Рейтинговые книги
Читем онлайн Школа Стукачей - Vincent Killpastor

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 48

Они тоже где-то здесь — вроде отсиживаются в санчасти. Болеть в санчасти таштюрьмы могут только состоятельные люди. Алишер считает, что Аль Вакилям выделят отдельный воронок от Узбекконцерта.

«Элвис уже покинул здание «— добавляю я.

Жаль у Алишера другой судья и в суде нас расквартировывают по разным хатам. Когда вся жизнь обрушивается вокруг вас, родственные души это единственное спасение.

И на этот раз народный суд не выносит мне приговора. Проболтался, проходил кругами весь день в их подземном боксе. Думал, отчего же она не приедет на суд, что убудет от неё? Да какая там Сибирь, даже в суд прийти не нашла часок.

Вот всё. Ещё один день в горсуде. Уже сижу в воронке. Жду Алишера. Я знаю, его мама принесёт несколько пятидесятиграммовых бутылочек скотча, и он обязательно прибережёт одну, а то и две для меня. Надо выдохнуть воздух, как мастер тай-цзи цюань, запрокинуть вверх голову, и влить в себя бутылочку целиком.

Ага. Вот привели замначальника стройтреста. Воровали всё, но посадили его, потому что он — Александр Соломонович Левин, а более воровских данных и придумать трудно. Это вам любой следователь легко обоснует.

Привели и насильника-маньяка, сильно похожего на Фиделя Кастро.

Его погубила страсть к девушкам, которым за семьдесят пять.

Вот и солдатик, перестрелявший полказармы в ночь принятия присяги (долго, долго терпел издевательства, ждал, пока дадут автомат, копил злость).

Ташгорсуд не мелочная районная забегаловка. Кадры сюда привозят преживописные.

Нет только Алишера. Почему — то до сих пор нет. Воронок уже под завязку. Странно.

Ага, вот в дверях появилась, наконец, его макушка. Почему он только в браслетах?

Так набрался, что они бояться браслеты с него снять? А зачем они его пихают в «стаканчик»?

Скотч, по-видимому, сильно двинул ему в голову или просто переволновался. Часто из зала суда люди буквально выползают — дело в том, что когда вас только посадили — вы у мамы пирожков просите с картошкой. А ко дню суда вы уже законченный антиобщественный элемент и клянчите водку, опиум, деньги и план.

В передней части воронка есть вертикальный металлический ящик, размером с холодильник. Стаканчик. VIP класс для невменяемых, сумасшедших или «особо опасных».

Вообще в особо опасные попасть чрезвычайно легко. Я украл крупную сумму денег, это подразумевает часть статьи с максимальным наказанием. Инфляцию никто не учитывает. Только за этот факт я числился в розыске как особо опасный. Это мне очень льстит.

Быть особым всегда приятно.

Солдаты запихивают Алишера в стаканчик, и воронок трогается с места.

— Нима болди, Алишерджан? — спрашивает любопытный Фидель Кастро.

— Зелёнка болди — из стаканчика слышен только голос Алишера с извиняющейся такой интеллигентской ноткой: простите, мол, за плохие новости.

А ещё в его голосе удивление и растерянность. Кажется, он ещё не понял до конца, что произошло в этом огромном, так не похожем на театр Навои здании.

Все разговоры в воронке разом прекращаются.

Стаканчик теперь как гроб с телом покойника. С нами едет покойник. Три человека, «народный суд», которые видели Алишера только четыре раза в жизни, решили, что он достаточно пожил и теперь должен умереть.

Надо бы подойти к стаканчику. Сказать Алишу что-нибудь ободряющее.

Интересно, что ободряющее сможете вы сказать человеку, которому сказали, что скоро на законных основаниях, он получит пулю в затылок. Что тут сказать? Даже смертельно больного можно обнадёжить.

А что мне сказать сейчас Алишеру?

До самой тюрьмы в воронке никто не проронил ни слова…

Это был один из дней, которые вы помните и таскаете с собой всю жизнь.

Сейчас уже двадцать первый век, а люди до сих пор спорят о необходимости смертной казни. Часто после сытного обеда, за столом, лениво. Часто горячо — в ходе кампании предвыборных обещаний.

Простым решением вопроса было бы просто заставить сторонников казни самим приводить приговор в исполнение. Можно после сытного обеда. Можно перед чтением списка предвыборных обязательств. Пусть посмотрят Алишеру в глаза. Или сами пустят пулю ему в затылок…

В несправедливости законов виноваты все, кто считает себя человеком, а не какой-то мифический «парламент» или тандем.

Общество спорит о необходимости смертной казни, а я не могу согласиться с тем, что людей вообще сажают в тюрьму.

