Не сдержав разочарованного стона, Петруха впился отчаянным взглядом в речной берег. Следивший за крепостью пугачевец не мог не видеть вылетевшего из-за бруствера предмета. Но догадается ли разведчик, что это не просто мусор, походя выброшенный караульным за ненадобностью? Осмелится ли пойти на риск быть замеченным – ради совершенно неочевидной для себя выгоды?
Пока что внизу, у реки, не усматривалось ни шевеления.
– Ну же! – умоляюще прошептал «офицер». – Ну, давай же!.. Забери его!
Увы, у подножия вала все оставалось по-прежнему.
Вот же незадача! Прям хоть сам сигай через бруствер с обрыва!.. Нет, это, конечно, не вариант – не расшибешься о камни, так лазутчик с перепугу заколет кинжалом – он, кинжал, у разбойника имеется, Петруха видел на мониторе – да еще и всполошившийся городской гарнизон добьет с вала из ружей! Пусть при переносе сквозь поток времени несмертельные раны и заживают – но миссия-то все одно будет бездарнейшим образом провалена!..
Молодой человек так и стоял, в растерянности прильнув щекой к брустверу, когда сзади, из крепости, послышалось хриплое, немелодичное пение:
Чёрный ворон, что ты вьешься,
Над моею головой?!
Ты добычи не добьешься,
Чёрный ворон, я не твой...
Слова, впервые прозвучавшие в таком сочетании лишь в следующем веке, враз заставили Петруху вскинуться – оставшийся внизу товарищ призывал его поторопиться. В последний раз бросив грустный взгляд на сиротливо лежащий на камнях пистолет, молодой человек спрыгнул с банкета, метнулся к лестнице – и уже почти достиг ее, когда со стороны полубастиона на куртину внезапно выступил рослый драгунский офицер в сопровождении двух солдат с ружьями и вооруженного луком калмыка:
– Стой! Кто таков?
– П… Прапорщик Гринев, – пролепетал Петруха, мысленно коря себя, на чем свет стоит. Дебил! И зачем он только терял время у бруствера?! Делу не помог, а тщательно рассчитанный Машиной момент для отхода упустил…
– Гринев? – хмурясь, подозрительно переспросил драгун. – Не припомню такого!
– Прибыл в крепость вчера с пакетом от генерал-майора Кара! – кое-как взяв себя в руки, выдал молодой человек заготовленную легенду. Опровергнуть ее мог разве что сам губернатор, никакого пакета от Кара, разумеется, и в глаза не видевший.
– Не припомню такого… – повторил драгун – правда, уже не столь убежденно. – А что изволили делать в реданте? – спросил он, впрочем, тут же с прежней суровостью.
– Да так… – замялся Петруха. – Свежим воздухом дышал…
– Не пришлось бы вам, господин прапорщик, изведать спертого духа острога, – покачал головой драгун. – Извольте-ка проследовать со мной к его превосходительству!
– Его превосходительство, небось, давно почивать изволят, – заметил «Гринев» уже спокойно.
– То не ваша забота, господин прапорщик! Спускайтесь с вала!
– Охотно! – совершенно искренне отозвался Петруха, с энтузиазмом шагнув к лестнице.
Первым вниз сошел один из солдат, за ним – «Гринев», следом – второй солдат, четвертым – калмык. Завершал процессию драгун. Офицер находился еще на середине лестницы (выяснилось, что был он хром и оттого неспешен), когда Петруха, как бы невзначай бросив взгляд вдоль вала, внезапно вытаращил глаза, протянул руку и завопил, что было мочи:
– Глядите, Пугач!
Оба солдата дружно оборотились в указанном направлении, почему-то не подумав при этом даже вскинуть свои ружья, и, с силой оттолкнув того, что стоял у него на пути, «Гринев» зайцем рванул в противоположную сторону – туда, где ждал его товарищ-«казак». Уже на бегу молодой человек заметил краем глаза, что проклятый калмык на его немудреную уловку не попался и потянулся к колчану за стрелой – но менять планы было уже всяко не резон.
– Разини! – в ярости заорал с лестницы на подчиненных драгун. – Взять прапорщика!
Будто очнувшись от сна, солдаты бросились за Петрухой, калмык, хищно прищурившись, поднял лук…
Была ли послана ему вслед стрела, узнать «Гриневу» так и не довелось.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
* * *
г.Оренбург, май 20** года
Текущий поток времени
Истерично возопили тормоза. Испуганно взвизгнули шины.
