— Вот это да! — воскликнула Дейл.
* * *
Женщина, которую мы видели на пляже, пришла в мой кабинет в понедельник утром, в четверть десятого. На ней были синие джинсы в обтяжку, белая майка и солнечные очки. На ее руках, где их не прикрывали короткие рукава майки, были страшные синяки. Переносицу ее изящного носа украшал лейкопластырь. Когда она сняла очки, я увидел, что под глазами синяки, а один глаз заплыл и почти не открывался. Разбитые губы распухли. Когда она заговорила, стали видны дырки в тех местах, где положено иметь зубы.
— Меня звать Мишель Харпер, — представилась она. — Вы должны простить меня с моим английским.
В ее английском безошибочно угадывался французский акцент Голос низкий, хриплый, что как-то не вяжется с обликом столь молодой женщины.
— Вас посоветовала, — продолжала она, — Салли Оуэн.
Я молча кивнул.
— Вы делали ей развод, — добавила она.
— Да, помню.
— Она говорит мне, вы узнаете, что делать.
— Чем я могу быть вам полезен?
— Я хочу, чтобы арестовали моего мужа.
Я пододвинул поближе к себе стопку желтой разлинованной бумаги, взял карандаш.
— Как его имя?
— Джордж Харпер.
— Х-а-р-п-е-р?
— Oui. Mais le'George, il est sans… pardon.[4] «Джордж», без «и» на конце, он americain.[5]
— Джордж Харпер.
— Oui, exactement.[6]
— Почему вы хотите, чтобы его арестовали?
— Вот что он сделал мне. Il а… он сломал мне нос, выбил три зуба… dents? Зубы?
— Да, зубы. Когда это случилось, миссис Харпер?
— Прошлой ночью. Regardez,[7] — сказала она и вдруг задрала свою майку, обнажив грудь. Она не носила лифчика. Груди, безупречным совершенством которых я любовался в субботу на пляже, были сейчас сплошь покрыты страшными синяками. — Это он сделать мне, — сказала она, опустив майку.
— Вы звонили в полицию?
— Когда он уходить, вы хотите сказать?
— В какое время это произошло?
— В два часа.
— В два часа утра?
— Oui. Я не звонила в полицию. Боялась, вдруг он вернется. Не знача, что делать. Поэтому после завтрака я иду повидать Салли.
— В котором часу?
— Девять часов. Не знаю, что делать, vous comprenez?[8] Она говорит мне, я должна иметь адвоката. Она говорит, Джордж уехавший, понимаете, поэтому у меня нет доказательства… доказательство?
— Да, доказательство.
— Oui, это он, это он делает со мной такое. Она говорит, сначала надо видеть адвоката.
— Может, Салли и умелый косметолог, но не очень опытный адвокат. Вам надо было сразу же обратиться в полицию. Но и сейчас не поздно, не волнуйтесь. Я не занимаюсь уголовными делами, понимаете.
— Oui, но Салли говорит мне…
— Да в любом случае помощь адвоката нужна не вам. Если то, что вы рассказываете, правда, адвокат скоро потребуется вашему мужу…
— О, это правда, bien sur.[9]
— У меня нет причин сомневаться в ваших словах.
Я потянулся к книжному шкафу, стоявшему за моей спиной, и достал указатель к четырехтомному своду «Законодательных актов штата Флорида», которые у нас называют коротко «Ф.З.». Мишель наблюдала, как я перелистываю страницы, разыскивая сначала раздел «Словесное оскорбление и угроза действием», потом — «Оскорбление действием» и, наконец, — «Жестокое обращение супруга» и записываю на желтых листочках номера томов и разделов. Сначала я зачитал ей выдержку из раздела 901.15.
— «Блюститель порядка имеет право арестовать физическое лицо, не имея ордера на арест, — провозгласил я, — когда у блюстителя порядка имеются достаточно веские основания считать, что это лицо нанесло оскорбление действием личности супруга, и блюститель порядка находит доказательства телесных повреждений». — Я поднял на нее глаза. — У вас, конечно, такие доказательства имеются. По меньшей мере, сотня свидетелей сможет подтвердить, что в субботу вы выглядели иначе.
— Pardon?[10] — вопросительно подняла она брови.
— На пляже в Сабале.
— Хорошо, — согласилась она.
— Итак, у нас есть основания требовать, чтобы вашего мужа взяли под стражу без ордера на арест. Сейчас отправимся в полицию, вот только посмотрю, что… — Я перелистал страницы, вернувшись к разделу 794.03, в котором разъясняется, что такое «Оскорбление действием». Молча прочитал несколько строк, а потом, глядя на нее, процитировал: — «Физическое лицо наносит оскорбление действием, если оно: а) фактически и преднамеренно касается другого лица против его воли или наносит ему побои…»
— Да, так он это и делает.
