Дело Коллинза я приберег напоследок в надежде, что потенциальная клиентка читала о нем или даже слышала в «Новостях». Имя Коллинзов долго не сходило с первых полос газет и с голубых экранов – собственно, оно занимало умы журналистов все время, пока искали малютку, за которую похитители запросили пять миллионов. К тому же это дело стало в некотором роде моим боевым крещением, а заодно и пропуском в самостоятельный бизнес.
Тогда я еще работал в полиции Луисвиля. На мой взгляд, благодарность папаши Коллинза за то, что я сохранил в неприкосновенности его банковский счет, несколько превосходила его благодарность за возвращение прелестной крошки в отцовские объятия. Разумеется, я оставил эту мысль при себе. Зато в красках описал мисс Десять Баллов саму прелестную малютку Коллинз. Золотые кудряшки, ямочки на щечках, синие глаза в пол-лица. Очаровательное создание. И безнадежно испорченное. Поверите ли, по пути домой она потребовала, чтобы я заскочил с ней в магазин игрушек!
Об этом обстоятельстве я тоже умолчал. К тому моменту, когда я решил перевести дух, взгляд мисс Десять Баллов заметно потеплел. Заметно, но недостаточно. Кажется, ее все еще терзали сомнения.
Я убедился в этом, едва она раскрыла рот.
– Н-ну, не знаю…
Подсказки лучше и не придумаешь. Я моментально понял, в чем загвоздка. С каждым клиентом повторяется одно и то же. Он приходит в детективное агентство, рассчитывая увидеть эдакого супермена, а натыкается на самого что ни на есть заурядного малого среднего роста и телосложения, да еще рыжего и курносого.
Откровенно говоря, встречались и такие, кто намекал на мое поразительное сходство с клоуном. Разумеется, я не теряю надежды, что все дело в присущей человечеству жестокости. Знаете, есть определенный сорт людей – не успокоятся, пока не скажут другому гадость.
Нет, нас с Арлекином действительно кое-что роднит. Веснушки. Почему это веснушчатых людей никто не воспринимает всерьез, а? Чем, скажите на милость, плохи веснушки? Разве кто-нибудь доказал, что с каждой лишней парой веснушек умственный потенциал снижается на пару делений? То-то же. Нет такой закономерности. В противном случае мой собственный потенциал был бы уже в минусе.
Словом, я перегнулся через стол, устремив на мисс Недоверчивость серьезный взгляд, – между прочим, он мне здорово удается – и завершил свою рекламную кампанию проникновенной речью. Эту речь мне приходилось повторять бессчетное количество раз, так что теперь она у меня от зубов отскакивает. Итак, сначала я поведал о восьми годах службы в полиции Луисвиля, о сотнях преступлений, над которыми мне пришлось работать. Затем остановился подробнее на тех делах – их было гораздо меньше, но клиентам об этом знать не обязательно, – которые мы успешно раскрыли. В общем, к концу речи любой бы поверил, что без меня преступность в стране неизбежно скатилась бы в беспредел.
Да, я выложил о своей службе в полиции почти все. Кроме того, что устал от всего этого до чертиков. Меня уже тошнило от лицезрения изнанки человеческой природы. Уж поверьте, работая в отделе бытовых преступлений, можно запросто превратиться в человеконенавистника.
О последней беседе с папашей Коллинзом я тоже умолчал. За избавление своей малышки он вручил мне кругленькую сумму.
Полагаю, в семействе Коллинзов на ежедневные карманные расходы уходит больше, но для меня сумма оказалась весьма значительной. Я даже смог наконец купить дом. И сделать еще кое-что, о чем мечтал очень-очень давно.
Вы, конечно, сталкивались со счастливчиками, у которых неожиданно завелись деньжата и которые при этом гордо заявляют, что, несмотря ни на что, свою работу не бросят? Знаете таких? Так вот, не верьте ни единому слову. Все это вранье.
Вручив чек, папаша Коллинз еще тряс мне на прощание руку, а я уже сочинял торжественную речь для прощального банкета с коллегами. И, покончив с формальностями, тут же укатил в Пиджин-Форк. На родину. Слышали поговорку – где родился, там и пригодился? Вот именно. Лучше не скажешь.
Я точно знал, чем хочу заниматься в Пиджин-Форке. Будучи в самом расцвете сил – а именно тридцати трех лет от роду, – я вполне созрел для собственного бизнеса. Сколько лет мечта о детективном агентстве маячила передо мной, словно мираж оазиса в пустыне. Так что, добравшись до этого оазиса, я, не медля ни минуты, открыл собственную контору и стал ждать, когда хлынет поток клиентов.
Ждать пришлось долго.
К моменту появления мисс Десять Баллов ожидание длилось уже больше четырех месяцев, а самым крупным делом за все это время оказалась кража дюжины хозяйственных мешков из лавки скобяных товаров Тоуми. Если и у мисс Десять Баллов стащили всего лишь парочку полиэтиленовых пакетов, я не стал бы артачиться. На нее по крайней мере хоть смотреть приятно. Не то что на Тоуми.
