Поликсен
Нельзя.
Гермиона
Нет, вы останетесь!
Поликсен
Нельзя мне, правда.
Гермиона
О, правда?Отказ ваш слабо выражен; но если бСдвигали ваши клятвы звезды в небе,Сказала б я: «Не уезжайте!» Правда!Вам не уехать. «Правда» королевыНе ниже «правды» короля. Ну что же?Иль мне считать вас пленником, не гостем?Тогда дадите выкуп, уезжая,Без благодарностей. Так что ж – мой пленникИли мой гость? По воле грозной «правды»Одним из двух вам надо быть.
Поликсен
Так гостем!Ведь «пленник» значит – оскорбитель ваш;Мне ж оскорбить труднее вас, чем вамМеня карать.
Гермиона
Тогда и я – хозяйка,А не тюремщица. Ну, расскажите,Как в детстве вы проказили с Леонтом.Вы были шалунами?
Поликсен
Были мыДетьми; и думали, назад не глядя,Что завтра будет то же, что вчера,Что наше детство вечно.
Гермиона
Супруг мой, верно, худший был шалун?
Поликсен
Мы были точно близнецы-ягнята,Что блеют и на солнце вместе скачут:Невинность мы давали за невинность,Не знали зла, не понимали даже,Что есть оно; живи мы дольше так, –Ах, если б кровь в нас не была сильней,Чем слабый дух! – могли б мы смело небуСказать: «Не грешны!» – исключая развеГрех первородный.
Гермиона
Думаю, с тех порВы наверстали это?
Поликсен
Королева!Пришли к нам искушенья. Ведь в те дниМоя жена была еще ребенком,И вашей прелести еще не виделМой юный друг.
Гермиона
На помощь, милость неба!Без выводов, чтоб не сказали вы,Что демоны мы с вашей королевой.Но мы простим ваш грех и свой загладим,Коль вы впервые согрешили с намиИ дальше не грешили вы ни с кем,Как только с нами.
Леонт
Что же? Он согласен?
Гермиона
Он остается.
Леонт
Мне он отказал.Ты лучше никогда не говорила,Друг Гермиона.
Гермиона
Никогда?
Леонт
Нет, раз…
Гермиона
Как, дважды? Но когда ж был первый раз?Прошу, скажи: кормите нас хвалами,Как птиц ручных.Поступок добрый гибнет без оценкиИ сотни несвершенных убивает.Хвала – нам плата: ты на сотни мильМеня подгонишь нежным поцелуем,А шпорами – на шаг один. Но к делу:Вот это – мой второй поступок добрый;Но первый? У него был старший брат, –Иль я ошиблась? Будь благим он назван!Так раз еще я кстати говорила?Когда, скажи? Я жажду знать!
Леонт
То было.Когда три горьких месяца минулиИ наконец заставил я тебяМне руку белоснежную отдатьВ залог любви; тогда сказала ты:«Твоя навек».
Гермиона
Да, то был миг благой.Два раза хорошо я говорила:Раз – чтоб навек супруга приобресть,Другой – чтоб друга приобресть на время.
Протягивает руку Поликсену.
Леонт (в сторону)
О, слишком пылко!Такая сила дружбы пышет страстью.Вот tremor согdis[2]; так и скачет сердце –Но не от радости, нет! Разговор ихНа вид невинен: их непринужденность,Сердечность дружбы – искренность являетИ им к лицу… Все это может быть…Но руки пожимать, сплетая пальцы,Как делают они, и улыбаться,Как в зеркале, друг другу, и вздыхать,Как умирающая лань, – мне этоНе по душе… я не пойму… Мамиллий!Ты сын мой?
Мамиллий
Да, мой государь.
Леонт
По чести?Ты петушок мой! Э, ты нос запачкал!Мой нос – все говорят. Ну, капитан,Быть надо чистым, капитан, опрятным.И скот ведь держат в чистоте, и дажеРогатый скот…
(Наблюдает за Поликсеном и Гермионой.)
Как? Всё еще играютРука с рукой? – Ну, резвый мой теленок!Ты мой теленок?
Мамиллий
Если вам угодно.
Леонт
Нет, не хватает рожек, чтоб ты схожимСо мною был. А говорят, мы схожи,Как два яйца. Так женщины толкуют;Болтают зря… Но будь они фальшивейДешевой черной краски, ветра, волн,Игральной кости, годной для того,Кто путает мое с твоим, – и всё жеМой сын со мною схож. Взгляни, мой мальчик,Глазами голубыми. Ты, плутишка,Кусочек мой! Иль твоя мать… Возможно ль?Страсть! Можешь сердце ты убить насильноИ сделать невозможное возможным:Жить, в сновиденье (как возможно это?),Из вымысла действительность творить,С «ничем» в одно сливаться. Мудрено ли,Что можешь слиться с «чем-то»? И слилась!Вплоть до измены! Это вижу я –И ясно до того, что мозг отравленИ ум ожесточен.
