дорога — работать. Тётка, сестра мамина, позвала к себе в город, от их деревни недалеко, в тридцати километрах. У них больницу новую отстроили, места рабочие образовались. Лидочка и поехала. Взяли её медсестрой в травматологию, комнатой в семейном общежитии обеспечили, сына в детский сад помогли определить.
Тётушка бездетная, к Лидочке вполне себе хорошо относится. Первое время она с Ванечкой сидела, пока племянница в ночные смены ходила. А потом тётушкино здоровье шалить взялось, а вместе с ним и характер испортился. Капризная стала тётка, обидчивая. Чуть что не по ней, в слёзы да обвинения: мол, я тебе Ванечку сколько нянчила, а ты мне теперь стакан воды не подашь. Лидочка старается изо всех сил. Если время свободное есть, прибежит и в магазин сходит, и полы помоет, и кушать приготовит. Только редко получается. Где его взять — время это свободное?
С тех пор, как тётушка сняла с себя обязанности няни, Лидочке пришлось туго. Днём Ванечка в детском саду, присмотрен и накормлен. Воспитательницы не вредничают, если Лидочка немного задерживается. Знают, что она и так спешит изо всех сил. Да только в больнице форс-мажоры — обычное дело: то больного по скорой в конце смены привезут, то перевязка затянется. Такая она — работы медсестры.
И опять же, если кому из воспитателей или нянечек назначат уколы проколоть или капельницы поставить, Лидочка никогда не откажет и денег не возьмёт — потому персонал и дожидается спокойно, если Ванина мама опаздывает. Полезно такого специалиста среди мам иметь.
А вот когда ночная смена выпадает, то хоть караул кричи. Ванечке всего пять лет, одного дома не бросишь: ну как она работать будет, если сынок останется в их временном жилье? Да у неё сердце разорётся от тревоги. Пришлось Лидочке к главврачу на поклон идти: просить, чтобы Ваня с ней дежурил. Главврач — человек с пониманием, у самого дочка без мужа двоих девчонок подымает, сделал исключение из правил, но предупредил, чтобы Ванечка никому не мешал. Мальчишка и вёл себя тише воды ниже травы (первое время, правда).
Лидочка ему в комнате отдыха медперсонала уголок оборудовала, шторкой передвижной отгородила. Ночные смены пролетали незаметно, Ванечка сопел за шторкой, Лидочка спокойно работала. А вот если дежурство выпадало на выходной, тут уж попробуй удержи шестилетнего парнишку в четырёх стенах. Поначалу Ваня сидел смирно с книжкой или рисовал в своё удовольствие на черновиках, которых в отделении скопилось видимо-невидимо: то назначение неверно выпишут, то с фамилией ошибутся, да мало ли причин.
Потом потихоньку стал ходить за мамой симпатичным таким хвостиком. Больные с улыбкой встречали вихрастого паренька с конопатым, курносым, как у Лидочки, носиком. Ванечка только и взял от мамы нос да конопушки, а в остальном оказался копией своего отца: кареглазый, темноволосый, худощавый, с длинными ноготками на артистичных пальцах. У него даже большая родинка на шее в форме неровного овала в точности копировала отметину на шее Егора. «Если бы не носик, — смеялась иногда полненькая невысокая рыженькая голубоглазая Лидочка, — мы бы с тобой, сынок, и вовсе были непохожи».
Со временем Ванечка стал помогать больным: кому горячей воды для чая принесёт из столовой, кому апельсин почистит, с кем просто поговорит, о делах своих мальчишеских расскажет — всё время быстрей пролетит. В больнице-то оно вон как тянется, словно резинка жевательная, если её пожевать хорошенько, да и потянуть пальцами изо рта. А для тех, кто сам ходить не может после операции время и вовсе останавливается: лежат, ждут сначала назначенных процедур, потом — обед или ужин, к вечеру начинают посетителей поджидать. А если не навещает никто? Вот тут-то Ванечка приходится ко двору: стихи декламирует, которые в садике учит, книжку с картинками приносит и давай читать вслух. А больные аплодируют. И все довольны.
Вот только Алиса Капитоновна кривится при виде Ванечки. Сделать она ничего не может, к её большому огорчению — главврач ведь разрешил. Но на лице у неё каждый раз появляется такое выражение, что хочется немедленно нырнуть под кровать. Под кровать Ванечка, конечно, не прячется. Но при первых же звуках громогласного, двухмачтового, как смеются больные, корабля, из палаты выскальзывает и исчезает из поля зрения. На время, пока гроза минует. «Уплыл корабль», — заглядывает кто-нибудь из ходячих пациентов в Ванечкин уголок, и Ваня бегом на боевой пост: развлекать пациентов.
Декабрь выдался напряжённым, впрочем, как и всегда. А что вы хотите — сезон внезапно нагрянувшей зимы, обязательного (хоть посыпай дорожки, хоть нет) гололёда, виртуозных пируэтов на скользком льду, падений сосулек на головы неосторожных граждан, игнорирующих надписи: «Осторожно, ходить запрещено!»
Ах да, ещё одни непременные визитёры отделения травматологии — спортсмены: лыжники и сноубордисты — любители острых ощущений и экстремального катания. Трасса здесь не сочинская, конечно, но в сезон народу набирается, как сельдей в бочке. Как только склон открывается, так и начинается столпотворение в травматологии: ломаются руки, ноги, а также дурные головы, которые и заносят своих хозяев на закрытые опасные склоны.
Лидочка присела на диван, прикрыла красные от недосыпа и напряжения глаза и распрямила спину — устала. Сменщица заболела, и пришлось после ночного дежурства остаться на боевом посту: а что делать, потерпевшие ждать не могут, пока медперсонал отдыхать будет. После выходных наплыв пострадавших увеличился. Ещё в пятницу объявили снегопад, и трассу закрыли.
Но в воскресенье перестал валить снег, выглянуло солнце, и народ рванул ухватить кусочек лыжного удовольствия. Кто ж его остановит, народ-то? Только матушка-природа. Ну вот она и остановила: к вечеру сошла небольшая лавина, за ней вторая. К счастью, обошлось без смертельных случаев, но поломанных и покалеченных оказалось предостаточно. Вот травматология и пожинала плоды. Работали три операционные, врачи валились с ног, медсестры утрамбовывали пациентов в палаты не по трое, как положено, а по четверо, а то и пятеро.
— Мамочка, ты устала, давай я тебе чаю принесу и вафлю, меня дядя из третьей палаты угостил, — звонкий голосок сына заставил Лидочку разлепить веки.
— Мне уже лучше. Спасибо, сынок. А вафлю ты зря взял, нахмурилась Лидочка. — Я же тебе говорила, не стоит ничего брать у больных. Это нехорошо.
— Ну почему нехорошо? — удивлённо приподнял бровки Ванечка. — Ему целый пакет принесли, он всех угостил. И меня тоже. Сказал, что столько ему не съесть. Он же не бегемот.
— Ну если всех, тогда ладно, — Лидочка притянула сына к себе, потрепала по вихрастой макушке и вздохнула. — Надо идти. Там, похоже новый заезд наших лыжников.
— Капитанша сказала, что новых уже в хирургию определяют,
