Попал, – подумал уже умирая.
Попал… …
2.
По улице Чехова шел гон на гаишника… Гаишник убегал… Плохо убегал, потому что толпа его явно догоняла. Даже и не старалась догнать, но тем не менее – догоняла…
Двое товарищей гаишника уже лежали неживые на зимнем асфальте. Один с неестественно свернутой на спину головой и с открытым переломом голени, с торчащей из разорванной штанины белой костью, словно как в каком-то мясном магазине на прилавке что ли…
А другой лежал с торчащим из темени воткнутым в голову арматурным обрезком.
Кровищи на асфальт из башки натекло – черная такая кровища, густая, совсем не такая, как в кино показывают…
Гаишника все-таки поймали.
Толпа хохотала, роготала, глумилась…
– Тащи его к столбу, тащи его сюда родимого!
– Веревка, ребята, веревка у кого есть? Давай веревку!
– У меня в багажнике буксирный конец есть, сейчас принесу!
– Неси скорее, пока этот еще тепленький!
Гаишник был толстый, крупный такой гаишник…
Трепыхался, вырывался…
– Жить то хоцца? – глумливо спрашивал один из толпы вязавших, – ничего, ничего, потерпи, как и мы терпели!
Один конец принесенной буксирной веревки перекинули через верхнюю дугу уличного фонаря.
– Ребята, ребята, машину, Жигули вон те гаишные подтолкните сюда, на крышу, на крышу его родимого…
Накинули петлю.
Гаишник дергался, хрипел, рычал…
– Иш ты гад, кусается!
– Ничего, Сейчас кусаться перестанет…
Гаишника поставили на крышу. Натянули буксирную веревку. Замотали свободный конец вокруг столба.
– Отталкивай машину, отталкивай, ребята!
Крыша Машины выскользнула из под семенящих по ней ног толстого гаишника.
Трос дернулся…
– Ура-а-а-а! – заорала восторженная толпа, – висит, голубчик! …
Вдоль Тверской, вдоль проспекта Мира и Екиманки, вдоль Бульварного и Садового колец, вдоль Малой и Большой Полянок, вдоль проспекта Профсоюзов и Кутузовского…Вдоль всех проспектов и улиц города Москвы сегодня качались на столбах гаишники всех сортов и размеров – с надписями, приколотыми на груди и без них… А надписи были разные. Остроумные и не очень – "Я очень любил деньги", "Я стоял за знаком, теперь вишу вместо него", "Я мент позорный", "Я плохой человек"…
А толпа радовалась.
Радовалась, все круша.
И по всей Москве по стеклу битых витрин рыскали молодые люди – рыскали в поисках водки и молодых бесхозных бабенок… Выпить и изнасиловать, выпить и изнасиловать, выпить и изнасиловать… И убить, и убить, и убить… …
Началось.
Началось, и причем, начав, эти негодяи испортили людям субботний вечер, они начали свою гнусную войну именно во время первого тайма решающей встречи полу-финала кубка УЕФА, где встречались англо-абрамская Челси с российским Зенитом.
И теперь, когда пол-Европы приникло к экранам телевизоров, трансляция матча вдруг была прервана для экстренного сообщения… …В Великобритании в результате атаки террористов на Уиндзорский дворец, в заложники захвачены Ее величество королева Елизавета, принц уэльский Чарлз и его дети – Уильям и Гарри… Королевская семья собравшаяся для традиционного обеда по случаю дня рождения наследника британской короны, была захвачена, когда дворец в Уиндзоре подвергся нападению террористов…
Но это было только начало.
Буквально через десять минут все информационные агентства начали передавать новости настоящим обвалом. Нет, Ниагарским водопадом, причем, эскалация новостей, перехлестывающих одна другую, казалось, не имела теперь никакого разумного предела, разрушая и расшатывая все ценности современной цивилизации, лавиной сметая все реперы исторической культуры. …В США захвачен и удерживается террористами…Белый дом. Есть все основания полагать, что президент Доусон взят в заложники. Трагедия ситуации усложняется тем, что вице-президент госпожа Райз тоже взята в заложницы вместе с председателем комитета объединенных штабов – пятизвездным генералом Тимоти Смитом. Вице-президент и высшие генералы страны были взяты в заложники в результате атаки террористами на святая-святых военной силы США – здание Пентагона.
И это тоже было еще не все…
Париж… …По предварительным данным, около ста пятидесяти тысяч человек стали жертвами атаки террористов на парижское метро. Злоумышленникам не только удалось разом обесточить всю парижскую подземку, но атаковавшие закрыли затворы и решетки на всех станциях, буквально замуровав сто пятьдесят тысяч парижан под землей, оставив их без света и без вентиляции в полной темноте и духоте замкнутого пространства… ….
