Антону показалось, что табурет под ним закачался. Мартынову стало не по себе и, собрав волю в кулак, он с улыбкой произнёс:
– Неужели?
– Именно так, – кивнул Рахимов.
На мгновение наступила тишина, затем Мартынов громко натянуто рассмеялся.
– Простите, товарищ Рахимов, – сказал он, продолжая смеяться. – Вы несёте такую чушь, что смех разбирает.
– Что ж, смейся, если мои слова тебя забавляют, – проговорил тот, разведя руки. – Я буду смеяться чуть позже, когда буду лицезреть тебя на скамье подсудимых.
– Вы действительно уверены в этом? Вы действительно убеждены, что меня есть за что судить?
– Найдётся за что, господин Малов, не сомневайся. Хотя бы за пожар на заводе… Следствие докажет, что ты один из тех врагов, кто приложил к этому руку.
– Но пожар случился год назад по техническим причинам? – изумился Мартынов.
– Может быть… Но уверяю тебя, что следствие будет возобновлено «по вновь открывшимся обстоятельствам», и оно найдёт другую причину, поверь мне на слово.
Антон закрыл глаза. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не закричать в бессильной ярости и не придушить мерзавца, сидящего перед ним за столом.
Рахимов смотрел в его исказившееся лицо и, злорадствуя, улыбался.
Антон открыл глаза и отсутствующим взглядом посмотрел на Рахимова. Он понял, что угодил в крепкие сети, из которых едва ли возможно выбраться.
– Меня теперь не отпустят? – спросил он тихо.
– Нет, наверное… Ты не заслужил такой милости, – холодно ответил Рахимов.
– Понятно. Видимо, тот, с кем вы меня перепутали, доставил вам много неприятностей в прошлой жизни, и вы теперь намерены отыграться за это на мне?
Рахимов вытаращил глаза.
– Что-о-о? Ты меня принимаешь за идиота? – он уже терял терпение. – Ты упорно защищаешься, похвально, но…
Нависла гнетущая тишина. Мартынов мгновенно оценил обстановку. Вляпался – хуже некуда. Приговор «врагу народа» будет суров и в лучшем случае он проведёт остаток жизни в далёком таёжном лагере, а в худшем… Он испугался даже от мысли об этом.
2
Оказавшись в одиночной камере, Антон пал духом. На него накатила такая тоска, что из глаз брызнули слёзы.
«Вот как бывает, – думал он в отчаянии, – шёл за партбилетом, а попал в тюрьму. И жена ничего не знает. Ушёл на работу и пропал без вести…»
Вытерев рукавом слёзы, Антон задумался о своём незавидном положении. То, что случилось с ним сегодня, не поддавалось никакому объяснению. Откуда-то появилась эта гнида Рахимов и узнала его. И что теперь делать? Как выпутаться из сложившейся ситуации?
Кузьма Малов (а это был действительно он) так привык к новым имени и фамилии, что был ошеломлён, когда Рахимов, в прошлом известный как Азат Мавлюдов, назвал его по-старому. Кузьма даже не узнал Азата, бывшего врага и завистника. И надо же такому случиться – и судьба столкнула их лбами далеко от Верхнеудинска. Теперь Мавлюдов отомстит ему сполна!
Кузьма приехал с Алсу в Петроград сразу, как распрощался с Бурматовым в Харбине. С тех пор прошло уже двадцать лет. Казалось бы, все страхи и опасения позади, но прошлое настигло его здесь и придавило крепко-крепко.
Слеза навернулась на глаза Кузьмы, когда он стал вспоминать свою спокойную и счастливую жизнь. В Петрограде он устроился на Путиловский завод кузнецом, а Алсу пошла работать в железнодорожные кассы кассиром. Жили они по новым документам: Кузьма стал Антоном Мартыновым, а Алсу – Зоей Мартыновой. Они плавно влились в жизнь петроградцев и получили большую комнату в коммунальной квартире…
Кузьма улёгся на кровать, которая жалобно заскрипела под тяжестью его тела, и закрыл глаза. Он попытался сосредоточиться и обдумать дальнейшее поведение в этой безвыходной ситуации.
«Что мне может предъявить этот ублюдок Мавлюдов? – думал он, перебирая в голове разговор с Азатом. – Он так и называет себя “товарищем Рахимовым”, хотя двадцать лет минуло после революции и Гражданской войны. Видимо, и карьера у него удалась. Вон каких высот достиг подлец и проходимец!..»
Кузьма повернулся лицом к стене, его одолевали горькие мысли.
«Так в чём меня собирается обвинить этот мерзавец? – думал он. – Я не троцкист и не испытываю никакой вражды к советскому народу. Ах, да, он говорил что-то о пожаре, который случился на заводе год назад. Тогда было проведено следствие и было установлено, что возгорание произошло из-за неисправной проводки. Но при чём здесь я? Почему он сыпал грязные намёки в мою сторону? Уж не собирается ли этот негодяй упрятать меня в лагерь за вредительство? Но тогда, если он подведёт меня под суд, меня могут приговорить к исключительной мере наказания, к “вышке”?»
