На стук вышла сухонькая остроносая старушка.
– Соничка! – воскликнула Олимпиада Викторовна и устремилась к хозяйке дома. – Как я уада!
Но Софья Александровна, кажется, не была рада. Она смотрела так горестно, что Олимпиада Викторовна споткнулась на полпути.
– Соничка, двуг мой! Что случилось?
– Ох, Липочка, – сказала Софья Александровна и всхлипнула. – Кузю украли…
– Не может быть!
Старушка развела руками.
– Не может быть, – решительно произнесла Олимпиада Викторовна. – Он где-нибудь гуляет, только и всего. Можно ли, Соня, так убиваться!
– Ах нет, он не гуляет! Он никогда этого не делал. Он всегда приходил домой вечером, а сейчас его нет уже третий день. Я звонила в милицию, но они не хотят искать и, кажется, даже смеются.
– Какое бессеудечие, – сказала Олимпиада Викторовна. – Но, Соня… Надо ли так мучить себя? Ведь у тебя еще тви кота. Пвекуасные экземплявы.
Софья Александровна слабо отмахнулась:
– Ах, эти экземпляры… Они все время дерутся… Конечно, я их очень люблю, но Кузя лучше всех. Такой ласковый, такой милый… Впрочем, входите, пожалуйста, – спохватилась она. – Что же это я…
В большой низкой комнате пахло нафталином, сыростью и кошками. В маленькие окна косо падало солнце и отражалось от желтого пола. Тускло поблескивали запылившаяся хрустальная люстра под потолком и серебряные ложечки в старинном буфете.
– Садитесь, пожалуйста, – вздохнула Софья Александровна.
Но садиться было некуда. На стульях и в креслах лежали шляпы. И вообще шляпы были везде: выглядывали с полок, висели на гвоздях, громоздились на шкафах, пирамидой вздымались на старом пузатом комоде. Высоченные шелковые цилиндры, треуголки суворовских времен, соломенные канотье, мексиканские сомбреро, тирольские шляпчонки с фазаньими перьями, мушкетерские шляпы с плюмажами.
– С ума сойти, – шепотом сказала Маша.
– У нее здесь, наверно, даже шапка-невидимка есть, – тихонько откликнулся Алешка.
Олимпиада Викторовна подтолкнула Машу и Алешку вперед:
– Вот, Соничка, два моих юных таланта. Мы к тебе по делу…
«Таланты! – сердито подумал Алешка. – Принц у тебя талант, а я, нужен, только чтобы шляпы таскать». Но вслух, конечно, ничего не сказал. Стоял и оглядывался.
Кроме шляп в комнате были и другие интересные вещи: бронзовый подсвечник с синими стеклянными подвесками, старинный граммофон с огромной трубой-репродуктором, треснувшая фарфоровая статуэтка– разноцветный гном, который наполовину вылупился из яйца, похожего на гусиное.
Статуэтка стояла на комоде, рядом с грудой шляп, среди каких-то лоскутков и пожелтевших кружев. Алешка шагнул поближе, чтобы как следует разглядеть гнома.
И неожиданно он увидел за шляпами угол стеклянного ящика. Вроде как аквариум.
«Неужели здесь рыбы живут, в такой темноте?»– подумал Алешка. Он осторожно отодвинул серую ковбойскую шляпу, чтобы разглядеть аквариум. И тут вся шляпная пирамида развалилась и посыпалась на пол.
Но Алешка был не виноват! Из-под шляп выскочил встрепанный рыжий кот. Он скачками перелетел комнату и катапультировал в окно.
– Батончик! – заохала Софья Александровна. – Что с тобой? Ох, батюшки, нет мне с вами покоя.
Алешка и Маша бросились подбирать шляпы.
– Ничего, ничего, – приговаривала Софья Александровна. – Батончик, безобразник, развалил… Какие славные дети… Вот сюда эту шляпку, мальчик…
А на комоде, освобожденный из плена цилиндров, котелков и треуголок, блестел стеклянный ящик. Это был не аквариум. Это был прозрачный футляр, и в нем на бронзовых подставках стоял парусный корабль. Маленький, размером с ковбойскую шляпу, но совершенно как настоящий.
Алешка грудью лег на комод и позабыл про все на свете.
Не думайте, что Алешка мечтал стать капитаном или путешественником. Нет, у него была другая мечта. Но море Алешка любил. В прошлом году он побывал в Крыму и не мог забыть с той поры синие горизонты, набег зеленоватых волн и громадные форштевни пароходов над пирсами. Ну а еще он любил, конечно, книжки про пиратов, про приключения и парусные корабли. И, глянув на модель, Алешка сразу понял, что это клипер: у корабля был длинный бушприт над острым носом, три высокие мачты с прямыми парусами, узкий стремительный корпус. Он блестел ореховым лаком бортов и тонкой медной обшивкой днища.
