— Хорошо, — альбинос отступил, сдаваясь. Он не раз слышал, как за его спиной перешептывались соседи. Замечал, как те, кто раньше радушно здоровались с их семьей, теперь отворачивались и проходили мимо, будто не видя Чарли. Все чаще на дверях кафе и магазинов можно было встретить значок «ТДМ» — «Только для марсиан», что означало легитимный отказ от обслуживания экспатов. Работать для туристов не требовалось: они на Марс уже несколько лет не летали. И в этом мире для землянки становилось все менее комфортно. Как он жалел, что, когда все это только началось, не принял решение увезти семью на другую планету! Не важно куда — главное, из-под той тирании, которая под предлогом общего блага все сильнее притесняла их семью! Но они с Чарли решили, что девочкам лучше остаться здесь, с друзьями. Теперь же время упущено, и без спецпропуска покинуть Марс нельзя, а уж за попытку эмиграции их ждет долгое судебное разбирательство по обвинению в государственной измене. Если точнее, то наверняка в подстрекательстве к ней обвинят его жену, из Винни сделают наивную жертву коварной инопланетянки, и он отделается лишь многими часами общественных работ, в то время как Чарли ждет стремительная депортация. Такие штуки правительство проворачивало не раз и не два.
Мужчина, стараясь справиться с бешенством и отвращением, которые вызвал у него этот короткий диалог, заказал еду на вынос. Ужасно хотелось долбануть кулаком по стеклу нарядно оформленной витрины так, чтобы разнести ее на мелкие кусочки, засыпать острыми осколками красивые пирожные и свежие булочки. Однако он заставил себя сдержаться и немного подождать, лишь сжимая и разжимая кулаки, да злобно сверкая глазами на не понимающего причину его раздражения суетливого хозяина. Когда он вернулся к мотоциклу, обнаружил, что его пассажирка так и не сняла шлема, несмотря на припекающее солнце. Неужели не рассказала про какой-то эпизод, о котором ему следует знать, ведь совсем недавно она смело ходила по улицам марсианской столицы, не боясь косых взглядов?
Байкер убрал в небольшой багажный кофр еду и чашки-термосы с кофе, и резче, чем мог бы, крутанул ручку газа, стремясь увезти Чарли из города, полного безумия и предрассудков. Они мчались, выжимая из модернизированного двигателя все, на что тот был способен, склоняясь к асфальту в поворотах на самой грани падения, но каждый раз, слаженно компенсируя общим весом центробежную силу, благополучно их преодолевали в самый последний момент. Что-то подсказывало: больше у них не будет совместных поездок на грани полета. Марсианин чувствовал, что жена снова, как много лет назад, не надела белья, прекрасно зная, как будоражит ее темпераментного мужчину мягкая грудь, прижатая к его спине. Ощущал, как руки Чарли будто невзначай задевают его бедра на безопасных прямых. Он, как годы назад, мчался на пределе возможностей себя и своего байка, наслаждаясь двумя самыми любимыми своими стихиями — скоростью и страстью. Он старался не думать о том, что останется от души, когда его удивительной землянке придется покинуть Марс.
Винни до конца не понимал, насколько врос в нее всем своим существом, насколько стал зависим, пока не пришлось расстаться на время восстания псов и крыс. Он убеждал себя, что там, на Земле, им с девочками будет безопасно, что Чарли ничто не грозит, но каждую секунду в одиночестве его буквально рвало на куски. Без нее он горел, метался по дому, в каждом предмете видел ее. Видел диван — и вспоминал ночи, которые они провели на нем, когда только построили дом с примыкающим к нему гаражом. «Последний шанс.V2» — придуманное ею название вызывало теплую улыбку у всех, кто бывал в ее земной мастерской. И когда его взгляд падал на вывеску, перед глазами вставала Чарли, измазанная в краске и с кисточкой в руке, — она лично подкрашивала ее каждый сезон. Он касался дверных ручек — и вспоминал, как они спорили до хрипоты, выбирая их. Присаживался к столу в кухне — и словно электричество заползало под кожу от образов того, как они, еще не обремененные детьми, занимались на нем любовью. Их кровать хранила ее аромат. Он не мог объяснить как, но, даже постиранное и убранное в шкаф, постельное белье пахло Чарли… Только действия и скорость вырывали Винни из этой безумной тоски, да вечера, которые он коротал с друзьями. Как будто в пустоту, оставшуюся после отъезда жены, проникало тепло, и он мог хоть несколько часов провести спокойно, не кидаясь из угла в угол в попытках справиться с терзающим его чувством одиночества.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
У него еще есть немного времени до того дня, как это одиночество вновь начнет пожирать его душу…
Красный спортбайк свернул с асфальтовой дорожки и, попетляв среди валунов и невысоких деревьев, затормозил у крохотного озерца. Не Мичиган, конечно, но водная гладь напоминала о времени их счастья на Земле. Они припарковались и расположились на пикник.
