Оживившийся зал смотрел с восторгом и испугом, как ассистент с помощью брандспойта заполняет ящик водой. Человек-загадка отступил на минуту вглубь сцены и вернулся обратно в халате. Сбросив халат и оставшись только в купальном костюме, он лег. Ассистент привязал его ноги к плите из красного дерева с двумя отверстиями, весьма напоминающей колодки XVII века. «Колодки» были пристегнуты к канату, свисающему с колосников. Человека подняли, а затем опустили вниз головой в воду. Проворные ассистенты заперли крышку емкости. Ящик, обитый рамой из стальной трубки, покрытый темно-синим бархатом, подняли и подали вперед, чтобы клетка пыток ни с чем не соприкасалась. Пленник в клетке был ясно виден: он висел вверх ногами в воде.
Когда занавес закрыли, ассистент с пожарным топором в руках встал рядом с ним. Взирая на топор, которым можно было в любую минуту разбить водяную тюрьму, зал в течение двух с половиной полных напряжения минут пребывал в уверенности, что трагедия неминуема. Но топор так и не был пущен в ход. Занавес раздвинулся, и фокусник, с которого текла вода, вышел из-за него. За ним стояла мрачная клетка, крышка ее была по-прежнему закрыта и заперта.
Когда рукоплескания, наконец, пошли на убыль, человек, выбравшийся из клетки, поднял руку.
— Дамы и господа, — начал он довольно высоким голосом, который достигал самой галерки, — позвольте мне поблагодарить вас за ваши щедрые аплодисменты. А также сделать первое публичное объявление о моем новейшем достижении в области невозможного. В понедельник, шестого июля, когда в городе Нью-Йорке я открою Театр Виктория господина Уильяма Хаммера, я исполню там сложнейший трюк, который с глубокой древности считался абсолютно невозможным. Я намереваюсь пройти сквозь сплошную кирпичную стену.
Именно это Гарри Гудини и сделал. Или кажется, что сделал. Стена была и впрямь кирпичной, построенной на стальной балке шириной в один фут бригадой рабочих на глазах у публики. Над большим ковром в центре помоста был натянут кусок ткани без единого шва. Представители зрителей встали по его краям. С каждой стороны стены были установлены экраны, и фокусник прошел внутрь. Они услышали его голос из-за экрана: «Я прохожу, я прохожу… я прошел!» И затем спокойно, с другой стороны стены: «А вот и я!» Он вышел, чтобы приветствовать публику, первой реакцией которой было изумленное оцепенение. Все могли видеть, что никакого прохода под стекой в виде туннеля быть не могло. Ковер и ткань делали это невозможным. Обойти стену артист тоже не мог, поскольку представители зрителей стояли по краям с обеих сторон. И все видели, что он не перелезал через стену сверху… Тогда как? Как человек прошел сквозь нее?
Во время предыдущих выступлений он освобождался от веревок и наручников, из опечатанных мешков и запертых сундуков, из накрепко заколоченных ящиков, из различного вида колодок и из гробов, из заклепанных железных котлов, из гигантской заполненной водой молочной банки, крышка которой была заперта на замок. Но до трюка со стеной король «самовысвобождения» всегда оставлял недоумевающему зрителю хотя бы маленький простор для сомнения.
«Он открывает наручники магнитом». «Ящик сделан так что, когда его опускают в воду, он разваливается». «Помощники выходят на сцену через потайные двери и вытаскивают его из клетки». Это было все не так, но люди хотя бы могли пофантазировать. А на сей раз ухватиться оказалось не за что. Гудини совершил абсолютно невозможное. Что же будет дальше? Что?
На следующий год он вошел в ящик и был закопан глубоко в землю. Через двадцать минут он появился на поверхности. Он выбрался из ящика и прорыл себе ход сквозь толщу земли обратно к воздуху и свету, к свободе. Человеку, проходящему сквозь стены, было доступно любое избавление.
Когда он умер, рассказы о нем придали лишь пущую таинственность появившейся еще при его жизни легенде о том, что он знал Тайну и унес ее в могилу. Последнее утверждение умерло в сознании людей только тогда, когда имя Гудини вновь появилось на первых полосах газет. Он вернулся из могилы. Голос медиума передал его жене зашифрованное послание из десяти слов. И заявление Бесс Гудини о том, что послание духа предназначено ей одной, не помогло: легенда крепла. И, пока Гудини помнят, легенда эта будет жить.
