— Эй, дядя! — окликнул кто-то.
Олег Павлович вздрогнул и увидел прямо перед собой противную узкоглазую физиономию.
— Сигаретки не найдется? — ухмыляясь, спросил узкоглазый.
— Не курю, — буркнул Барыкин и прошел мимо парня.
«Проклятая шпана, проходу от вас не стало, — с неудовольствием подумал Олег Павлович. — И чем дальше, тем…»
Додумать Барыкин не успел. Холодное, узкое лезвие стилета вошло ему под левую лопатку. Удар был нанесен мастерски. Олег Павлович почти не почувствовал боли. Он ощутил слабость. Ноги Барыкина подогнулись, и он тяжело повалился на бетонную дорожку.
Узкоглазый воровато огляделся по сторонам, сплюнул сквозь зубы на жирное тело Барыкина, затем отбежал к железной оградке сквера, перемахнул через нее — и был таков.
4
Если бы Калмык обернулся, он бы увидел, как со стороны дома вслед ему смотрит маленький, сухой старичок со слезящимися, однако не по возрасту зоркими глазами и копной желтовато-седых волос.
— Вот козел, что творит! — восхищенно покачал головой старик. — Одним прыжком перемахнул! Прямо как я в молодости. Факт!
Дождь, который с утра грозил обрушиться на город, зарядил к вечеру, да так споро, что уже через пять минут выбоины бетонной дорожки блестели от луж.
Труп Барыкина лежал под дождем ничем не прикрытый. Рукоять стилета по-прежнему торчала у него из-под лопатки. Эксперт, пожилой рыжеволосый мужчина в очках, тщательно осмотрел труп и со вздохом выпрямился.
— Ноги затекли, — пожаловался он стоявшему рядом оперативнику. — Да еще этот дождь проклятый. — Он зябко поежился и поправил стоячий ворот плаща. — Думаю, никаких следов мы не найдем. Если что-то и было, то ливнем смыло. Можно к вам под зонтик?
Оперативник кивнул, и эксперт нырнул к нему под широкий зонт. Оперативник был молодым парнем с грубым, плохо выбритым лицом. Из уголка губ торчала дымящаяся папироса.
— И свидетелей тоже никаких, — проворчал оперативник, вынул изо рта папиросу, посмотрел на нее и швырнул в лужу. — Намокла, сволочь.
— Что? — вышел из задумчивости эксперт.
— Ничего. Вася Чернов бегает по квартирам, но не думаю, что из этого что-то выйдет. Протокол осмотра мы составили. Думаю, труп можно увозить.
— Да, Иван Иваныч, загружайте, — кивнул эксперт.
Внезапно ливень прекратился, перейдя в легкую, противную морось. За спиной у милиционеров послышались неторопливые, шлепающие шажки. Эксперт и оперативник обернулись. По мокрой бетонной дорожке, прихрамывая, ковылял маленький седовласый старик. Подойдя к ним вплотную, старик внимательно посмотрел на оперативника и сказал:
— Вы Игнатьев?
— Ну допустим, — ответил оперативник.
— Мне сказали, что вы здесь главный. Это так?
Оперативник смерил старика таким же внимательным взглядом и кивнул:
— Так.
Старик хотел что-то сказать, но покосился на труп толстяка и сглотнул слюну.
— Что, дедушка, зрелище не для слабонервных? — усмехнулся оперативник Игнатьев.
— Да уж, всякого за долгую жизнь повидал, но жмуриков до сих пор пугаюсь, — морщиня мокрое лицо, ответил старик. — Милый, ты зонтик-то сложи, а то мне на шляпу капает.
Оперативник сложил зонт и сунул его под мышку.
— И папироской дедушку угости, — хитренько улыбнулся дед. — Внакладе не останешься, обещаю.
Игнатьев достал из кармана пачку «Беломорканала», вытряхнул папиросу и протянул старику. Вторую сунул себе в рот. Предложил было и эксперту, но тот отрицательно покачал головой.
Закурив, оперативник спросил:
— Дедусь, вы просто так подошли, или вам есть что сказать по делу?
Дед пошамкал по патрону папиросы губами и неторопливо ответил:
— А ты на меня не дави, сынок, не надо. Между прочим, у меня внук такой, как ты.
— Вам повезло, — усмехнулся Игнатьев. — Он посмотрел на часы. — Дедуль, давайте побыстрее, скоро совсем стемнеет, а у нас еще куча работы.
— Опять давишь, — недовольно проворчал старик.
— Да не давлю я!
— А я говорю — давишь. Факт!
Эксперт посмотрел на старика, на оперативника, ухмыльнулся и поправил на переносице очки. Оперативник покосился на ухмыляющегося эксперта, и лицо его стало еще недовольней.
— Итак, дедушка, — заговорил он как можно мягче, — что вы хотите нам сообщить? Вы заметили что-то подозрительное?
— Не что-то, а кого-то, — ответил старик. — А видел я, сынок, того, кто Барыкину ножик в спину воткнул.
