– Миссис Ловат дала ему месяц, чтобы подыскать другое место. Он служил отцу пять лет. Нельзя же выбросить его на улицу, хотя это нас, может быть, больше устроило бы.
Вскоре появилась горничная с кожаным дорожным чемоданом, отделанным медными наугольниками и того же цвета замком. Банни поставил чемодан на журнальный столик и открыл.
– Не заперт, – заметил он. – Я всегда запираю в дороге.
– В отеле ключ не остался. Он был в его маленькой шкатулке, вместе с часами, кошельком и ювелирными украшениями. Мы получили это все из Лондона вместе с телом. Вот этот чемодан прибыл из Брайтона и это его чемодан, вне всяких сомнений. Значит, отец был в Брайтоне.
Банни вытащил голубой сюртук из модной дорогой ткани.
– Это его сюртук, я точно знаю, – сказал он.
– А это его рубашка, – добавила я, вынимая белую рубашку, на которой я сама переставляла пуговицы, когда отец несколько располнел. Встряхнув рубашку, я заметила на левой стороне коричневое пятно, резко выделявшееся на фоне белизны. Когда до меня дошло, что это след крови, я замерла от неожиданности.
– Боже праведный! Посмотрите, Банни! Его, должно быть, ранили.
Банни вдруг стал совсем желтым. И смотрел он не на рубашку, а на сюртук. Я тоже последовала взглядом за ним. Слева на спине зияло небольшое отверстие. Не было сомнений, он было оставлено пулей. Повернув рубашку, я убедилась, что на спине тоже было пятно крови, хотя и меньшее, чем на груди. И маленькое пулевое отверстие. Мы обменялись испуганными взглядами.
– Его убили, – промолвила я, все еще не веря своим глазам.
– Мне казалось, что в его смерти замешана женщина, – сказал Банни.
– Теперь уже незачем скрывать от вас. Масло в огонь подлито. Должно быть, была дуэль. Возможно, дама была замужем.
– Какая дама? О чем вы говорите?
– Ваш отец ездил без лакея. Аккуратно, как часы, каждые две недели. У него, видимо, была дама сердца.
– Не верю, – защищалась я. – После смерти матери он ни разу не взглянул на другую женщину.
Банни не ответил. Имя миссис Мобли, казалось, витало в воздухе.
– Слышал, что миссис Мобли уехала в Ирландию, – наконец произнес Банни. – Новый обольститель, должно быть.
– Он ездил в Лондон раз в две недели вовсе не для того, чтобы встречаться с женщиной. У него же были голуби, по этому делу он и ездил.
– Да, конечно. Да подумайте сами, Хедер, как долго эти поездки длились?
– Около двух лет. Начались спустя примерно год после смерти матери, – размышляла я вслух. Мне вдруг подумалось, что год – как раз тот период, когда соблюдают траур, – Но почему он говорил, что едет в Лондон?
– Нужно было найти благовидный предлог. Вам он рассказывал дома, что ездит на заседания Общества любителей голубей, Но он мог сказать, что эти заседания проходят в Брайтоне. Интересно, нет ли у него ее портрета.
В чемодане было много шейных платков, носков и других мелочей. Я сгребла их обеими руками и выбросила на пол. Из кучи выпал кожаный несессер с бритвенными принадлежностями. Я вытащила их дрожащими пальцами. Портрета не было. И ни одна мелочь из того, что находилось в чемодане, не давала ответа на вопрос.
– Здесь ничего нет, – сказала я и вдруг почувствовала не облегчение, а разочарование. – Но он действительно ездил на эти заседания, Банни. Продал своих спортивных голубей, заменил их другими, купленными у лучших голубятников. С собой он всегда брал не меньше дюжины, отвозил их, а домой привозил других. Он не стал бы возиться с ними только ради свидания с женщиной.
– Совмещал приятное с полезным, – съязвил Банни.
– Надо поговорить со Сноудом.
Но я решила сделать это позже. Сейчас я уже еле держалась на ногах и была не в силах подниматься по лестнице на голубятню. Мне нужно было привыкнуть к мысли, что отец оказался таким рискованным человеком, что осмелился иметь любовницу, да еще участвовать в дуэли. В молодости отец имел репутацию отчаянного человека. Мама часто говорила об этом, даже гордилась, но я не наблюдала никаких признаков особой удали в его поведении, если не считать истории с миссис Мобли. Последние несколько лет отец был не менее смирным, чем Банни. В хорошую погоду он занимался охотой в окрестных местах, но большую часть времени отдавал голубям. Дрессировка голубей была кропотливым занятием. Птиц нужно было увозить подальше от голубятни, чтобы учить их возвращаться домой. Начинали с небольших расстояний, около мили, постепенно увеличивая их. Отец и Сноуд занимались тренировкой вместе. Сначала один увозил голубей, другой оставался дома, потом наоборот.
– Отец был метким стрелком. Странно, что он не выиграл дуэль, – сказала я, снова внимательно осмотрев дырочки и пятна крови на одежде. Вдруг волосы у меня встали дыбом. – Взгляните, Банни.
– Ужасная вещь дуэль, – сказал Банни мрачно.
– Да, но убийство еще хуже. Пуля пробила одежду на спине, но спереди она не вышла. Она осталась в теле. Это была не дуэль. Отца убили.
Банни раскрыл рот от изумления.
– Клянусь Богом, вы правы. Убили в спину, как собаку. Меня так поразили пятна крови, что я не обратил внимания, с какой стороны пробита одежда.
– Что теперь делать? Обратиться в полицию?
– Поедем в Хайт, – предложил он. Грейсфилд находился в двух милях от оживленного морского порта Хайта. Я вспомнила, как год тому назад у меня украли кошелек в Хайте, в магазине тканей. Тогда я описала вора во всех подробностях местному констеблю, но его так и не нашли. Как же они отыщут убийцу в Брайтоне?
– Нет, поедем в Брайтон, – возразила я.
– Куда?
– В Брайтон, туда, где его убили.
– Но это больше пятидесяти миль.
– Хоть пятьсот. Надо ехать.
Наконец-то я могла сделать что-то для отца.
– Вы, конечно, правы. Сегодня уже поздно. Мы выедем завтра.
Я вопросительно посмотрела на него.
– Вы поедете со мной?
– Не можете же вы ехать одна, – ответил он просто.
Но ехать одной в обществе молодого человека я тоже не могла.
– Со мной поедет тетя Ловат, но мы будем счастливы, если вы захотите нас сопровождать. Вы лучше нас сможете объясниться с констеблями и прочими.
– То немногое, что могу для вас сделать. Мы ведь все же двоюродные брат и сестра. Не думаю, что матушка меня будет отговаривать. Да я и не прочь отдохнуть от болтливых девиц хоть несколько дней.
– Пойду предупрежу тетю, – сказала я нехотя.
В этот момент она вошла в зал. Тетя была несколько надменной внешне дамой средних лет. Она отличалась не столько красотой, сколько здоровым видом, несмотря на худобу. Из-под вдовьего чепца были видны каштановые волосы, слегка тронутые сединой. Проницательные серые глаза светились мыслью. Она переехала в наш дом, когда умерла мама. Мне было еще шестнадцать, считалось, что в этом возрасте я не смогу управлять имением. Сначала я невзлюбила ее, но со временем мы привыкли друг к другу и прекрасно ладили.
