— Благодарю. Но я далёк от мысли, что вы пришли сюда ради стихов. Нам нужно поговорить о чём-то другом, правда?
— Совершенно верно.
Поэт не выказал какого-то беспокойства по этому поводу. Он только отвернулся от собеседника — обратившись к той темноволосой женщине. Кроме них троих, никого больше в комнате не осталось. А за окном уже начинало понемногу темнеть.
— Дорогая, мне нужно поговорить с господином следователем. И я думаю, что это будет долгий разговор.
— Я поняла.
Ахматова оставила их наедине. За окном начал подвывать холодный осенний ветер, и даже стёкла немного задрожали.
— Пока мы не приступили к делу, Пётр Дмитриевич, я должен сделать одно: предложить вам выпить. Только прошу, не отказывайтесь, пусть вы и на службе. Могу поклясться, что ничего наверняка не знаю о цели вашего визита, однако…
Поэт на мгновение застыл возле круглого столика, уставленного весьма разнообразными бутылками и графинами — початыми, разумеется. Его взгляд упёрся в какую-то случайную точку, но был весьма осмысленным.
— …однако почему-то чувствую, что дело у вас ко мне очень непростое. При моём жизненном пути трудно было бы не развить интуицию. Уверен, вы понимаете это, как никто другой.
Инсаров, конечно же, понимал. Он не исследовал Африку и не бывал на войне; но в Петербурге случались вещи более диковинные, чем в самой тёмной африканской глуши. И не менее страшные, чем любых окопах, быть может. Именно Инсаров бывал тогда на передовой…
— Одним словом, Пётр Дмитриевич: вы водку будете?
— Водку?
Следователь даже немного приподнялся в кресле, оперевшись на подлокотники. Наверное, его брови должны были сейчас приподняться, а глаза — карий и голубой, чуть округлиться. На службе-то… как минимум, со свидетелем, если не хуже…
— Водку. — спокойно отвечал Гумилёв, не оборачиваясь. — Уверяю вас, очень приличная.
— Водку… — Инсаров расслабил руки, вновь опустившись на мягкую обивку. — Конечно буду.
Глава вторая: в которой Пётр Дмитриевич вспоминает, как началось дело
Начинать рассказ о той череде событий, что привела к встрече Инсарова с Гумилёвым, должно, как водится: с самого начала.
Это было совсем незадолго до поэтического вечера в салоне: до встречи с поэтом пройдёт всего лишь неделя. В тот осенний день, неожиданно тёплый и солнечный, Инсарова потревожили по незначительному на первый взгляд поводу.
Вернее сказать, для петроградской полиции повод был вполне значительным. Налёт на ювелирный салон в центре города, да сопряжённый с убийством случайного посетителя — уже тяжкое преступление и большое событие. Даже по меркам бурлящего Петрограда 1916 года. А уж гибель двух городовых при попытке задержания преступников…
Но суть-то в том, что Инсарова давно не беспокоили обычными, общеуголовными делами. Он уже одной ногой был в отставке и редко вёл следствие — в основном занимался обучением молодёжи. Напрямую обращались к нему, как правило, лишь в одном случае.
Если в деле явно прослеживалось нечто мистическое. Пусть ничего подобного почти не встречалось в рапортах или газетах, но любой служащий уголовного сыска столицы превосходно знал: если нечто не укладывается в привычные рамки здравого смысла — нужно обращаться к Инсарову. Пётр Дмитриевич многое, многое повидал…
Посему, ещё шагая по набережной в сторону Невского, Инсаров прекрасно понимал: углядели в этом ограблении нечто странное. Нечто такое, с чем по силам разобраться только ему.
— Пусть ждут на месте. Буду.
Он давно уже не служил в обычном сыскном отделении: должность имел в 8-м делопроизводстве Департамента полиции, руководившем всем уголовным сыском столицы. Поначалу противился переводу из участка — на должность пусть почётную и ответственную, но довольно скучную. Оторванную, как говорили низшие чины, «от земли». Но с годами, как водится, втянулся в преимущественно кабинетную работу. Годы-то неумолимо брали своё.
