Он действительно всегда был очень вежлив и внимателен. Поэтому Монику удивлял тот факт, что у такого порядочного, хозяйственного, да и симпатичного (девушка не отрицала этого, хотя и не хотела открыто признаваться в симпатии своей подруге) мужчины до сих пор не было семьи.
За столом они еще обменялись несколькими фразами и наконец-то приступили к занятиям по философии.
– Так, ладно. На сегодня все, Моника, – сказал в конце занятий репетитор, – Кстати, как у тебя там со временем?
Девушка недоуменно посмотрела на учителя.
– Боюсь, моя дорогая, наши занятия придется сдвинуть по времени. Они будут начинаться позже: не в половину седьмого, а в семь или даже в 19:30, – серьезно заявил Бёртманн.
– А почему? – поинтересовалась Моника.
– Из-за работы у меня не получается никак раньше. А ты сможешь?
Моника толком не знала, где работает господин Бёртманн, но исходя из его слов и фигуры, он увлекался спортом: был разработчиком индивидуальных тренировок по фитнесу, преподавал философию в одном из университетов, а также практиковал частное репетиторство.
– Ну да, во сколько скажете, господин Бёртманн, – согласно кивнула девушка.
Выражение лица репетитора резко изменилось, и уголки рта расползлись в стороны, принимая самую что ни на есть искреннюю улыбку.
– Вот и хорошо, – ответил он, – А то я переживал, что нам не удастся договориться. Но ты – умная и послушная, согласилась.
Тут он как-то странно на нее посмотрел, но Моника не обратила внимание.
– Так даже лучше будет. Я успею забрать брата из школы и домашнее задание сделать, – сказала она, сложив тетради в стопку и направляясь к выходу, – Спасибо вам еще раз. И за занятия, и за угощение.
– Не за что. Только пообещай мне, что всегда перед нашими занятиями будешь кушать, – добавил он.
Моника засмеялась и вышла из дома. Обернувшись, она увидела, как господин Бёртманн все еще стоял в дверях и смотрел на нее.
Девушке стала нравиться философия, хотя бы потому, что ей нравился репетитор. И в принципе, когда понятен предмет, к нему совсем другое отношение, чем к тому, который воспринимаешь, как язык инопланетян. С этим не поспоришь.
Глава 3
– В общем, теперь мои занятия будут начинаться в семь или в половину восьмого вечера, – сказала Моника за завтраком на следующее утро маме.
Видно было, что та совсем не была в восторге от этой новости, поэтому спросила:
– А позже никак?
– Мам, ты что, смеешься!? Куда же еще позже? – удивленно проговорила девушка.
– Это был сарказм, – ответила ей мама, – Я понимаю, что все люди заняты, но извини меня… Ходить в дом к чужому человеку поздно вечером, да еще и к одинокому мужчине… Дочь, я это не приветствую.
– Ничего страшного. Дорогу домой я найду, не волнуйся. А господин Бёртманн очень хороший человек, – успокоила ее Моника, допивая кофе.
– Очень хотелось бы на это надеяться, – вздохнула женщина.
Девушка встала из-за стола, обняла маму напоследок и отправилась в университет.
День обещал быть солнечным и теплым. Легкий ветерок, дующий с запада, бодрил полусонное состояние тела. Казалось, что улица вовсе не успокаивалась и не засыпала на ночь, а продолжала бодрствовать: большое количество людей спешили по своим делам кто-куда, природа отдавала утренней свежестью, заманивая в свой загадочный мир, даже птицы, – и те давно были заняты своими делами.
Не успела Моника подойти к дверям университета, как кто-то остановил ее за плечо.
– Айви? Привет, – проговорила она, увидев высокую худую девушку с грустным выражением лица.
– Привет, Моника, – ответила та, – Как дела? Почему ты сегодня так рано идешь в университет?
– У меня дела отлично. Просто встала раньше, – сказала Моника, – А ты как?
– В порядке.
У Айви всегда был один и тот же ответ на все вопросы о ее жизни. Хотя она выглядела не как самая счастливая девушка на свете. Моника не очень любила таких загадочных личностей, поэтому редко общалась с ней, предпочитая дружить с позитивными девушками вроде Налы.
– У меня к тебе есть одно дело, – начала Айви, следуя по пятам за Моникой.
– Прости, сейчас не могу. Давай после лекции поговорим, ладно? – прервала ее девушка и, не дождавшись ответа, зашла в кабинет.
Айви проводила Монику печальным взглядом и, постояв несколько минут у закрытой двери кабинета, ушла.
Она отличалась в университете своей замкнутостью и странным поведением, из-за чего ее многие сторонились. Как-то подруги Моники говорили о том, что Айви живет в старинном замке, где водится всякая нечисть, что ее родители колдуны, и все в этом роде. Однако, при этом никто не знал точно где она живет. Это были слухи, не имеющие никаких доказательств.
После всех занятий в университете Моника с Налой решили прогуляться в ближайшем парке. Они сели на скамейку и болтали на всякие темы, как вдруг на телефон Моники пришло сообщение.
– Кто там по тебе уже соскучился? Небось господин Бёртманн? – укоризненно поинтересовалась Нала, заглядывая в телефон подруги.
– Ничего подобного, – отмахнулась от нее Моника, – Это Айви написала. Ой, я совсем забыла, что обещала поговорить с ней… Видите ли у нее есть ко мне «одно дело».
– Обычно эта чудачка ничего не говорит толкового. Так что не жалей, что забыла.
Моника решила написать ответ позже, из дома, потому что не знала, что именно отвечать на сообщение «Я хотела срочно сказать тебе кое-что важное. Только прочитай!»
Еще немного погуляв, девушки разошлись по домам. В этот день Моника не ходила к репетитору по философии, так как господин Бёртманн сказал ей, что не может сегодня. Девушка только перед сном вспомнила, что так и не ответила Айви.
– Я совсем забыла про тебя, прости, – сказала она, взяв телефон в руки, и быстро набирая ответ: «Говори, что случилось».
Написав сообщение, Моника отложила телефон и хотела было уже лечь спать, как ей пришел ответ: «Господин Бёртманн вовсе не тот, за кого себя выдает…» Девушка даже не стала дальше читать и отвечать на сообщение Айви. Она раздраженно отключила телефон, легла в кровать и укрылась одеялом с головой.
Глава 4
Все утро Монику не покидали мысли о ее репетиторе, вернее странное сообщение от Айви не давало покоя. Разумеется, девушка понимала, что верить кому-то на слово, все равно что учиться ходить по воде, да и о странностях Айви она была наслышана довольно. Однако, это не освобождало ее от внутреннего волнения. Моника не пыталась найти объяснение своей тревоге, потому как, во-первых, любила смотреть правде в глаза, а во-вторых, сама до конца не знала господина Бёртманна как человека. Но больше всего ее возмущал факт,