Самореклама определенно сработала. Я, было, умолк, чтобы перевести дух, но продолжить не пришлось.
– Кажется, вы мне подходите, мистер Блевинс. Вот теперь моя улыбка засияла на полную мощь.
– У нас случилось ужасное несчастье. С бабушкой, – проговорила мисс Десять Баллов. Помолчала с минуту и быстро добавила: – А еще с ее котом. И попугаем.
Я вытаращил глаза. Это что же получается? Я тут полчаса соловьем перед ней разливаюсь – и ради чего? Сдается мне, кража мешков в сравнении с этим дельцем – преступление века.
Ну что такого ужасного может приключиться со старушкой и парочкой ее питомцев? Диапазон самых ужасных происшествий удручающе ограничен. Я уж не говорю о том, насколько это захватывающе интересно.
– И что же с ними произошло? – вежливо поинтересовался я.
Глаза мисс Десять Баллов округлились.
– Их убили!
Надо же. Этот вариант выходил за рамки предполагаемого диапазона.
– Всех сразу? – уточнил я.
Мисс Десять Баллов безмолвно кивнула.
– И вашу бабушку? Еще один кивок.
– И ее кота?
Снова кивок.
– И попугая?
Самый последний кивок был и самым яростным.
Надеюсь, мне удалось сохранить невозмутимый вид, хотя сдержаться оказалось не так просто. Задавая последний вопрос насчет птички, я уже догадывался, о чем речь. Сами посудите – много ли может быть дел, где в качестве жертв фигурируют престарелые дамы и их домашние любимцы? Это убийство достаточно долго оставалось одной из главных тем национального телевидения и прессы. А буквально на прошлой неделе мне в глаза бросился громадный заголовок бульварной газетенки – из тех, что вы против собственной воли вынуждены читать, продвигаясь к кассе в овощном магазине.
МАНЬЯК УБИВАЕТ ВСЕ, ЧТО ДВИЖЕТСЯ!!! – гласила жирная верхняя строка. А внизу, курсивом потоньше, разъяснялось:
ЗЛОДЕЙ РАСПРАВИЛСЯ СО СТАРУШКОЙ И ЕЕ ПИТОМЦАМИ!
Пиджин-Форк, штат Кентукки, впервые со дня основания заявил о себе на всю страну. Но я отчетливо помню, что особой гордости не испытал. Интересно, почему бы это?
Интуиция подсказывала, что дело выигрышное. Не сочтите меня циником – боже упаси! Выигрышное – только в смысле репутации. Раскрытие такого преступления способно ввести вас в элиту частного сыска. Тому, кто справился бы с подобной загадкой, были обеспечены внимание прессы и общественности. Дай бог выдержать. Ну а если бы это удалось мне, то весь округ Крейтон пал бы к моим ногам. От клиентов отбоя не будет. Очень может быть, что у меня даже не останется времени на уборку в аптеке Элмо.
Я был уверен в своей догадке, но на всякий случай все же спросил:
– Не убийство ли Терли вы имеете в виду?
И тут же пожалел о своих словах. Огромные голубые озера наполнились слезами. Что мне стоилo воспользоваться нейтральным словом «дело»? Залитые слезами голубые глаза пару раз моргнули. Мисс Десять Баллов пару раз горестно всхлипнула.
– Миссис Терли – это моя бабушка. А я – Корделия Терли.
Разумеется, я пробормотал подходящие к случаю слова. Что-то вроде «мне очень жаль» и все такое. Откровенно говоря, соболезнования даются мне с трудом. Язык сразу деревенеет. Ну, как прикажете общаться с тем, кто только что проводил в последний путь близкого человека? А если причиной этой потери стало убийство? Кошмар, да и только.
Моргнув еще разок, Корделия продолжила:
– Я живу в Нэшвиле, мистер Блевинс… Со дня… С тех пор прошло уже семь месяцев. Представляете – целых семь месяцев. И понимаете, я все ждала, ждала, пока полиция схватит этого… этого… – Похоже, ей понадобилось время, чтобы подыскать нужное слово.
– Злодея? – подсказал я.
Корделия в очередной раз кивнула. Короткие каштановые локоны заплясали вокруг хорошенького личика.
– Именно, – согласилась она. – Злодея. У нее это слово почему-то вышло гораздо длиннее: зло-оу-дей-йа.
Остальное она выдала скороговоркой. Насколько я понял, бабушка и дедушка Корделии жили за городом. Судя по описанию, в непосредственной близости к краю света. Рядом – иными словами, на самом краю света – обитала сестра Корделии, Юнис, с мужем Джо Эдди Креббсом. Чета Креббсов переехала в наши места около года назад, когда единственный сосед бабушки решил продать свой дом.
