Куча носителей информации различной формы и размера валялись на стальном, начищенном до блеска полу. Простая, списанная еще пару лет назад мебель из пищеблока несла на себе не просто потертости. Кажется, ее несколько раз ломали. В сомнительном ансамбле благополучия молодцом держался только темно-синий матрас в дальнем углу помещения, не имевшего практически никаких признаков пережитых испытаний. Чего нельзя было сказать о его владельце, устало восседающем сверху.
Худой, жилистый мужчина лет за пятьдесят всегда выглядел одинаково. Поверх серой водолазки и брюк красовалась белая туника с черным крестом, некогда покрывавшая экзоскелет. Неизвестно, по каким причинам Эсхекиаль никогда ее не снимал и тем более неизвестно, каким образом ему удавалось сохранять этот предмет одежды всегда белоснежным. Некогда голубые, а теперь практически прозрачные глаза мужчины отражали отстраненность от реальности, будто он глядел на нее из-под толстой толщи стекла. Длинное тело заканчивалось таким же вытянутым лицом с острыми, сухими чертами. Многодневная щетина, основательно тронутая ранней сединой, покрывала добрую половину впалых щек. Хозяин комнаты напоминал стоящую в ней поломанную мебель, которую неоднократно чинили.
— Для военного корабля — совсем неплохо. Кто бы мог подумать, что гражданские так хорошо уживутся в тесных солдатских казармах. Да и я, если позволите так сказать, не ожидал, что смогу управлять военным кораблем. Пересесть на штурмовик конфедерации с холеного круизного лайнера… Без должной подготовки, это вам, знаете ли, не к бабушке на Луну за блинчиками слетать. Я, признаюсь, до сих пор изучаю техническую и профильную литературу. Так же, как и вы свои трактаты. Правда, зрение иногда подводит…
Арвэйн выудил из нагрудного кармана маленький пузырек с жидкостью и закапал в каждый глаз по паре капель лекарства.
— Зря вы злоупотребляете стимуляторами. Вы же понимаете, чем это может закончиться.
— Зря вы так мало спите. Вы же понимаете, чем это может закончиться, — парировал капитан. — Для всех нас. Я знаю, что у вас нет бессонницы.
— Пока мы огибаем разрывы на должном расстоянии, я могу себе это позволить, — задумчиво ответил Эсхекиаль, вращая жидкость в рюмке. А затем полностью ее осушил, прекратив бессмысленные движения.
— Мы в космосе долго, непростительно долго. Я на все сто уверен, что вы знаете что делать, и ваши методы не безосновательны. Однако, считаю, что за эти годы они некоторым образом себя изжили, — капитан не стал ходить вокруг да около, решив брать быка за рога. — Пора двигаться дальше.
— Семь лет — это совсем недолго.
— Недолго для кого? Для Моисея? — съязвил обладатель внушительных размеров носа и слегка усмехнулся.
Он явно остался доволен своим ответом. Скептическое молчание в ответ недвусмысленно намекало о том, что оппонент шутку не оценил. Разговор, плавно перерастающий из диалога в монолог, продолжился:
— За эти годы мы встречали много кораблей, также летевших к Марсу. Все они уже, наверняка, в точке конечного пребывания, а ведь на многих бортах даже не было Проявителей. Крестоносец без Проявителя — мертвый крестоносец, рано или поздно. Они выжили. Это может означать только одно: разрывы затухают, и в космосе становится безопасно. Нет больше необходимости их огибать. Простите уж, что без вас, но на корабельном совете мы решили протестировать ближайшую аномалию в миллионе километров отсюда. Надеемся на вашу помощь.
