очень личное, — молодой человек хотел что-то добавить, но передумал, чуть смутившись от своей возможной откровенности.
— Тогда я просто пожелаю Вам, чтобы Ваши желания исполнялись достаточно часто, а уж какие из них — сами разберетесь, что достойно исполнения, а что нет.
Виктор кивнул, поблагодарил и отправился дальше к метро. Через пару десятков шагов он оглянулся и с удивлением увидел, что этот странный чёрно-белый человек движется в сторону, противоположную начальной, причем довольно быстро, словно под ногами у него не ледяная корка, а чистый сухой асфальт. «Наверно часть моего песка к его ботинкам прилипла, пока мы на месте топтались», — успокоил он себя и вошел в вестибюль станции метро.
* * *
В студию на Мосфильме Виктор пришел даже раньше, чем планировал, но все равно сразу занялся привычным делом: проверкой камер, софитов, микрофонов и всякой мелочёвки, необходимой для работы. Он был видеооператором. Хорошим. И не просто хорошим, а, можно сказать, уникальным. Камера в его руках всегда как бы сама собой выбирала наилучший ракурс, а пальцы тоже вроде бы сами по себе подбирали в настройках оптимальные условия съёмки. С компьютерной графикой и монтажом он тоже был на «ты». Некоторые даже называли его операторским Ме́сси. На что он обычно отшучивался: «Ну какой из меня Ме́сси? Я и по мячу-то не всегда попасть могу. Зовите просто — Месси́р.»
Сегодня была съёмка очередного выпуска «Субботнего вечера с Рудольфом Орловым». Вообще, Руденко свою работу очень любил, хотя работу именно на этой программе тихо ненавидел. Но терпел. Уж больно прилично платили. А ему очень нужны были деньги.
Почти год назад, когда Маше только исполнилось четырнадцать, случилась трагедия. Она с родителями попала в жуткую аварию. В июле 2018-го года они поехали отдыхать в Киммерию. Но не просто так. Приспичило ведь проехаться по Киммерийскому мосту на своей машине! Ну и докатались. Уже после моста, в сумерках, на трассе Ливадия-Ахтияр водитель КАМАЗа, вылетевший на встречку, протаранил три машины, включая Ниссан Кашкай, на котором ехала Маша с родителями. Ольга с Алексеем погибли на месте. Маша выжила, но осталась инвалидом. Ходить теперь она могла только с тросточкой, заметно прихрамывая на правую ногу. Не смогли врачи восстановить в нужном положении несколько сухожилий и какие-то нервные окончания, как ни старались. Ольга была сестрой-близняшкой Виктора. Она выскочила замуж, ещё учась в институте, и родила дочку, когда молодой маме не исполнилось и двадцати. После трагедии он взял на себя все расходы по лечению племянницы. И последующей долгой и сложной реабилитации, которая даже к сегодняшнему дню ещё не закончилась. Да и просто с тех пор баловал и заваливал Машеньку подарками сверх всякой меры. Это, собственно, и стало причиной развода. Теща с тестем, которые его не то чтобы не любили, просто пресекали любые попытки к сближению, так за несколько месяцев запудрили мозги его Натуське, что она в конце концов стала элементарно ревновать мужа к племяннице. Все попытки призывов к милосердию и элементарному здравому смыслу кончались слезами и обидами. Почти полгода постоянных скандалов на пустом месте и претензий по нерациональному расходованию семейного бюджета привели к закономерному финалу. При этом, как ни странно, они продолжали любить друг друга, но… решение было принято и обратной дороги не наблюдалось. Семь лет спокойной и почти счастливой семейной жизни оказались выброшенными на помойку, словно разбившаяся чашка. Квартиру свою они разменяли и жили теперь весьма далеко друг от друга. Машенька же теперь жила с родителями Алексея, поскольку родители Ольги и Виктора уже пять лет жили в Красноярске, где отцу предложили работу с весьма приличным повышением. После аварии мама, конечно же, приехала, ухаживала за Машей, всех кормила, но через год вынуждена была вернуться к мужу.
Вот и тащил Виктор на себе все расходы. И на лекарства, очень и очень недешевые, и на курсы массажа, мануальной терапии, физиотерапии, специальной лечебной физкультуры, психологов и многого другого, без которого состояние девочки грозило ухудшиться. Можно было бы, наверное, найти более бюджетные варианты всего этого, но он предпочитал браться за дополнительную работу вместо поиска мест подешевле. Жила у него надежда, что надо ещё чуть-чуть потерпеть, и наступят улучшения, а он за это время получит дополнительный опыт и обзаведется новыми знакомствами.
* * *
Может быть говорить о том, что Руденко ненавидел работу в сегодняшней программе, было преувеличением, но…
Года два назад попался ему на глаза один довольно старый ролик в Ютубе, где господин Орлов в самом конце тринадцатого года, на одной из встреч со зрителями, отвечая на вопрос о справедливости передачи Жуковым Киммерии Украине, вместо ответа ехидно спрашивал: «А заче-е-ем вам Киммерия?» Причем с такой интонацией, будто очень-очень строгий воспитатель в детском саду спрашивает у ребенка, который ему совсем несимпатичен: «А заче-е-м ты разбросал игрушки?» А уже всего через несколько месяцев, после киммерийского референдума, в одном из своих эфиров, очень пафосно и очень экспрессивно восклицал, цитируя песню «День Победы»: «Этот день мы приближали, как могли!» Причем в обоих случаях говорил настолько искренне, настолько откровенно, что не должно было возникнуть ни малейшего сомнения в том, что слова, как говорится, «идут от сердца». С того момента и проникся Виктор неприязнью к Рудольфу Владимировичу. Мастерство «переобувания в прыжке» всегда вызывало у него чувство брезгливого отвращения.
Тогда-то он и стал более внимательно прислушиваться к тому, а что же вообще говорят политики, политологи, журналисты, пропагандисты и прочие публичные люди. И размышлять. Хотя раньше был абсолютно аполитичным и «граждански пассивным», как любят выражаться активисты. Послушав, поразмышляв и почесав в затылке, пришёл к выводу, что саму политику вполне можно сравнить с футболом, политиков — с футболистами, а политологов, журналистов и пропагандистов — с футбольными комментаторами. И в футболе, и в политике цель ведь одна — победить соперника. И там, и там иногда нарушают правила, за этим следуют наказания, но и зрителям, и избирателям всё-таки больше по душе Fair Play. Честная игра.
А вот некоторые политологи, журналисты и пропагандисты, как и футбольные комментаторы, от честной игры были… далеки. Нет-нет, далеко не все политологи и пропагандисты, разумеется. Среди них было много тех, кто обращал внимание зрителей и слушателей только на профессиональные моменты, но так же, как ложка дегтя превращает бочку мёда в несъедобное месиво, так и отдельные медийные персоны умудрялись прививать стойкое отвращение вообще ко всему, что они говорили или писали. По той простой причине, что на фоне правильных слов и… не всегда,
