…Я точно не знаю, сколько провёл ещё в этом сарае в одиночестве. Меня кормили и поили. Когда я более-менее восстановился, то попробовал копать, но земля пола была утрамбована вдоль стен до твёрдости бетона, да и, судя по звукам, негры были вокруг постоянно… Меня несколько раз охватывала лихорадочная, сумасшедшая надежда, что плен вот-вот кончится, как кончился он прошлые два раза. Я вслушивался, почти уверенный в том, что вот-вот послышится шум, лязг стали, голоса людей — и этот дурной сон оборвётся. Наверное, я бы чокнулся от этих мыслей, если бы в конце концов не запретил себе к ним возвращаться. Алгоритм, как в разделе «Игры с Чипом» журнала «Пионер». П.1: надо бежать. П.2: бежать нельзя. Значит — п3: надо сначала просто выжить. Потом см.п.1.
Хуже всего срасталась левая рука, но и она восстанавливалась достаточно быстро. Просто удивительно быстро, если учесть, что я был в плену.
Я не считал дней. Это не имело смысла просто потому, что я не знал, сколько провалялся без сознания и где вообще нахожусь — может, меня сюда неделю везли? Но моё заключение в сарае кончилось — просто открылась всё та же дверь, и трое негров без разговоров выволокли меня наружу, где, как оказалось, было весьма оживлённо.
В большую крытую повозку были впряжены четыре медлительных и флегматичных безрогих вола. Кузов кривовато сидел на неровных колёсах, доски — и его, и верха — были обшиты пятнистыми шкурами.
Меня пихнули в спину. Двое негров открыли, отодвинув засов, заскрипевшую дверь в кормовом торце. Снова толкнули сзади, потом — мерзко «подсадили» лапами под зад. Я оглянулся через плечо — лапавший меня ниггер, ухмыляясь, облизнулся, и я, с трудом переведя дыхание, ввалился в душное, тёмное нутро фургона.
Позади стукнул засов.
То, что в повозке я не один, я ощутил мгновенно. Она дёрнулась, поплыла вперёд в каком-то мерзком, взбалтывающем нутро ритме; я не удержался на ногах и, падая, попал рукой в человека. Тот немедленно отодвинулся, а я сел, буркнув:
— Извини, я не хотел…
— Ничего, — голос был тихий. Кажется — девчоночий… но, может, это просто младший мальчишка? Хоть не негр… Я таращился в темноту, стараясь поскорей к ней привыкнуть.
— Ты советский? Русский?
Это точно была девчонка, и я различил в голосе акцент.
— Советский, — отозвался я.
— Я догадалась. Я слышала, как ты говорил.
— Ещё я голый.
— Я тоже… — она сдержанно дышала в темноте. — Теперь, по крайней мере, не так страшно. Тебя как зовут?
— Олег, — сказал я, садясь наощупь удобней. — А тебя? Ты откуда?
— Дейна… Я из Ирландии.
— Ты давно здесь?
— Здесь — это здесь?
— Ну… нет, в этом мире…
— Четвёртый год.
— Я тоже… — я вроде как начал различать её в темноте — как ещё более тёмный силуэт. — А в плену?
— Почти месяц, — вздохнула она. Помолчала и спросила: — Ты очень устал?
Вопрос был странным, но я почему-то понял, чего ей хочется, и ответил:
— Да нет, не очень… Ты поговорить хочешь, да?
— Ага, — она всё-таки хорошо знала русский. — Понимаешь, я раньше думала, что ничего не боюсь. За эти годы столько всего было… всякого, и я правда не боялась. Ничего. А тут так страшно…
— Я понимаю, — тихо сказал я. — Мне тоже страшно.
На самом деле страх немного отпустил. Дело в том, что мужчины (настоящие, конечно; ну и мальчишки — тоже) так устроены: если рядом с ними кто-то слабее них, то становится не до страха за себя…
…Дейна Джиллиан могла бы и не пересказывать свою историю, настолько обычной она была. В этом мире Ирландия была соединена с Британией перешейком, и они вместе представляли собой северный полуостров Европы — Темза впадала в Рейн. Дейну схватили в Малой Азии, раненую — их привёл туда эрл (очевидно, такой же упёртый, как я!) Джаспер, англичанин по национальности. Не добили, даже не насиловали, а зачем-то вылечили…
— У тебя есть девушка? — закончив рассказ, спросила Дейна. Я стиснул зубы, прикрыл глаза и отрывисто ответил:
— Да.
