Всё началось как-то странно, но при этом до жути банально. Начало умирать всё живое: кошки, комары, голуби, крысы, собаки, хомяки, змеи, деревья, пчёлы, люди. Через несколько часов умершие начали оживать с изменённым сознанием, потрясающей регенерацией и феноменальной способностью к мутации. Если у людей стирались лишь первичные и вторичные половые признаки, то зверьё преображалось так, что в нём с трудом различался изначальный вид. Единицы животных, растений и людей, неподверженные природным силам, постепенно уничтожались новыми видами жизни.
Я включил передачу и тронулся. Изменённые убыстрились – подумали, что добыча ускользает.
– Сзади, – крикнул жене. – Трое. Просто держи на прицеле, не трать патроны.
Машина быстро набирала скорость. За самосвалом мост оказался свободен. Встретилось лишь несколько легковушек, прижатых к крайней правой полосе. В зеркало видел, как мертвяки приблизились к единственному выжившему парню. Как он кричал и пытался от них отбиться. Как они грызли его бедра, от которых исходил такой вкусный и притягательный запах крови.
А потом мы съехали с Ленинградского моста. Фиолетовая листва на деревьях с правой стороны дороги шевелилась от лёгкого ветерка. Стволы всех изменённых деревьев со временем поросли шишковидными наростами, начали прижиматься к земле, ветви стали эластичны, появилось подобие рта. Поговаривали, что в районе Сыктывкара дремучие леса и те, кто туда отправился, обратно не вернулись. Да что там… когда проезжали Зеленоград такого насмотрелись, что не раз ещё посреди ночи проснусь. Деревья в новом мире любят полакомиться мясцом. Ох, как любят.
Ира вернулась в кабину. Достала зеркальце, поправила причёску. Красивая у меня жена. Не устаю ею любоваться. Рыжие волосы ниже плеч, немного вытянутое личико, острый носик. Бельмо на левом глазу, последствие химического ожога, по-моему, даже придаёт ей шарм. Нечасто встретишь красивую девушку с подобным дефектом. А в современном мире и вовсе не часто встретишь девушку. Они предпочитают сидеть в охраняемых лагерях, а не шляться по самым опасным местам изменившейся планеты.
Ира подняла ноги на сиденье, прижала колени к подбородку. На правом бедре, на джинсах, большое масляное пятно, измазалась где-то в башне. Я остановил машину возле первых закруглённых высоток. Можем уйти на съезд и по Прибрежному проезду объехать Ленинградку.
На удивление, одна из самых некогда загруженных дорог Москвы, оказалась практически пуста. Ненормально это. За МКАДом столпотворение машин, а здесь пусто. Значит, кто-то или что-то после катастрофы мешал людям выбраться. Тогда много было разных карантинов, но ни один из них не помог. Впереди, почти со стопроцентной вероятностью, огромные заторы. Подобную картину мы видели в Риме. Там армия окружила город и расстреливала всех, кто намеревался его покинуть. Пытались локализовать угрозу заражения, только не понимали, что пожар эволюции остановить невозможно.
Когда-то мы с женой были Чистильщиками. Старались вернуть Земле прежний вид. Но те времена давно в прошлом. Уже никто не пытается уничтожить изменённых. Даже ребёнку понятно – человечество доживает последние годы. У нас нет будущего.
Мы проехали мимо коньячного завода. По левую руку стояли высотки. Старые, серые, и новые, зелёно-коричневые. Когда-то квартиры в этом направлении стоили сумасшедших денег. Когда-то люди тратили жизни, чтобы здесь жить. Сейчас все эти потуги казались смешны и нелепы. Москва стала большой братской могилой.
Массив деревьев по правую руку разросся. Ветви выбрались даже на выделенку. Одно из них метнуло к нам ветви-руки. Фиолетовые листья зашелестели перед лобовым стеклом.
– Огнемёт бы… – вздохнула Ира.
Я промолчал. Это моё упущение.
Под Великим Новгородом, в деревне Кунино, находилась база выживших. Такие базы теперь располагались рядом с любым крупным городом. Организовывали их прежние власти, когда была армия. Потом анархия поглотила остатки человечества. Власть изменилась, армии распались. Остались общины, где один за всех и все за одного. Когда Кунинцы узнали, кто к ним пожаловал, то предложили нам работу – найти и привезти группу, связь с которой пропала несколько дней назад. Последний раз группа выходила на контакт из сквера Воинской славы. Задание оказалось не из лёгких. Изменённые обложили остатки группы в Ледовом дворце, а какая-то тварь, в прошлой жизни даже не понятно к какому виду принадлежавшая, чуть-чуть и сломила бы защиту людей. Но мы подоспели вовремя. Группу вывезли. В благодарность нам предложили установить на крыше огнемёт ТПО-50. Где достали – неизвестно. Я отказался. По набросанным чертежам увидел, что работа будет выглядеть топорно. А теперь иногда жалел.