— Расскажешь, почему ты не хочешь больше снимать шлем в городе? — альбинос отпил из своей чашки и внимательно посмотрел на жену.
— Это… не очень приятные воспоминания. Ничего особенного, просто… — Чарли сделала глоток, подбирая слова. — Марс меняется, Винни, и я все острее чувствую, как на меня смотрят. Раньше мы ловили на себе озадаченные взгляды, только если слишком открыто проявляли наши чувства. Скорее, твои соотечественники удивлялись твоей… чудаковатости?.. — они оба улыбнулись. — Сейчас я ощущаю в их взглядах враждебность. Недавно мы с девочками ходили за покупками, так к нам трижды подошли полицейские и поинтересовались, кем им приходится эта инопланетянка и что от них хочет. Долго проверяли документы, не веря, что я и правда их мать.
— Ты не рассказывала, — мужчина поморщился, а потом, не сдержавшись, забористо выругался, разозленный таким поведением стражей порядка.
— Я попросила Хоуп с Никой не говорить тебе. Они расстроились, и ты тоже, я знала, не обрадуешься.
— Чарли, милая, ты — моя жена, я должен знать, если тебя обижают! — Он взял ее за руку и нежно поцеловал тонкие, но сильные пальцы. — Как я могу защитить, если даже не знаю об этом?!
Чарли опустила глаза.
— Винни… но как ты защитишь меня от всего Марса? — ее голос был тих и полон горечи. — Я же вижу, как меняется планета. Я же понимаю, что мне на ней не осталось места…
— Чарли, о чем…?
— Почему не отдал мне повестку на разбирательство в Комитет? — она, перебив его, прямо посмотрела в глаза своему мужчине. Альбинос похолодел.
— Откуда ты знаешь?!
— Они присылают еще и сообщение на телефон, любимый, — Чарли погладила его по щеке, как будто утешая. Сердце марсианина сжалось: все это время она тоже понимала, что их время ведет обратный отсчет. Винсент изо всех сил прижал к себе жену, почувствовав столь же сильные ответные объятия. На ее вопрос, почему промолчал, не требовалось отвечать — она и так все понимала. Вот он — момент истины, когда они оба наконец признали страшную реальность: мать его детей ждет депортация. Душа орала, как тогда, когда Чарли не было рядом, хотелось зажмуриться, а потом открыть глаза и понять, что это просто ужасный сон. Но они оба, как выяснилось, так уже многократно делали, и каждый раз сон оказывался реальностью.
— Быть может, это просто вызов на беседу? — он не мог не озвучить свою безумную надежду. — Ты не просто приехала на Марс, ты — жена марсианина и мать марсиан. Они не могут не учитывать это!
— Мне хочется надеяться на это, Винни, но не знаю. Я думала о том, что мне следует взять наше свидетельство о браке и документы о рождении детей, но не уверена, поможет ли это.
Винни, нахмурив брови, кивнул:
— И бумаги, которые остались от эксперимента по соединению генов и последующего ЭКО. Я собрал кое-что и еще жду выписку из твоей истории беременности и родов, она должна быть готова завтра. Это поможет доказать, что Хоуп и Ника — твои дочери.
— Спасибо!
— Детка, я все сделаю, чтобы ты могла остаться… а если не получится — все, чтобы и мне позволили уехать. В конце концов, Стокер не может отмалчиваться вечно! Если по его указу тебя вышлют с Марса, я добьюсь встречи с ним и уговорю дать нам с девочками возможность улететь к тебе. Ведь есть мыши, которые смогли покинуть планету до того, как правительство стало контролировать передвижение! Я буду не единственным марсианином, который не захотел расстаться с супругом из другой расы. — Он поцеловал ее, подкрепляя обещание этой лаской.