Не хочу оправдывать преступников. Я достаточно провёл времени в этой среде и знаю — наказывать надо было большинство из них. У меня нет предложений по этому поводу. Я просто против. Хотите готовых рецептов — тогда вам не сюда.

Знаете, после отсидки в тюрьме я уже никогда не смогу ходить в зоопарк.

Стыдно смотреть в глаза животным в клетках. Их посадили на пожизненный срок без суда и права апелляции.

* * *

Что — то унесло меня мыслями в дали неведомые. Уволокло. Это потому что чайку-крепачку с утра ещё не принял, а надо бы. Мысль собрать в кучу.

Вот Дильшод-библиотекарь, наверное, ща индийский купчик попивает с узбекскими народными конфетами «Парварда». И сам похож на эдакого купца — сытый, ленивый, довольный собой, и прилизанный. Да.

И я бы с ним сейчас чаю попил, сладкого, с сахарком. В зоне сахар под запретом, ну знаете же, чтобы брагу не мутили, но у Дильшода под деревянным полом библиотеки целый погребок — «начка». Там и сгущёнка, и тушёнка, и сахар, и даже настоящие рижские шпроты.

«Шпроты — на Новый год» — Дильшод иногда подолгу нежно любуется баночкой и прячет её обратно в «начку». На Новый год.

Я себе, похоже, Новый год уже обосрал. Буду наряжать нарядную, вместо ёлки.

А как все в библиотеке было в жилу! Вот ведь — что имеем, то не ценим… Слишком легко досталось — без больших напрягов.

Меня в библиотеку определил сам Хозяин. А вы думали?

Я сходу нахуй карьеру стал лепить. Как этап в зону вогнали, сразу ему на глаза попался. Я умный.

* * *

Помню, после двухнедельного карантина нас вывели в жилую зону. О карантине у меня сохранилось только одно воспоминание — мы лущили скамейку и, предварительно измельчив, курили её, с наслаждением выпуская огромные клубы дыма.

Содержание никотина в скамейке являлось величиной крайне спорной. Скорее курили, чтобы убить время, а не удовлетворить потребность в яде немилосердно убивающим лошадей.

Если вы провели в тюрьме хотя бы месяц, цвет вашего лица становится молочно-белым. Этого нежного эффекта не добиться никакими дорогими кремами. Вновь прибывших в зону всегда узнают в основном по этому туберкулёзному цвету лица и одежде, которую вам очень стараются выдать не по размеру.

Этапников выстраивают полукругом перед одноэтажным кирпичным зданием, похожим на обычное здание школьных мастерских.

Мы ждём распределения по баракам, в которых нам предстоит провести ближайшие несколько лет жизни.

Выбритые тупым лезвием, в одинаковой дешёвой хб одежде, мы похожи на счастливых жителей северокорейской деревни, пришедших на встречу с дорогим товарищем Ким Ир Сеном.

Я много видел фильмов, как перед новосёлами в зоне выступает какой-нибудь чин со злым лицом, угрозами и злой собакой на поводке.

В нашем же случае появляется человек совершенно гражданской наружности — в свитере, какой носит и мой отец, и в роговых очках.

«Геолог, однако»: думаю я — «или завклубом».

Завклубом начинает говорить. У него мягкий голос, и манеры слабохарактерного человека с беспокойной душой.

— Вы прибыли в Папскую колонию усиленного режима № 64–32.

«Ого — папская! Да мы в Ватикане»- догадываюсь я. «Обязательно напишу об этом книгу. Название уже есть — «Папские нунции». Это будет бестселлер.

Правила внутреннего распорядка, этот зэковский устав мало изменился со времён Берии, хотя версию, которую зачитывает нам геолог, подписана министром Щёлоковым, самому впоследствии осуждённому и лишённому звания героя социалистического труда, поэту Щёлокову, который однажды скажет очень глубокую, хотя и противоречивую фразу: «Работа милиции, и как искусство, и литература, призвана внушить людям непоколебимый оптимизм, веру в лучшие проявления человеческих душ, стремлений, желаний, помыслов. И если говорить юридическим языком, произведения, прославляющие пошлость, порнографию, способствующие насилию, уже сами по себе представляют уголовные деяния».

Такой вот он был весь легкоранимый, главный мент великой страны. Ежовы, Берии, Щёлоковы — сколько министров внутренних дел закончили с пулей в голове? А значит не им меня судить.

Вообще, тот факт, что правила поведения для осуждённых преступников пишут другие преступники и есть по видимому то самое зло, из-за которого наша система так и не стала «исправительной».

Бегло прочтя правила на русском, завклуб переходит на узбекский и повторяет те же угрозы о невероятно страшных последствиях, которые ждут нарушителей щёлковских заветов.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 48
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Школа Стукачей - Vincent Killpastor бесплатно.

Оставить комментарий