На миг Петруха встретился глазами с совершенно офонаревшим мужичком за рулем серебристой легковушки, на пути которой вдруг прямо из воздуха появился шальной пешеход, затем автомобиль резко вильнул в сторону, лишь чудом не задев замершего посреди проезжей части молодого человека.
– Идиот! – прорычал в открытое окно бледный, как снег на валу Оренбургской крепости, водитель. – Самоубийца чертов!.. Реконструктор недоделанный! – это он, должно быть, разглядел на несостоявшейся жертве наезда старинный военный мундир. – Псих несчастный!..
Крики продолжались и далее, но, уже не слушая их, опомнившийся Петруха рванул к тротуару и, скользнув между домами, нырнул в укромный, совершенно не просматривающийся с улицы закуток, где его ждал товарищ.
С тем лишь нырнул, чтобы нарваться на новую порцию упреков.
– Совсем обалдел?! – рявкнул «казак», едва завидя молодого человека. Тулупчик он успел снять и сейчас как раз стягивал с ноги валенок. – Что ты там залип на валу, как приклеенный?! Репетировали же: бросил – ушел! Все! Не медля!
– Пистолет не совсем туда полетел, – виновато развел руками Петруха. – Хотел убедиться, что лазутчик его заберет.
– Ну и как? Убедился?
– Нет, – печально вздохнул молодой человек. – Ну а ты: какого лешего не дождался, пока я до точки добегу? – перешел в наступление уже он. – По твоей милости меня прямо посреди улицы выбросило! Едва под колеса не попал!
– Это не я, это оператор – я на гранату таймер поставил, – заявил «казак». Но, похоже, некогда было ждать, еще секунда – и тот друг степей тебя бы подстрелил. Так бы ты и вывалился посреди улицы, только уже лежа и со стрелой в заднице – это в лучшем случае!
– Ладно, проехали, – нетерпеливо махнул рукой Петруха. – Ты, главное, вот что скажи: получилось что-нибудь? А то у меня после Скачка перенастройка сознания, бывает, на полчаса растягивается.
– Да? – непритворно удивился «казак». – У меня всегда сразу все по полочкам раскладывается… – он поднял глаза к вечернему уральскому небу, словно вдруг задумавшись. – Только знаешь, я, похоже, в этом потоке времени второй половиной XVIII века как-то особо не интересовался. Помню, что вроде был такой разбойник Пугачев, а как там у него сложилось с Оренбургом… Впрочем, есть же универсальное средство, – заметил он тут же, отступив к стене – уже босиком, оба валенка давно валялись на траве возле тулупчика – и принявшись шарить пальцами в вентиляционном продухе. Через несколько секунд в его руке оказался смартфон – его собственный, оставленный здесь перед заброской в прошлое. – Посмотрим в Википедии – вроде в этом потоке она не менее популярна… – явно довольный своей сообразительностью, заявил «казак».
Не прошло и минуты, как он уже читал вслух:
– «…перебежчик, имя которого история не сохранила, сообщил Пугачеву о ведущем в крепость с берега Яика подземном ходе. В ночь на 13 ноября отряд казаков проник по нему в Оренбург и открыл ворота основным силам повстанцев. После короткого боя город пал. Уцелевшие его защитники были подвергнуты пыткам и затем казнены…»
– Несколько тысяч человек… – прошептал Петруха.
– Погоди, тут дальше интересно, – поспешил перебить его товарищ. – «Пугачевцы рассчитывали захватить в Оренбурге значительные запасы оружия, но, вопреки их ожиданиям, таковых в павшей крепости не оказалось. Зато в подвалах нашлось немалое количество хлебного вина, которым повстанцы самозабвенно принялись отмечать победу. Пугачев пытался урезонить соратников, но не преуспел в этом и счел за благо присоединиться к общему веселью. К вечеру среди повстанцев не нашлось ни одного, кто мог бы уверенно держаться на ногах. Караулы не были выставлены, и, когда ночью к крепости подошел корпус бригадира Корфа численностью 2.500 человек с 22 пушками, оказать ему сопротивление оказалось некому. Недавние победители были схвачены спящими – вместе со своим незадачливым предводителем… Лишившись лидера, восстание пошло на спад. Некоторое время разрозненные очаги бунта еще полыхали, однако…» Понятно, короче, – оторвался от чтения «казак». – Пожертвовав гарнизоном Оренбурга, Орден спас множество других жизней – вместо того, чтобы длиться три долгих года, кровавое восстание начало сдуваться уже с ноября 1773-го. Видимо, в этом и был смысл. Ну, что, доволен? – с усмешкой посмотрел он на Петруху.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