Время, говорит Лорд Дансени, в конце концов победит даже богов. Эта книга — попытка человека, который помнит Гудини во времена его славы, сохранить очарование легенды, и в то же время в какой-то степени показать самого человека, гневного и ласкового, жестокого и добросердечного, бескорыстного и себялюбивого. Понять Гудини непросто. Им управляли эмоции. Его естественная практичность часто тонула в импульсивности. Он был одним из самых несносных и славных, одним из самых непредсказуемых гениев, когда-либо живших на свете.
Важно ли для нас то, кем он был и что делал?
Автор уверен, что да. Гарри Гудини начал с нуля — у него не было ничего, за исключением мужества и веры в собственное дарование, которые превратились в неискоренимое убеждение. Как образец героя, которого нельзя заковать или заточить, он стал кумиром миллионов мальчишек, другом президентов и увеселителем монархов.
Таков был Гудини, который вышел из-за кулис и стал живой легендой. Но что за человек кроется в этом легендарном ореоле?
Несмотря на все его причуды, Гудини обладал неистощимым источником силы. Источником этим была храбрость, и он знал, что ею можно пользоваться также, как ловкостью рук. Несмотря на свое желание остаться в памяти ловким фокусником, он не был мастером манипуляций с картами или монетами. Но он манипулировал жизнью, обстоятельствами и представлениями людей.
Проследим же его жизненный путь.
1
Открытие, сделанное при свете газового фонаря
Ранние сумерки осеннего вечера упали на Манхэттен, и тьму за углами домов разгонял свет, струившийся от газовых фонарей, мягкое сияние которых скоро должно было уступить место яркому электрическому сиянию XX века. Под одним из таких фонарей замер мальчик: в руках у него была открытая книга. Это был потертый экземпляр, купленный за 10 центов в букинистическом отделе книжной лавки. Парнишка, подсчитав свои гроши, решил, что может потратить десять центов. Пять центов он должен был оставить, чтобы пойти на ярмарку на Третьей авеню.
В одном кармане штанов у него лежала потрепанная колода карт. Обычно по дороге с работы домой, а работал он на фабрике по производству галстуков «Г. Ричтерз Санз» на Бродвее, он развивал ловкость рук, проделывая карточные фокусы. Но сейчас он обнаружил нечто более увлекательное — необычный мир искусства волшебства, и этот мир был готов принять его. Он нашел себя! Все неуемные стремления гоноши к славе и богатству, к путешествиям и дружбе с великими людьми, будто в зеркале отразились в этой книге, автору которой довелось пережить нечто подобное.
Книга называлась «Воспоминания Робер-Гудина, посла, писателя и фокусника, написанные им самим». Если уж молодой помощник нотариуса Жак Эжен Робек смог терпением и упорством добиться того, что стал «отцом современного фокуса», то он, Эрик Вейсс, раскройщик галстуков, сможет сделать то же самое.
С того дня — и это доказано всей его жизнью — Эрик Вейсс точно знал, что составляет его земное предназначение. Сокрушительные поражения, унижения, увещевания домашних, другие увлечения — ничто не остановило его. И хотя беспрестанные упражнения не развили в нем утонченности, присущей звездам едены, тем не менее он смог ценой огромных усилий пробиться к вершинам, придумывая, создав совершенно новую форму магии. Он бросил миру вызов: свяжите, закуйте, заточите меня, и я, вот увидите, вновь обрету свободу. Он вышел победителем в борьбе с кандалами и тюремными камерами, мокрыми смирительными рубашками, ячеями рыбацких сетей, закрытыми железными ящиками, короче, со всем тем, что могла предложить изобретательность людей, стремившихся удерживать его в заточении. Его талант и отвага в конце концов помогли сбыться подсознательному желанию каждого человека на земле вырваться из цепей и колодок, гробов и веревочных петель, вырваться, совершив чудо.
Семья Вейссов прибыла в Новый Свет из Будапешта. Эрик, сын раввина, родился в гетто Пешта незадолго до того, как семья уехала в Америку. В суматохе переезда точная дата его рождения, судя по всему, была забыта. Сначала семья Вейссов поселилась в Эпплтоне, штат Висконсин. Поскольку мать Эрика всегда писала ему 6 апреля, он считал эту дату днем своего рождения, а Эпплтон — местом рождения.
Незадолго до фашистского вторжения в Венгрию в ходе второй мировой войны венгерский любитель магии доктор Вилнос Ленард нашел в одной из синагог запись, свидетельствующую о рождении сына Эрика у жены Самуэля Вейсса 24 марта 1874 года. Книги не были украдены, и открытие доктора Ленарда, таким образом, вносит ясность в вопрос о точной дате и месте рождения Эрика. Но вряд ли это имело большое значение: важно то, что он сам очень гордился тем, что был американцем.