— …или: «б) преднамеренно причиняет телесные повреждения другому лицу…» — Я снова посмотрел на нее. — Оскорбление действием — мелкое преступление, давайте посмотрим, что ему за это полагается.
— Полагается?
— Какое наказание.
— Ах, да.
Я вернулся к разделу 775.082, в котором определяется наказание за судебно наказуемый проступок первой степени.
— Вот, — сказал я, отыскав нужный раздел. — Ему грозит тюремное заключение сроком не более года.
— Только год? За то, что он делает мне?
— Давайте посмотрим, что там предусматривается по статье «Угроза действием», — предложил я и вернулся к разделу 784.011. Я молча пробежал его глазами, а потом прочитал отрывок: — «Угроза действием есть преднамеренная противозаконная угроза словом или действием с целью произвести насилие над другим лицом…»
— Да, он делал это насилие.
— «…соединенное с очевидной способностью произвести такие…»
— Он очень сильный, Джордж.
— «И совершение действия, которое вызывает вполне обоснованный страх другого лица по причине неизбежности и неотвратимости насилия».
— Он — monstre, — с жаром воскликнула она. — Un monstre veritable.[11]
— И в таком случае это всего лишь судебно наказуемый проступок второй степени, — объяснил ей я. — Если ваш муж будет признан виновным по обеим статьям, «Угроза действием» добавит только шестьдесят суток к его приговору.
— А когда он выйдет из тюрьмы? Когда пройдет год? И шестьдесят суток? Он тогда убьет меня, нет?
— Видите ли… для начала пусть его арестуют, ладно? И хорошо бы устроить так, чтобы он снова не избил вас, когда его отпустят под залог.
— Что такое этот залог?
— После того как вашему мужу предъявят обвинение, судья может отпустить его под залог до судебного разбирательства…
— Отпустить?
— Да, если он внесет определенную сумму денег, которую установит суд по собственному усмотрению. Это гарантия того, что он явится на судебное разбирательство. У нас это называется «быть отпущенным под залог». Уверен, что у вас во Франции такой же порядок.
— У нас во Франции нет мужчин, которые так делают, — возразила она.
Я вспомнил, что Франция — родина маркиза де Сада, но из чувства милосердия не стал ей возражать.
— Ну, вперед! — сказал я. — У нас много дел.
Полицейский участок в Калузе имеет название «Служба общественной безопасности». Как утверждает мой партнер Фрэнк, это очередная попытка властей представить город респектабельным. Эвфемизм ясный и простой. Фрэнк настаивает на том, что следует называть вещи своими именами и что именовать полицейский участок Службой общественной безопасности все равно что называть мусорщика инженером по санитарной профилактике.
Во всяком случае, так это здание называется — «Служба общественной безопасности». Чтобы ни у кого не возникало сомнений, этими словами украсили низкую стену перед входом в здание. Далеко не столь заметны слова «Полицейское управление» на табличке справа от коричневых металлических дверей, их отчасти скрывают разросшиеся кусты (все это, как нарочно, подтверждает справедливость теории моего партнера). Само здание построено из разнооттеночного желтовато-коричневого кирпича, его суровый фасад украшают только узкие окна, напоминающие смотровые щели в стене оружейного склада. Такие окна — не редкость в Калузе. Летом здесь такая жарища, что при больших окнах не будешь знать, куда спрятаться от зноя и нестерпимого блеска солнечных лучей.
В отделе, который занимается телесными повреждениями, Мишель написала жалобу, обвинив своего мужа Джорджа Н. Харпера, проживающего вместе с ней по Уингдейл-Уэй, 1124, в том, что он в воскресенье, 15 ноября, в 23.45, нанес ей словесное оскорбление и своими действиями причинил следующие телесные повреждения: сломал нос, поставил синяки под оба глаза, разбил губы, выбил три зуба и нанес многочисленные удары по рукам, ногам и груди. Офицер, который принимал жалобу, заверил нас, что полиция немедленно примется за розыски ее мужа и нам дадут знать, как только они его задержат.
Через десять минут мы покинули полицейский участок и отправились назад, к нашей конторе, около которой Мишель оставила на стоянке свою машину — «фольксваген-битл» неизвестно какого года выпуска. На прощанье она произнесла: «Merci, monsieur, vous etes tres gentil».[12] Я заверил ее, что все будет в порядке и что арест ее мужа для полиции всего лишь вопрос времени, его задержат и предъявят ему обвинение по всем пунктам. Мишель спросила меня, что случится, если его отпустят под залог, и я пообещал подать прошение в суд о необходимости содержания его в тюрьме из-за жестокого обращения с женой. Скорее всего суд удовлетворит эту просьбу, если она подаст на развод или если уголовные обвинения будут приняты к исполнению. Я пообещал ей позвонить, как только получу известие из полиции, и в любом случае — завтра утром, просто, чтобы узнать, как у нее дела.
