котелке — под воздействием от всего перечисленного торговец смог лишь снова кивнуть.
— Что же, вынужден согласиться: девять дней — это слишком много.
Детина за прилавком будто хотел что-то сказать, но промолчал. Его взгляд притягивала витиеватая эмблема на чёрном котелке напротив. Впервые он увидел человья из Центра так близко.
«Чёрный котелок» же пододвинулся ещё ближе и вполголоса сказал:
— Я хочу вам сделать предложение.
Какой завораживающий голос! Пересилив себя, торговец снова посмотрел в серые глаза под котелком. Они улыбались.
— Как вы смотрите на то, — серые глаза немного сузились, — чтобы пенсионер получил свои ноги прямо сейчас?
Единственный глаз пенсионера налился слезами, калека пошатнулся, и его кто-то подхватил под руки.
В повисшей тишине заурчавший у кого-то живот резко замолчал. Кто-то присвистнул — тут же на него зашикали.
«Чёрный котелок» осмотрел торговца сверху вниз и добавил:
— А вы — прямо сегодня — переехали на седьмой?
Толпа, стоящая вокруг прилавка, ухнула. Кто-то опять присвистнул, но его уже никто не одёргивал.
От серых глаз под котелком закружилась голова, и торговец снова перевёл взгляд на эмблему.
— Сразу два уровня! По ноге за каждый! Справедливо. Ведь так?
Торговец посмотрел на фоторамку с девочкой. И его рука под прилавком мерно забила прощальную чечётку по ноге.
Глава 2. Та самая статья
По офису «Независимой газеты» прокатился звонок.
Почти сразу же дверь с табличкой «Главный редактор» отворилась, и оттуда вышло двое мужчин: один выглядел лет на двадцать, а второй — на тридцать пять.
— Смотри, сынок, — сказал старший, протянув трясущуюся руку молодому. — Не просри статью. Это твой билет — билет в лучшую жизнь! Пора тебе уже выбираться с пятого.
Молодой кивнул. После тринадцатичасовой смены его немного пошатывало. Мысли о лучшей жизни и благословение седого начальника его растрогали. Он смахнул непрошеную слезу.
Вечером, обсуждая с женой открывшуюся перспективу, молодой газетчик признался ей:
— А ведь сегодня не простой день, дорогая. Ровно пятнадцать лет назад мы выбрались с шестого уровня. Мама, папа. Я… И моя сестра-близняшка…. Да, у меня была когда-то сестра. Но…
Он проглотил ком в горле и продолжил:
— Когда мой отец осчастливил нас новым уровнем, мы тогда с сестрой учились в пятом классе. Класс выпускной! Тут бы и радоваться, как все дожившие до этого одноклассники! Но мысль о том, что пять лет образования — это слишком мало, гложила нас с сестрой. Мы хотели большего! Мой мозг, как и мозг… моей сестры… нуждался в обучении, но коробочка со знаниями вот-вот должна была захлопнуться.
Лицо репортёра озарилось слабой улыбкой:
— И тут приходит отец. Очень бледный, но радостный. Закатывает рукав и показывает нам с матерью своё новое клеймо: цифру «5»… Как же мы тогда были счастливы! Наверное, в тот день мы впервые с сестрой и поверили, будто наши мысленные просьбы кто-то услышал — кто-то неосязаемый, но всесильный!
Репортёр вдруг отвернулся, шмыгнул носом и вытер лицо ладонью.
— Но мы тогда ещё не знали цену — цену своим новым знаниям. За наш шестой год обучения, доступный на новом уровне, отец… отец отдал государству почку и лёгкое. «Ещё дёшево отделался!» — сказал он тогда нам с улыбкой. Но… в итоге цена оказалась чрезмерной.
В это время в окно между газетами заглянула луна. Одно из её щупалец коснулось плеча рассказчика, и тот, будто почувствовав это прикосновение, вздрогнул. Пружины старой кровати протяжно и будто с какой-то злостью скрипнули. С тёмного угла завоняло сыростью.
— Прошло чуть меньше месяца. Как-то раз отец добирался с работы и попал под дождь. Зонт на тот момент лежал в ломбарде. Шляпа — тоже. Стояла поздняя осень. И отец очень сильно заболел.
От воспоминаний голос становился хриплым, из-за чего рассказчик то и дело прокашливался.
— Его ослабленный организм срочно требовал вмешательства. Аптечка у нас тогда ещё пустовала — проходил период адаптации, и все имеющиеся деньги ушли на новые документы с прививками. Когда отцу через несколько дней одобрили кредит, и мы наконец-то смогли вызвать скорую, было уже поздно. Да, скорая приехала по регламенту — ровно через пять часов. Но к этому времени отца уже не было в живых.
Репортёр повернулся к жене. Затем прислонился губами к её рукам и прошептал:
— Отец умер. А матери, чтобы расплатиться за скорую во время адаптации, пришлось… пришлось продаться на два года фармацевтической компании. — Он засмеялся, но тут же осёкся. — Через семь месяцев её не стало… А ещё через месяц… не стало и сестры.
Он отвернулся к окну.
— Чтобы как-то прокормиться, мы с сестрой стали сдавать кровь. Но… доза пятого уровня оказалась чрезмерной для её истощённого организма… особенно после того, как у неё вырезали почку… Я этого не знал. Веришь? Не знал! И вот… и вот я остался один. Денег за почку сестры мне как раз и хватило, чтобы пережить период адаптации.
Повернув орошённое лицо к жене, он почему-то пожал плечами:
— Я не хочу такой участи нам, понимаешь?
Она кивнула. Её рука коснулась его щеки. Он прикрыл глаза.
— Понимаю. И я не хочу нам такой участи.
Он понюхал её волосы. Они пахли скипидаром. Мимолётом подумав о том, что, если повезёт, то скоро они помоют головы пахучим мылом, репортёр усмехнулся:
— В тот день… когда я остался один… я дал своим родным клятву. Я пообещал им, что тоже добьюсь нового уровня — только это будет по-другому. Не так, как у отца! Да, я не знал, как именно. Да, я понимал, что смертность здесь почти такая же высокая, как и на шестом. Но уверенность, — он постучал себя по груди, — меня всё равно не покидала.
Он привстал с кровати и, запинаясь, сказал:
— И вот теперь… Спустя ровно пятнадцать лет… У меня… то есть, у нас… у нас появился этот шанс — шанс пройти на новый уровень. Пройти по-другому! Совсем не так, как отец! Без жертв.
Его жена прикрыла рот ладошкой. А он наконец сказал:
— Статья.
— Статья?
— Да, теперь всё зависит от статьи, дорогая.
Он подошёл к окну и сорвал газету. Из неприкрытой трещины в комнату стал неуверенно пробираться свежий воздух. За окном большая луна окунала город в свой мягкий свет, невзирая ни на какие уровни.
Газетчик снова присел рядом с женой. Кровать, сменившая за поколения несколько уровней, проворчала и успокоилась, будто вслушиваясь в жизненно важный разговор двоих человьёв.
Эти двое проговорили ещё несколько часов. За это время лунные щупальца сползли с кровати на пол,