Прижались к крайней левой полосе. Проехали заведение быстрого питания. На заправке приметили движение. Я притормозил.
– Зачем они нужны? Поехали, – сказала Ира.
Жена, как всегда, права. Не стоит тратить патроны. Когда-то для выживших стало огромным шоком, что изменённые способны устраивать засады. Первым местом, где они появились – стали заправки. Много людей погибло, пытаясь выкачать бензин из подземных резервуаров. Но с тех пор прошло семь лет. Бензин или закончился, или стал непригоден для моторов. Кого ждут изменённые на этой заправке?
– Да, ты права, – двинул тяжёлый грузовик дальше по Ленинградке.
На встречной полосе лежал перевёрнутый городской автобус. Чуть дальше виднелась воронка от снаряда.
Не нравилось мне Ленинградское шоссе. Не может оно быть настолько пустым. Даже в новогоднюю ночь здесь было больше машин.
Из подземного перехода, через прутья, за нами наблюдал изменённый, лишь отдалённо напоминавший человека. Ввалившийся нос, обкусанные губы, удлинившиеся зубы, кожа с лысой головы местами слезла.
Изменённые любят тёмные и холодные места. Там они чувствуют себя комфортно. Выжившие давно отучились лазить в подземелья и подвальные помещения. Шанс, что выберешься оттуда живым, составляет чуть-чуть выше ноля.
– Мерзкая рожа, – сказала Ира.
Не могу с ней не согласиться. Над некоторыми видами эволюция словно пошутила. Например, над людьми. Да, она подарила им силу, скорость, выносливость, живучесть. Сохранила частичку разума, но ничем особенным не наделила. Большинство других видов стали неимоверно опасны. Одни кошки чего стоят. Эти милые и пушистые создания превратились в ночной кошмар. В синоним смерти. А люди как были слабы физически – так и остались. Но они, как правило, берут количеством.
Надо признаться, умело берут. Поход в город за очередными нужными вещами с каждым годом становится тяжелее и тяжелее.
Мы проехали какой-то съезд. Слева проплыл разграбленный супермаркет. Такое чувство, что его расстреляли из танка. Несколько дырок виднелось даже в доме, примыкавшем к нему.
– Что там? – указала Ира.
Напротив высотки, раздирающей московское небо, находилась застава. Я мягко нажал тормоз. Тяжёлая машина плавно остановилась. Издалека не видно, что там творится. Я взял укреплённый на крыше бинокль. Покрутил фокусировку. Ленинградское шоссе перегородили военные «Уралы». Колёса спущены, несколько тентов разорваны в клочья. Возле бензобака одного из автомобилей остатки тела. Позади навеки замерших вездеходов виднелась разноцветная река легковушек. Вот почему Ленинградка на последнем отрезке пуста. Людей не выпускали. Кем был «мудрец», запретивший жителям спасать собственные жизни? На это уже никто не ответит.
На капот одной из военных машин запрыгнул изменённый. Длинные свалявшиеся волосы, мощный торс, приплюснутое лицо. Из одежды – разорванные и перепачканные во многих местах джинсы.
– Нас там ждут, – сказал я.
Из-за другого грузовика показался ещё один изменённый. Полностью обнажённый, без первичных половых признаков. Эволюция решила, что это пережиток.
– Дело плохо, – я убрал бинокль в крепление на потолке. – Садись за руль.
– Их там много?
– Видел двоих.
Дальше продолжать не требовалось. Изменённые люди стайные создания. Изредка встречаются в одиночку, чаще большими группами. Третьего не дано. То, что мы увидели двоих, означало, что нам дали увидеть двоих. Скорее всего, второй изменённый попросту сглупил и показался нам.
Я перебрался в кунг, из стойки с оружием взял «Вал» с прицепленной оптикой – любимый автомат.
– Даже если бы впереди не было затора, по Ленинградке мы бы всё равно не поехали. Слишком много по дороге станций метро, а значит и этих тварей.
– Согласна, – Ира перелезла на водительское кресло.
Меня всегда веселила надпись на её майке «Наглая рыжая морда? Да, это я!». Оттого носила она её часто.
– В данном случае самый короткий путь не синоним лёгкого пути. Скорее антоним, – сказала она.