Эсхекиаль вздрогнул. Естественно, вечно так продолжаться не могло, и капитан был прав. С годами Марс превращался в некий долгожданный мираж. Близкий, но вместе с тем призрачный. Корабль за семь лет успел вылететь за пределы солнечной системы, а потом вернуться по весьма запутанной траектории. Но тогда, семь, пять лет назад, и даже относительно недавно, такое бегство являлось ужасающей необходимостью. Аномалии в космосе то появлялись, то затягивались. Они могли быть размером с горошину, но попадались и такие, что растягивались на многие миллионы километров, образуя непроходимые пояса на пути следования корабля. В первый год погибло более половины населения. Женщины, дети, и почти все военные, их охранявшие. Двести тридцать семь человек. Эсхекиаль вспоминал это время с ужасом и скорбью. Однако, понимал, что спасти всех ему все равно бы не удалось. Утешало только то, что те двести четырнадцать жизней, находившиеся сейчас на борту — целиком его заслуга.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Со временем аномалии действительно становились менее активны, а то, что из них выходило уже не было столь опасным, как раньше. Последнего монстра, проникшего на судно, обезвредили полгода назад. Того, что способен убить человека. В последнее же время Эсхекиаль занимался тем, что ходил по темным закоулкам корабля и проявлял чудовищ, больше похожих на мелких членистоногих. На что изрядно ворчал дядюшка Миззер, так как на оттирание пятен, остающихся от раздавленных существ, уходило много чистящих средств.
«Лучше бы тараканов с моего склада гонял, от них и вреду гораздо больше», — ругался он.
— Считаю, что лучше пару лет подождать, пока аномалии окончательно не затянутся. Можно добраться до Марса своим ходом вместо того, чтобы рисковать людьми и телепортироваться.
— Вы понимаете, что такое пара лет для некоторых, живущих на корабле?
— Может быть, целая жизнь?
Повисла усталая тишина, смягченная только запахом коньяка. В пространстве послышался тяжелый вздох. Становилось душновато. Вентиляция работала плохо.
— Вот именно. Целая жизнь. За потерянное время придется расплачиваться не только мне. Как вы прикажете мне кормить сотни людей? Наши запасы не бесконечны.
— Вы слишком привыкли угождать тем, кто не любит слышать слово «нет».
Арвэйн поджал губы, вытянув их немного вперед. Окружающая атмосфера не располагала к каким-либо конфликтам, а обидам — тем более. Впрочем, капитан не имел обыкновения принимать все близко к сердцу и сейчас раздумывал над тем, как бы склонить чашу весов в свою пользу. Не найдя мгновенного решения, он сделал большой глоток прямо из бутыли и протянул ее в сторону храмовника, намереваясь наполнить его пустую рюмку. Эсхекиаль противиться не стал.
— Угождать богеме на круизном лайнере входило в мои обязанности. Это были лишь капризы и сиюминутные пожелания, никак не влияющие на безопасность корабля. Сейчас все по-другому. Да и обстановка, знаете ли, далека от курортной…
— Только что вы этим бытом восхищались.
— Одно другому не мешает.
Выпив коньяк залпом и откинувшись на спину, Эсхекиаль вызвал небольшой хлопок резким приземлением на матрас. И, сложив руки на животе, уставился в облезлый потолок. Пустая рюмка покоилась между длинными, немного костлявыми пальцами.
— Что со связью? — спросил он, вовсе не заботясь о негостеприимной позе.
Казалось, он просто хотел сменить тему, но это было не так. Капитан не пришел бы, не будь решен этот вопрос. Предпринимать серьезные попытки добраться до Марса и не иметь представления о том, что твориться вокруг, было верхом неразумности. Это понимали все.
— Сегодня «утром» удалось связаться с ближайшим кораблем через пару аномалий отсюда. Они уже прыгнули. Их храмовник это одобрил, — с некоторым оживлением ответил Арвэйн, не получив очередную порцию упреков.
— Может быть, это не лишено смысла, — неожиданно сменил позицию крестоносец. — Дайте мне пару дней, я все обдумаю. Нужно кое-что проверить.
— У вас будет больше, — еще более воодушевился собеседник, стараясь не потерять тонкую нить взаимопонимания.
— Я иду навстречу не потому, что того требуют верхние ярусы. И еще не принял окончательного решения.
— Понимаю.
— Рад.
— Это я рад, что мы нашли общий язык, — выдохнул капитан. — Без вашей помощи мы не справимся.
Пауза. Арвэйн вытянул шею, пытаясь взглянуть поверх торчащих колен Эсхекиаля. Таким образом он старался понять, не заснул ли тот, ибо крестоносец перестал придавать признаки жизни. Встать и подойти ближе, чтобы выяснить наверняка, он не решился.