— А моего парня убили, — она что-то сказала на непонятном мне, но красивом языке. — Он не смог меня защитить и погиб…
— Он тоже был ирландец? — спросил я.
— Нет, — вздохнула Дейна. — Мы познакомились здесь, он был валлон из Франции… Весёлый и сильный. Его звали Леон… А твою девушку как зовут, Алек? — так она произнесла моё имя, довольно красиво, кстати.
— Таня, Татьяна, — сказал я, и у меня перехватило дыхание.
— Таттиан, — повторила она. — Тебе хорошо. Она будет ждать…
Я уже неплохо её видел. Ну — насколько это вообще возможно. Дейна была красивой, что и говорить. Черты лица я не очень различал (вообще почти не различал), но видел широкие скулы, копну растрёпанных волос, крупную красивую грудь, длинные ноги (она сидела, подогнув ноги вбок и опираясь ладонью об пол). Подробностей не было видно, и я надеялся, что и она меня видит примерно так же. Не то, чтобы я стеснялся, просто…
— Ждать, — усмехнулся я, садясь удобней. — Не знаю, может, лучше пусть и не ждёт… Послушай, Дейна, — я невольно понизил голос, — я убегу. Ну, попробую убежать, как только возможность будет.
Несколько секунд было тихо, только слышно, как она дышит. Потом вздорхнула:
— Если поймают — убьют.
— Наверное, — согласился я. — Ну и что? Ты сама подумай: ну куда нас могут везти? Хуже не будет.
— Да я согласна, — кивнула она. — Возьмёшь меня с собой? Всё равно же кончится тем, что в какое-нибудь рабство продадут… и изнасилуют, что тебя, что меня. А подстилкой жить не хочется.
Меня передёрнуло — ирландка угодила точно в мой страх. И, скрывая его, вновь появившийся, я заторопился:
— Мы, наверное, где-то в Персии. Один мой знакомый как раз из этих мест выбрался… Главное — постараться духом не падать сейчас. И хоть как-то силы поддерживать, а то надо будет бежать, а мы и не разогнёмся… Ну, Дейна? Руку?
— Руку, Алек, — и я почувствовал, как её сильные пальцы сжали мою ладонь.
Алексей Зацепин
В краю, где пурга свистит,Где ветер и снег,Вдруг может на полпутиУстать человек.Начнёт отступать, начнётРугать пургу…Но друг разведётКостёр на снегу.
Кто ночь раздвигал плечомУ скал Ангары —Тот знает, они почём,Такие костры!Утихнет пурга, и жизньПридёт в тайгу…И друга спасётКостёр на снегу.
Сейчас за окном цветы,И в мире тепло…Но если заметишь ты,Что мне тяжело,Что я отступить могу,Упасть могу —Ты мне разведиКостёр на снегу!
Пускай не трещат дроваВ ладонях огня…Скажи мне, что я права,Что ты — за меня!И будет назло бедеПлясать в кругуКостёр на снегу,костёр на снегу…
* * *
Мы тащились на волах двое суток, останавливаясь на ночь. Круглые сутки в закрытой повозке было жарко. Ночью — абсолютно темно, днём светлело, и через кожу полосками — пошире, поуже — просвечивали щели между досками. Нас аккуратно кормили три раза в день — какой-то кашей из сильно разваренного зерна и мясом. Точнее — птицей, мясо из рук негров я бы не рискнул есть. Раз в день ставили деревянное ведро с водой, тепловатой, но свежей. Самым неудобным был туалет — тридцатисантиметровая дыра в носу повозки, хотя каждый раз тот, кто был «не у дел», уходил в корму и там устраивался спиной ко второму. К тому, что мы оба были нагишом, и я и Дейна по молчаливому уговору относились так, словно не замечаем этого.
