
Как и следовало ожидать, Селия не собиралась отказываться от своего намерения, не получив значительных уступок.
– Хорошо, я не буду вызывать доктора, – согласилась она, но добавила непреклонно: – Но ты останешься в постели до тех пор, пока не почувствуешь себя совершенно здоровой. И я собираюсь позвонить управляющей твоего магазина и сообщить ей. что ты несколько дней не сможешь работать.
Выражение лица Селии ясно говорило, что возражать ей бесполезно.
– Согласна?
И хотя Эндри отнюдь не улыбалось оказаться под домашним арестом, она понимала, что лучше не спорить с тетей Селией, особенно когда у нее такой упрямый вид. Понимала, потому что и сама стояла насмерть, если бывала в чем-то убеждена, мысленно усмехнувшись, призналась себе Эндри.
– Ладно, – со вздохом уступила она. – Обещаю, что останусь здесь, пока не приду в норму. – И, поколебавшись, уточнила: – Во всяком случае я буду поблизости, если и не в самом доме или не в постели.
Достаточно чуткая, чтобы распознать волю, не уступающую по силе ее собственной, Селия пошла на компромисс, кивнула и печально усмехнулась:
– Что ж, наверное, этого будет достаточно.
Не поднимая обычной в таких случаях суеты, она подождала, пока Эндри оказалась в кровати на расшитой цветочками простыне. Затем задернула шторы, укрыв комнату от ослепительных солнечных лучей, и тихонько вышла.
Дрожа всем телом, Эндри лежала в постели, широко раскрытыми глазами уставившись на пестрые узоры, создаваемые на белоснежной стене игрой света, который проникал сквозь полупрозрачные шторы. Ей было страшно закрыть глаза, страшно заснуть, страшно...
В отчаянии Эндри изменила направление своих мыслей. Она не станет думать о нем. И лихорадочно стала искать безопасную тему для размышлений.
Дом! Вот оно. Она будет думать о родном доме. А потом вспомнит годы учебы в колледже и подруг, с которыми делила квартиру, ставшую им вторым домом.
Все еще глядя на стену, но уже более не видя ее, Эндри усилием воли старалась сосредоточиться на приятных воспоминаниях. И все завертелось У нее в голове, словно в калейдоскопе. Обрывки и целостные картины, ярко вспыхнув, затухали, уступая место все новым эпизодам и картинам.
Вот она, совсем ребенок, хохочет, болтая толстыми ножками, подхваченная сильными руками любящего отца. Но кадр меняется – и вот Эндри уже рыдает, убитая горем, над его могилой...
Еще поворот калейдоскопа, Эндри снова переживает боль расставания с матерью, когда та садится в самолет, который унесет ее в дом нового мужа, в Южную Каролину...
Горячие слезы подступили к ее глазам. Это воспоминание по-прежнему ранило. Став старшеклассницей, слишком занятая своими друзьями и учебой, Эндри не заметила, насколько серьезно мать увлеклась своим новым поклонником. Сообщение об их предстоящей свадьбе оказалось для девочки полной неожиданностью.
Быстрым потоком неслись воспоминания ее юности, болезненной яркостью бередя старые раны.
Сколько слез они пролили с матерью, когда Эндри предпочла остаться в Ланкастере, чтобы закончить школу с подругами и одноклассниками!
Затем настал тот день, когда она переехала к сестре матери, Ирен. Сколько тоски по дому она изведала, несмотря на всю доброту и заботу тети!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