Дрожь пробежала по телу Кузьмы, но усилием воли он подавил в себе панику. Перевернувшись на другой бок, он попытался вспомнить тот роковой день и поискать себе алиби, способное сокрушить обвинения негодяя.
Как обычно он пришёл на работу в кузницу. Пока готовил инструмент, настраивал к работе горн, ни о чём особенном не думал.
Затем привычная кропотливая работа поглотила его целиком. Она требовала внимания и искусства, и Кузьма любил её. Грохоча молотом по наковальне, он не слышал гудения заводской сирены. Эта «музыка» сопровождала его изо дня в день и стала составной частью рабочего процесса. Он работал точно и быстро. Руки были искусны, инструмент проверен и удобен. И вдруг, как только выкованная деталь упала в бочку с водой, Кузьма отошёл от наковальни и прислушался.
Услышав надрывное гудение, он поспешил к выходу. Первое, что он увидел, было искажённое ужасом лицо помощника, который закричал:
– Беги, Антон, цех горит!
На улице он увидел объятый дымом и пламенем цех и метавшихся рядом с ним людей. А ещё…
«Жена! – обожгла мозг страшная мысль. – Если Мавлюдов заявится в мою квартиру, она… Она лишится сознания, увидев его. И это будет крах, мне уже не удастся выкрутиться и ничто не спасёт меня…»
* * *
На сердце у Зои Мартыновой было тревожно: Антон уже вторые сутки задерживался на работе.
«Наверное, снова сверхурочная, – успокаивала она себя. – Мало ли чего?» Бывало, Антон возвращался домой лишь под утро. Уставший, измотанный, сразу же шёл в ванную, мылся и, не садясь за стол, падал на кровать.
Зоя хорошо знала порядочность мужа и была уверена, что он не ходит на сторону. Работа – квартира… Вот так протекала их жизнь, которая не казалась им скучной и заурядной. Всё было хорошо в их крепкой семье, вот только детей так и не нажили…
Кутаясь в платок, Зоя взяла с полки фотоальбом и, чтобы отвлечься от грустных мыслей, принялась разглядывать фотографии.
На первой странице вклеен большой снимок, на котором запечатлены она и Антон. Они сфотографировались, как только приехали в Петроград. Молодые, красивые, улыбающиеся… Фотограф велел им не смеяться перед фотоаппаратом, стоявшим на высокой треноге, и они с Антоном застыли с улыбками, и ни одна жилка не дрогнула на их лицах. Антон сидел на стуле, положив руки на широко расставленные колени, а она стояла рядом в цветастом сарафане.
Зоя переворачивала альбомные листы и подолгу рассматривала каждую фотографию.
Вот кузница на заводе. Антон улыбается, стоя рядом с наковальней и держа в руках огромный молот. Искусный фотограф сумел так хорошо сделать снимок, что муж выглядел даже лучше, чем был на самом деле.
И вдруг у Зои сжалось сердце. Она захлопнула альбом и вскочила со стула. Словно кто-то нашёптывал ей, что с Антоном случилась беда и она тоже в опасности. В дверь громко постучали, после чего в коридоре послышались шаркающие шаги старушки соседки.
– Кто там? – спросила старуха, остановившись у двери.
– Открывай, милиция! – послышался властный отклик.
– Кто-кто? – всполошилась соседка.
– Открывай, не то сами откроем!
В квартиру вошли сразу несколько человек.
– Где комната Мартыновых? – послышался требовательный голос, услышав который, Зоя едва устояла на ногах.
Она едва не лишилась сознания, увидев призрака, вернувшегося из далёкого, уже подзабытого прошлого. Враг выглядел не менее зловеще, чем тогда, правда, постарел, ссутулился, но…
– Вижу, ты меня узнала, Алсу, – сказал, злобно ухмыляясь, гость, закрывая за собой дверь. – А я тоже очень рад тебя видеть.
По-хозяйски усевшись на стул посреди комнаты, он с гадкой улыбкой смотрел на приросшую к полу ни живую ни мёртвую Зою.
– Теперь ты от меня не уйдёшь и никуда от меня не спрячешься, – сказал он. – Надо же, а ты не изменилась, Алсу. Ты даже стала красивее, чем прежде.
Зоя была как в тумане. Она не знала, как себя вести, что говорить и что делать. Ей не хотелось верить в то, что происходит. Лицо женщины стало пепельно-серым.
Мужчина заметил, что у неё дрожат руки, и оскалился улыбкой хищника.
– Что, боишься? – спросил он.
Зоя промолчала, не находя слов, затем вздрогнула, словно только что проснулась, и испуганно стала озираться по сторонам. Она метнулась к двери и открыла её. В коридоре стояли три офицера НКВД с оружием в руках.
