И остановился перед домом, оглядываясь – бледный, дрожащий, с колотящимся сердцем.
Сад был спокоен. Мягкий свет фонарей слегка освещал припорошённые песком дорожки, стены дома и чёрные стеклянные квадраты окон. На лужайке перед окнами столовой ничего не было – никаких черепов.
«Что за чертовщина?» – подумал Гиббс, но возвращаться не захотел. На улице заработал мотор машины. «Угоняют!» – мелькнуло в голове у Гиббса, и он бросился по аллейке к входу. Вылетев на улицу, он остановился.
Машина стояла на месте, безмолвная, с потушенными огнями. Внутри никого не было видно. Момента, когда остановился двигатель, Гиббс не уловил. А работал ли он? Гиббс взялся за ручку двери – она была холодная, как и положено металлу, оставленному на улице. Гиббс оглянулся на дом. Окна не светились, за ним никто не гнался. Возвращаться не хотелось.
Открыв дверцу, бросив плащ на соседнее сиденье и сев за руль, Гиббс почувствовал, что в салоне машины пахнет дорогими сигарами. Перегнувшись через сиденье, он посмотрел назад. Ни на заднем сиденье, ни между ними, на полу, никого не было. Переведя взгляд влево, на соседнее сиденье, на которое бросил плащ, Гиббс вздрогнул. Плащ был не его.
Часть 3. Домашние ужасы
Домой Гиббс попал только под утро, причём плохо помнил, что происходило с ним в остаток ночи – кроме того, что цеплялся за руль, поворачивая то вправо, то влево, пытаясь проехать к дому, а вместо этого раз за разом проезжал по одному и тому же пыльному переулку, и тучи пыли, поднятые при предыдущем проезде, не успевали осесть, и хорошо прорисовали снопы света от фар автомобиля. Лишь с рассветом, на последних каплях бензина, удалось затормозить у собственных ворот – наваждение отпустило.
Он облегченно вздохнул, когда удалось выбраться из автомобильной круговерти и увидеть вдали знакомую ограду. Но всё оказалось немножко иначе.
Дом встретил его неприятной неожиданностью: Топ, любимая собака Гиббса, завяз между калиткой и столбом, выглядывая оскаленной пастью на улицу. Нечего было и думать о том, чтобы оживить пса.
Гиббс открыл калитку, и Топ упал два раза: передняя часть на улице, а задняя – во дворе, в другую сторону.
Гиббс не стал останавливаться над собакой: происшедшее прошлой ночью переменило его. Он лишь подумал, что собака, наверное, хотела выйти…
Пройти по двору неожиданно оказалось проблемой: двор словно избороздили в разных направлениях гигантские когти, куски асфальта и бордюрные камни – бордосский гранит! – лежали в абсолютном беспорядке. Но земля успела подсохнуть – значит, несколько часов после случившегося прошло. Но что могли дать эти сведения?
Гиббс посмотрел на дуб, простёрший над разгромом могучую ветвь, и привычно подумал, что на ветви хорошо смотрелся бы удавленник. Но того по-прежнему не было, и Гиббс, посетовав на несовершенство мира, прошёл дальше, направляясь к дому.
Проходя мимо трансформаторной будки, он остановился: показалось, будто трансформатор как-то странно гудит.
Он открыл дверь – на ней почему-то не оказалось замка, – ржавые петли взвизгнули – и заглянул внутрь. На шинах трансформатора, между контактами, висел незнакомый молодой человек и гудел. Глаза его были мечтательно прикрыты, левая рука почернела и дымилась. Правой не было вовсе – отгорела.
Гиббс осторожно прикрыл дверь, чтобы не беспокоить незнакомца и отрешённо подумал о том, что подобное могло произойти и с Жозефиной: она не понимала электричества.
Он нашёл жену размазанной по потолку в гостиной – и достаточно ровным слоем. Но формы, в общем, угадывались, пропорции были соблюдены, так что всё походило на нелепый барельеф.
Произошло и кое-что ещё.
Все имеющиеся в доме мухи были аккуратнейше раздавлены на оконных стеклах, а тараканы, с которыми Гиббс безуспешно вёл длительную дорогостоящую борьбу, ровными рядами рыжих клякс покрывали розовые стены столовой.
Гиббс не поленился и сосчитал их. Оказалось 87 рядов по 326 тараканов в каждом. Перемножать Гиббс не стал, решив, что в данный момент это несущественно.
Несколько мышек, к удивлению Гиббса – «значит, у нас были мыши?» – висели на хрустальной люстре, связанные попарно за хвостики. Кошка мяукала где-то в дымоходе. Она оказалась единственным живым существом в доме, оставшимся в живых. Её блохи – «так у неё были блохи?»– лежали чёрной кучкой в хрустальной вазе для фруктов. Их Гиббс считать не стал принципиально.