А Саша Мельников пытался прорваться на Ленинградское шоссе.
У него жена была на даче под Клином…
Причем, беременная.
Его милая, бесконечно любимая красавица Катюша с уже вполне заметным животиком сидела-куковала теперь одна в их типовом щитовом домике-скворечнике "шесть на восемь" и некому было ей даже воды из колодца накачать.
И зачем Мельников поехал в офис?
– Я на пол-дня, я всего на пол-дня, только заскочу в контору, немножко наличных из сейфа возьму, потом по магазинам пробегусь и мигом назад.
Катюшка еще попросила, мол не забудь йогурт с черносливом и грецкие орехи… Она в Интернете прочитала, что для формирования лактации, в смысле для груди и для молока маленькому – нужно было теперь много орехов есть.
Вот и купил орешков!
Впрочем – сам виноват.
Если бы не задержался с ребятами из охраны возле их телевизора – из-за футбольного финала, то успел бы проскочить, и был бы теперь с рядом Катькой.
Сам виноват – все из-за футбола.
Думал – ничего страшного, посмотрю, мол, финал до конца, а потом по пустому шоссе как припущу под сто двадцать!
А оно это самое – как раз во время футбола то и началось…
И откуда только они взялись черти эти?
Эти черти…
Саша внутренне разрывался.
С одной стороны – по инструкции, в случае подобного катаклизма он должен был немедленно связаться с полковником Цугариновым из резервной ставки.
Но Катюша!
Разве мог он оставить Катюшу – там в дачном поселке одну-одинешеньку, да еще и беременную?
Ведь она то его не оставила одного, когда после ранения в Чечне он лежал в госпитале в Ростове?
Тогда… … …
Саша уже на второй день смог наверное разобраться, что черти были в основном двух групп. Южане и китайцы. Причем, между собой черти не воевали. У них между собой даже велся некоторого рода бизнес. Они активно менялись группами рабов, устраивали рынки и торжища.
Ему -Саше, как опытному в свое время армейскому разведчику – его интуиция подсказала – самому прикинутся как бы ихним… Это-то пока и спасало его до поры, именно поэтому на вторые сутки апокалипсиса и удавалось ему не только оставаться в живых, но и не быть среди тех, кого согнав в колонны, словно рабочий скот, гнали теперь на юг – на плантации Леонкарани и Апшерона.
Ах, как пригодились Саше те полста слов, что он умел выговорить по-азербайджански.
Теперь свои светлые волосы он надежно прикрыл зеленой тюбетейкой, снятой с какого-то убитого им чертенка… На глаза – темные очки… Лицо затемнил бабским кремом для загара, найденным в разбитой витрине какого-то бутика, да и двухдневная щетина – все это теперь делало его похожим на этих, на чертей…
– Эй, постой, брат, ты куда идешь? – по русски окликнули Сашу на перекрестке.
Трое вооруженных автоматами чертенят изображали здесь некое подобие блок-поста.
– Я в Клин еду, брат, – добродушно и вместе с тем как можно более развязно, ответил Саша, – там у одного неверного жена живет, мой отец за ней послал, своей наложницей ее сделать очень хочет.
– Ты скорей поезжай, брат, – осклабясь ответил старший поста, – всех хороших баб уже почти разобрали, теперь русская баба хороший товар, на юг много отправляем теперь.
– Только бы Катюша догадалась спрятаться в погребе, только бы Катюша догадалась! – твердил Саша.
Он звонил ей сразу после того, как все это началось. Звонил – она сперва трубку мобильного не брала. А потом, примерно через час и вовсе все мобильные отключились.
– Только бы она догадалась в погребе спрятаться, только бы догадалась! ….
А Рублевку, Жуковку и Барвиху – грабили организованно.
Жирная добыча не терпела дилетантизма.
Самодеятельные малочисленные группы сразу напарывались здесь на сопротивление хозяев коттеджей и покуда верной им охраны, либо обстреливались и оттеснялись хорошо сбитыми и организованными командами мусульман.
Азиз с его отрядом должны были занять десять участков с коттеджами в поселке Знаменское – от Шоссе до Москва-реки и вдоль Москва-реки до улицы Дачной.
Ходжахмет, когда давал Азизу задание, велел никого не упустить, чтобы ни одна душа не прошмыгнула – не убежала, каждый русский на этих дачах – ценная добыча.
И чтобы все дома и все вещи в них в цельности были, чтобы ни китайские банды, ни вьетнамские, и тем более никто из самодеятельных русских бандитов – никто чтобы не посмел посягнуть на собственность, которая теперь по решению Совета полевых командиров принадлежала Ходжахмету.