От бортов к площадкам на мачтах бежали тугие плетеные лесенки (Алешка знал, что они называются «ванты»). Крошечные якоря свисали с кран-балок, и каждая балка была толщиной со спичку. Точеный штурвал размером с гривенник прикреплен был на рулевой колонке перед штурманской рубкой.
– Ой, какой замечательный! – горячим шепотом, у самой Алешкиной щеки, сказала Маша. Алешка и не заметил, как она подошла.
– Это клипер-фрегат, – тоже шепотом сказал Алешка. Он был рад, что Маше понравился кораблик.
Маша наклонилась – так близко, что волосы ее защекотали Алешкино ухо. И сказала тихонько:
– Я, когда была маленькая, хотела стать моряком.
– А сейчас?
– Ну, сейчас… Я понимаю, что девочек не берут.
– Иногда берут. Я кино смотрел про это… И в журнале читал про женщину-капитана.
– Я знаю… – Маша вздохнула. – Но это трудно. Я, может быть, постараюсь… А тогда ведь я не знала, что это трудно, маленькая была.
Алешка улыбнулся:
– А сейчас?
– Что сейчас? – удивилась Маша.
– Сейчас ты, что ли, совсем большая?
– Ну, все-таки… Не в детском же садике. А тогда я ничего не понимала. Думала, что для моряка самое главное– матросский воротник. Прямо каждый день ревела, у мамы платье с таким воротником просила. Добилась все-таки…
Алешка сказал чуть задумчиво:
– А у меня и сейчас есть матросский костюм. Мама купила, когда мы на юг ездили. Воротник большой такой, будто синий флаг. Как захлопает по ветру, кажется– будто крылья. Даже летать хочется… Он легонький, этот костюм, и белый, как парус.
Они целую минуту молча смотрели на тонкие батистовые паруса клипера. Марсели, брамсели, кливера висели плоско и неподвижно.
– Ветер им нужен, – сказал Алешка.
– Конечно, – шепотом согласилась Маша. – И вообще я не понимаю. Он же корабль, а не шляпа. Как он здесь оказался?
Софья Александровна и Олимпиада Викторовна говорили о своих делах, перебивали друг друга:
– Ах, Соничка, ты должна понять: тебе необходима новая кваутива.
– Нет-нет, Липа, я не могу, я привыкла…
Алешка собрал всю свою вежливость, дождался передышки в разговоре и громко сказал:
– Софья Александровна, извините, пожалуйста. Не могли бы вы рассказать, откуда у вас эта модель?
Софья Александровна всплеснула ручками («Ах, какой славный мальчик!») и торопливо заговорила:
– Да-да, это интересная вещь. Правда, у меня она случайно. Много лет назад здесь жил квартирант, старичок, он ее и сделал. Потом он умер, а кораблик остался у меня. Очень милая вещица, хотя я в этом, конечно, не разбираюсь. Телестудия хотела купить ее для каких-то съемок, но зачем мне деньги? Я предлагала поменять на два кивера наполеоновских гусар. Они согласились, но кивера оказались ненастоящие, сплошная подделка…
Скоро гости попрощались с хозяйкой. Алешке дали высокую стопку шляп. Шляпы были рыжие от старости и едко пахли нафталином. Хотелось чихать.
– Ну, Соничка, нам поуа. Не печалься из-за Кузи, будь умницей…
– Ах, Липа…
Алешка вышел последним.
– Мальчик, – негромко позвала Софья Александровна.
Алешка медленно развернулся на месте и выглянул из-за шляп.
– Мальчик… По-моему, ты очень славный и добрый. Я тебя хочу попросить. Если ты увидишь серого кота с белой шейкой и розовой царапиной на ухе, постарайся, пожалуйста, его поймать и принеси сюда… Конечно, это, может быть, кажется смешным, но я к нему так привыкла!
Алешка не считал себя славным и добрым. У него даже в пятках покалывало от досады и неловкости, когда про него говорили такие слова. Но ему стало жаль Софью Александровну. Что поделаешь, если для нее глупый кот Кузя– самый дорогой и любимый. И Алешка сказал:
– Ну что вы, это нисколечко не смешно. У меня в прошлом году щенок Джульбарс потерялся, так я целый день ревел. Я постараюсь. Если увижу вашего Кузю, обязательно притащу.
Про щенка он придумал. Кроме того, глупо было бы всерьез сравнивать щенка с каким-то мяукающим Кузей. Но Алешке хотелось утешить человека.
В тот день была репетиция. Каждому гвардейцу и придворному досталась шляпа. И Алешке. Большая, с широкими полями и густыми перьями. Как у мушкетера. Но из этой шляпы выпал таракан и угодил Алешке за шиворот. Алешка чуть не заорал, потому что, по правде говоря, до чертиков боялся всякой мелкой нечисти.
Этот случай испортил Алешке настроение. А еще больше настроение испортилось, когда Олимпиада Викторовна решила репетировать последнюю сцену. В этой сцене принц находит Золушку. Ну и начинает за ней, конечно, ухаживать. Чуть ли не целоваться лезет.