Как раз возраст и диктовал не пользоваться служебным транспортом без нужды, а больше ходить пешком — с его неизменной тяжёлой тростью. Сегодня и погода располагала… Пожалуй, слишком хороший день для весьма кровавого преступления. Ограбление салона, располагавшегося буквально в двух шагах от Невского, случилось ещё рано утром — сразу после открытия.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И полицейские работали на месте полдня. Наверняка большая часть улик и сведений уже собрана, а некоторая — безвозвратно утрачена. Не так давно сыскная полиция Петербурга была едва ли не лучшей в Европе — по крайней мере, если оценивать процент раскрываемости. Но теперь-то настали другие времена. И город — уже никакой не Петербург, а Петроград. И его уголовный сыск захлёбывался в набравшем небывалую мощь потоке преступлений.
Тут, знаете ли, министров убивают — властям повыше не до криминальных вопросов. А уж после начала войны положение ухудшалось с каждым месяцем…
— И что у нас тут?
На первый взгляд ничего мистического не просматривалось. Самое обыкновенное вооружённое ограбление. Разве что кровь обильно залила мостовую перед салоном: тела-то давно убрали, а она осталась. Инсарова заранее ввели в курс дела лишь в самых общих чертах, но о перестрелке между бандитами и подоспевшими городовыми он знал. Улицу полицейским пришлось перекрыть с обоих сторон от места преступления, разумеется — однако сейчас необходимости в оцеплении уже почти не имелось. Большая часть зевак давно разошлась по своим делам. Разве только газетчики… вот от этих извечно спасу нет.
Доклад звучал несколько сбивчиво. Часть фактов излагал местный околоточный надзиратель — мужчина огромного роста, с пышными усами. Судя по выправке — из бывших унтер-офицеров. Именно его люди оказались здесь первыми. Дополнял околоточного молодой следователь из местного же сыскного отделения. Инсаров не был с ним знаком, но почему-то сразу показалось: парнишка толковый. Просто пока ещё очень неопытный. Совсем юноша.
— Стал-быть, городовые-то мои пальбу услыхали сразу. Повезло, знамо дело, что оказались рядом, да ажно пять человек. Хотя это как сказать ещё, «повезло»… Побежали сюда со всех ног, да всё одно припозднились. Ну и это, того… Рассказывают: дескать, вышли уже с салону налётчики-то. Шестерых насчитали, ото как.
— Вы уверены, что шестерых?
— Так точно, ваш-высокоблагородие!
— Я имею в виду, господин околоточный: сосчитал ли их только один из городовых, которые участвовали в перестрелке, или же вы раздельно опросили нескольких и показания их сличили?
— Так точно, сличил! — отвечал он очень уверенно, без запинки; явно не привирал.
— Хорошо. Но давайте не забегать вперёд. Что с самим налётом?
— В самом-то налёте ничего необычного, судя по всему. — теперь говорил уже молодой служащий сыскной части. — В салоне на момент ограбления присутствовали двое: хозяин его, господин Парамонов, и один посетитель. Мужского полу, средних лет: увы, личность пока не установлена. Господин Парамонов слишком перепуган и рассказать может очень немногое. Затрудняется и пояснить, почему налётчики застрелили посетителя: полагаю, что он пытался оказать сопротивление. Хотя оружия при нём не обнаружено. Всего до прибытия городовых произведено было пять выстрелов: один предупредительный, в потолок. Другие в убитого. Эксперт говорит — сразу скончался…
Действительно: ничего интересного для Петра Дмитриевича. Самое тривиальное преступление, пусть тяжкое и сопряжённое с похищением значительных ценностей. Но увы, подобное происходило в Петрограде куда чаще, чем хотелось бы. Не забота Инсарова. Так что…
— Но самое интересное, как я понимаю, случилось на улице.
— Так точно! Началась, так сказать, эт-самое: перестрелка. Мои орлы одного-то сразу уложили, причём наверняка. Он встал на углу, хотел прицелиться, да не успел. Ну а они прицелились да попали. Трижды, говорят. Одной пулей прям лицо разворотило: опал, как озимые. Остальные — во дворы. Скрылись: молодые они, здоровые. Бежали — дай Боже как…
