но часто, корректного освещения событий иногда позволяли себе пренебрежительные, а иногда и просто хамские высказывания в адрес своих оппонентов. А то и простых слушателей или зрителей. Ну, примерно, как плохие комментаторы, когда нарушал правила игрок команды, за которую они НЕ болеют, могли выдать в эфир: «Да этот козёл судья чё, ослеп совсем?! За это надо не свободный давать, а удалять этих костоломов с поля к чертовой матери! Нет, вы только посмотрите, что они с нашими ребятами делают! Придурки!» Зато, когда ровно то же самое делал игрок ИХ команды, зрители могли услышать восторженное: «Ай, молодца! Какой техничный приём!» А адресуясь к упавшему сопернику, пренебрежительно цедили сквозь зубы: «Ну и чего разлёгся? Давай, вставай, нечего штрафной выпрашивать! Клоун!»
И ни гражданство, ни национальность не играли никакой роли. Подобные деятели слова и кадра были везде: и в России, и в Штатах, и в Европе, и на Украине, и в Азии, и в Австралии. Везде.
* * *
Убедившись, что с аппаратурой и светом всё в порядке, Виктор дожидался начала съемки, сидя в своём креслице и потягивая кофе из бумажного стаканчика. Наконец в студию вошли сегодняшние приглашенные гости и эксперты. Следом за ними, как обычно сияя голливудской улыбкой и громогласно всех приветствуя, появился сам Рудольф Орлов. Выше среднего роста, ни капли жира, грива черных, с небольшой проседью, волос, усы и бородка-эспаньолка, пронзительный взгляд зелёных глаз, приятный баритон… Он производил неотразимое впечатление. Особенно на женщин. Хотя, как все говорили, свою единственную жену он до сих пор нежно любил. Да и шестеро детей не давали повода в этом сильно сомневаться. Сочетанием в этом человеке филигранного мастерства прогиба перед нужными людьми с искусством сохранения большой и, скорее всего, дружной семьи можно было только восхищаться. Первым умением — в кавычках, само собой.
Ещё раз всех поприветствовав, Орлов дал знак к началу съемки.
— Уважаемые дамы и господа, добрый вечер! Добрый субботний вечер! Сегодняшняя программа, как все, наверное, уже догадались, будет посвящена годовщине возврата Киммерии в состав России.
Виктор старался не вслушиваться. Он прекрасно знал, кто и что сейчас будет говорить, знал, кто и как будет реагировать. Его главной задачей сегодня будет точное совмещение крупных планов с началом реплик каждого из участников ток-шоу. Это было довольно сложно сделать, несмотря на то, что подробный сценарий и был заранее оговорен с редакторами, Особая сложность состояла в том, что сегодня был прямой эфир и «редакторских возможностей» может оказаться недостаточно, поскольку почти всегда в других программах возникали неожиданные казусы, которые, как правило, убирали. Сегодня таких возможностей у них не будет.
Ну и в полном соответствии с законом Мерфи, который гласит, что «если неприятность может произойти, она произойдет обязательно», эта самая неприятность и произошла. Руслан Чимралюк, известный украинский журналист и частый гость на разных российских телеканалах (несмотря на свою агрессивно-антироссийскую позицию) пришел сегодня то ли навеселе, то ли вообще под кайфом и поэтому в выражениях не стеснялся.
— Они оба ополоумели, что ли? — голос Игоря Исаева, помощника режиссера, раздавшийся у Руденко за спиной, заставил Виктора вздрогнуть.
— Да вертел весь мир вашего Лагутина на одном месте! — продолжал тем временем бушевать Чимралюк, размахивая руками и брызгая слюной.
— Не сметь трогать нашего Президента своими вонючими лапами! Ты, гнида подзаборная! Тварь конченая! Либерота мерзотная!! — не остался в долгу Орлов, сделав пару шагов в сторону «оппонента» и угрожающе сжимая кулаки.
«Да уж! Таких перлов главный канал российского телевидения ещё не слышал», — с ужасом подумал Виктор. «Вот позорище-то!» — он не на шутку разозлился и очень сильно пожалел, что не может немедленно выключить камеру. «Да чтоб у вас у обоих языки поотсыхали!»
Не успел Руденко договорить про себя эту фразу, как свет мигнул и лампа одного из софитов с громким хлопком разлетелась мелкими осколками по всей студии. Защитное стекло, к счастью, просто выпало на пол, даже не треснув. Из ступора, охватившего всех присутствующих, вывел чей-то истеричный крик: «Врача! Срочно!» Орлов и Чимралюк, бледные как полотно, стояли друг напротив друга с открытыми ртами и зажимали себе руками шеи. Один спереди, другой — сзади. У обоих из-под пальцев сочилась кровь. Медики примчались буквально через минуту, быстро осмотрели пострадавших, успокоили, что, мол, ничего страшного, малюсенькие порезы, промыли перекисью водорода, заклеили пластырем и уже собирались уходить, но пострадавшие стали дружно хватать их за руки и мычать что-то нечленораздельное.
— Ничего не понимаю! — сокрушенно развел руками один из врачей, недоумённо переглядываясь с напарником.
Чимралюк затравленно огляделся, подскочил к стоящему в двух шагах Исаеву, держащему в руках блокнот с прицепленной к нему ручкой. Резко выхватил его и судорожно накарябал: «Я! НЕ! МОГУ! НИЧЕГО! СКАЗАТЬ!!». Орлов, увидев надпись, потыкал себя пальцем в грудь и энергично закивал.
— И Вы тоже?! — хором спросили врачи, демонстрируя крайнюю степень изумления.
— Ы-ы-а, — подтвердил Рудольф Владимирович, снова согласно мотая головой.
— Надо срочно в больницу, — первым среагировал Игорь. — Вы повезете, или скорую вызывать? — обратился он к медикам.
Теперь уже Орлов вырвал блокнот и написал: «Не надо никакой скорой. Я поеду только в свою клинику.»
Врачи пожали плечами и вопросительно посмотрели на второго страдальца. Тот неопределенно пожал плечами, мол, ему все равно. Медики собрали свои чемоданчики и куда-то журналиста увели, а Орлов нашел телефон своего врача, подозвал личного помощника и жестами велел звонить и договариваться о срочном визите.
«Интересно, меня будут убивать или награждать за то, что я так и не выключил камеру» — теперь уже с тревогой думал Виктор, уже в третьем часу ночи тащась на такси домой по свободным, но по-прежнему очень скользким московским улицам.
ГЛАВА 2
На следующее утро, ещё десяти не было, Руденко позвонил всё тот же Исаев и попросил не позже двенадцати быть в студии.
— Я не могу, у меня работа с двух начинается совсем в другом месте, — попробовал отбояриться Виктор, хотя на самом деле очередная съёмка должна будет начаться не раньше пяти.
— Вить, я тебя понимаю, но, боюсь… у тебя нет выбора. Тут уже чуть ли не ФСБ-шные и прокурорские генералы носом землю роют. Позвони, объясни…
— Ладно… буду, — буркнул Руденко, выдержав для приличия паузу, но прекрасно понимая, что бодаться с кем бы то ни было из каких бы то ни было правоохранительных органов он не горит желанием абсолютно. Хотя совершенно не понимал, что же такого криминального пытаются найти во вчерашней истории. На его взгляд — это