— Видели? — хором переспросили эксперт и оперативник.
Старик кивнул:
— Видел. И очень хорошо видел. Вот как вас сейчас. Только рот он так широко, как вы, не раскрывал.
Эксперт и оперативник захлопнули рты.
— Дедушка, расскажите подробнее, — попросил Игнатьев.
Старик улыбнулся щербатым ртом:
— Затем и пришел. Было это часа полтора назад. Стоял я аккурат вон там, — он махнул костлявой рукой в сторону дерева, — возле клена. Стою, значит, курю и вижу — бежит! Тощий, обшарпанный, как пес, и в кепке. Добежал до заборчика, прыг, как козел, — только его и видели.
— Вы успели разглядеть его лицо? — спросил оперативник Игнатьев.
— А то! Лицо худое, желтое. А глазки узкие, как у киргиза.
Эксперт поправил очки.
— Как это вы разглядели на таком расстоянии? — с сомнением спросил он. — Тут же метров двадцать будет.
— А вот так и разглядел. Ты не смотри, что у меня зубов нет. Зрение у меня до сих пор сто процентов. Я во время войны снайпером был, в копейку с пятидесяти шагов без оптики попадал. Факт! А ты говоришь — двадцать!
— Ну тогда беру свои слова обратно, — покорно кивнул эксперт.
А оперативник, сверля старика глазами, спросил:
— Поможете нам составить его фотопортрет?
— А то как же, — польщенно отозвался старик. — Я по этим делам мастер. Сам в шестидесятых фотографом на свадьбах подрабатывал. В два счета тебе его сфотографирую. Внакладе не останешься. Факт!
Игнатьев швырнул окурок себе под ноги, взял старика под руку и решительно произнес:
— Поехали!
5
Экран телевизора тускло мерцал в полутемной комнате. В старом скрипучем кресле под красным абажуром сидела пожилая женщина с вязаньем на коленях. Спицы споро мелькали в ее сухих, изрезанных голубоватыми венами пальцах.
— Сынок, сделай-ка погромче, — попросила она, не отрываясь от вязания.
Молодой человек, одетый в клетчатую ковбойку и потертые штаны, встал с дивана, подошел к телевизору и крутанул ручку громкости.
— …По подозрению в убийстве, — забубнил монотонный голос ведущего, — разыскивается двадцатипятилетний Эдуард Иргалиевич Кубашев по кличке Калмык. Просим вас внимательно посмотреть на его фотографию.
На экране телевизора возник нечеткий черно-белый снимок худого, узкоглазого человека.
— Ну и рожа, — проговорила женщина, глянув на снимок поверх очков.
— …Если вы что-то знаете о местонахождении Эдуарда Иргалиевича Кубашева, просьба сообщить в милицию по телефону ноль два…
Молодой человек, все еще столбом стоявший у телевизора, снова протянул руку и убавил громкость.
— Показывают всякую муть, — непонятно от чего раздражаясь, проговорил он. — Лучше бы кино показали.
Женщина, продолжая постукивать железными спицами, покачала пепельной головой:
— Страсти-то какие! Да, сынок?
— Муть, вот и все, — коротко ответил сын, снова уселся на диван и раскрыл «Технику — молодежи».
— И лицо как будто знакомое, — раздумчиво продолжала мать. — Тебе не кажется?
Молодой человек, пролистывая журнал, покачал головой:
— Нет, мам. Может, ты его с кем-то спутала. Киргизы все друг на друга похожи.
— Может быть. Ты смотри поздно в сквере не гуляй. Шпана сейчас знаешь какая!
— А я и не гуляю. У меня на это нет времени. Ты же знаешь — я готовлюсь к экзаменам в институт.
Мать глянула на сына и улыбнулась:
— Это хорошо, сынок. В наше время без учебы никуда. Был бы жив папа, он бы тебе то же самое сказал.
— Да, мам, я знаю.
Женщина отложила вязанье и ласково посмотрела на сына.
— Подойди ко мне, — попросила она.
Молодой человек нехотя поднялся, подошел к креслу и наклонился. Женщина нежно поцеловала его в лоб.
— Совсем большой ты у меня стал. И на отца так похож. Жаль, что он не дожил. Гордился бы тобой.
Она всхлипнула. Молодой человек погладил ладонью седые волосы женщины, поцеловал ее в щеку и выпрямился.
— Пойду к себе позанимаюсь, — сказал он.
Женщина кивнула:
— Иди. Только допоздна не засиживайся. Совсем ты с этой учебой не высыпаешься.
— Ничего, мам, на том свете отосплюсь.
— Дурачок. Типун тебе на язык.
Молодой человек хохотнул, еще раз поцеловал мать в морщинистую щеку и ушел к себе в комнату.
Желтый свет настольной лампы ярко освещал раскрытый учебник «Истории СССР». Однако молодой человек смотрел не на учебник, а в черный квадрат окна с еле виднеющимися тусклыми пятнами далеких фонарей. Вот уже десять минут он сидел с напряженным лицом, погруженный в глубокую задумчивость.