У порога пустой спальни лежал премиленький розовый плетёный коврик, на котором угадывалось чьё-то лицо. Присмотревшись, Гиббс скорее догадался, чем узнал, что это он сам. Коврик был сплетён из дождевых червей. Рядом на стенке висел гобелен из садовых гусениц, изображающий фавна, играющего на свирели на берегу ручья. Или играющего на берегу ручья на свирели.
На кухню заглянуть не удалось: её до потолка заполнял пух из распоротых перин, ровно окрашенным порошком какао в приятный светло-бежевый цвет.
Больше в доме делать было нечего.
Гиббс освободил кошку из дымохода – совершенно чёрную. Она очумело посмотрела на него, задрала хвост трубой и выскочила в окно, оставив чёрные следы на подоконнике.
«К психиатру или к частному детективу? Куда направиться вначале? Может, всё это кажется? Кто в здравом уме способен сотворить такое?»
В полицию Гиббс решил не обращаться – полицейские, для облегчения собственной работы, первым делом заподозрили бы его самого, и, прежде чем они это рано или поздно сделают, ему хотелось узнать обо всём самому. Если не о происходящем, то хотя бы о себе.
Ткнув пальцем в первую попавшуюся строчку телефонной книги, обнаруженной, как ни странно, под телефоном, Гиббс отправился по указанному адресу.
Часть 4. У детектива
Медная табличка над дверью гласила: «Детектив-психиатр».
«Мне повезло», – подумал Гиббс. Фамилию прочитать он не успел: её украшали разнообразные завитушки, а дверь уже открывалась. Позвонить он не успел.
– Я специализируюсь на преступлениях, совершенных людьми с болезненной психикой, против людей с болезненней психикой, а также совершённых в психике человека – безразлично, им самим, или другими людьми, – представился врач Гиббсу, когда они устроились в кабинете: Гиббс в кресле, а детектив – на столе.
– Значит, мне к вам и надо, – проникновенно сказал Гиббс. – Мне кажется, я стал жертвой направленных галлюцинаций. Со мной происходит такое, чего никак не может произойти на самом деле.
– Ничего подобного, – доктор помотал головой. – То, что произошло с вами, вполне естественно. Немного необычно – да, но естественно. То есть всё происходило реально, вам ничего не казалось.
Гиббс опешил.
– Откуда вы знаете?
Детектив улыбнулся.
– Очень просто: никаких других событий за последнее время не произошло, и вы неизбежно должны были прийти ко мне. С этого всё началось? – он протянул Гиббсу газету, в которой была отчеркнута красным небольшая заметочка:
«Сегодня, вблизи развалин старого замка, обнаружен труп молодого мужчины с прокушенной шеей. У несчастного выпита вся кровь. Неподалеку обнаружена его машина с испачканным кровью капотом. Предполагается, что преступники убили его на капоте собственной машины».
– Так вот почему я его не дождался! – воскликнул Гиббс. – Его убили вампиры!
– Вы верите в вампиров? – быстро спросил доктор.
– Но вы же видите, – Гиббс указал на газету, – выпили кровь.
– Ерунда. В наше время верить в вампиров… Их не существует. Это сделал его собственный автомобиль. Покойный, должно быть, плохо обращался с ним: не чистил, не смазывал, а заправлял, вероятно, низкооктановым бензином. Последнее может сильно повлиять на поведение машины. Она оглушила его крышкой капота – вы знаете, там стоит очень сильная пружина, – а потом, стремясь поднять октановое число топлива, выпил кровь. Карбюратором. Тот, как известно, обладает хорошим всасывающим действием – если правильно отрегулирован.
Гиббс был ошеломлен. А врач-детектив продолжал:
– Чтобы обеспечить себе алиби, автомобиль просто остался на месте преступления. Если бы он уехал, его стали бы искать, посчитав угнанным. А так – его просто отволокли на ближайшую свалку: кто купит автомобиль убитого, да ещё в таком состоянии? Но я крайне сомневаюсь, что он там остался. Надо будет проследить его дальнейшую судьбу… Скорее всего, автомобиль под покровом ночи покинул свалку и отправился на юг.
– А… а мой дом? – Гиббс выглядел более растерянным, чем обычно. – Кто натворил там столько безобразий?
– Кошка, – веско сказал детектив, – Кошка. Как только вы рассказали мне свою историю, мне сразу показалось странным, что изо всех живых существ в доме уцелела одна она.
