Жак Пико приносит внушительный альбом.
— С момента создания «Общества» ведется этот альбом знаменитых его членов.
Пико открывает его и показывает фотографию Владимира Ильича, занимающую всю страницу.
— Ежегодно составляются доклады о деятельности «Общества». В докладе за 1905 год вы можете видеть на странице тридцать третьей в списке членов «Общества»: «Oulianoff Vladimir».
Библиотекарь приглашает нас в зал истории.
— Особенно часто мсье Ульянов обращался к этой богатой коллекции книг по истории Франции и Парижской коммуны, — плавно проводит рукой Пико, показывая на тесно заставленные тиснеными переплетами полки, поднимающиеся к самому потолку. — В этом зале все сохранилось точно таким, как было тогда. И книги стоят на тех же местах. Некоторые, с пометками мсье Ульянова, мы храним особо и никому не выдаем. Только показываем. Из собственных рук.
Так же, как полстолетия назад, струится рассеянный верхний свет, так же поскрипывают вытертые половицы. Да и воздух, особенный, настоянный на старой бумаге, коже и клее, такой же, как и прежде. Именно здесь, в академической тишине женевского «Общества любителей чтения», Владимир Ильич готовил злободневные, боевые статьи, адресованные российскому пролетариату...
Надежда Константиновна, вспоминая о том периоде работы Ленина, отмечала:
«Ильич не только перечитал и самым тщательным образом проштудировал, продумал все, что писали Маркс и Энгельс о революции и восстании, — он прочел немало книг и по военному искусству, обдумывая со всех сторон технику вооруженного восстания, организацию его. Он занимался этим делом гораздо больше, чем это знают, и его разговоры об ударных группах во время партизанской войны, «о пятках и десятках» были не болтовней профана, а обдуманным всесторонне планом...»
В «Обществе любителей чтения» библиотекарь Пико показал нам и толстый том мемуаров видного деятеля Парижской коммуны Клюзэрэ, и «Записки» декабриста И. Д. Якушкина, изданные на русском языке в «Вольной русской типографии» в Лондоне, и другие книги, хранящие пометки Ленина. Сбережена и читательская карточка, заполненная Владимиром Ильичем в феврале 1908 года. А 14 декабря того же года, уезжая в Париж, Ленин написал председателю «Общества»: «Разрешите мне, г-н председатель, поблагодарить в Вашем лице «Общество любителей чтения», которое оказало мне столько услуг благодаря своей великолепной организации и работе...»
В библиотеку Ленин обычно ездил на велосипеде. А иногда, отрываясь на час-другой от работы, на велосипеде же совершал недалекие прогулки по окрестностям Женевы. Один из близких помощников Ленина в период эмиграции — Вячеслав Алексеевич Карпинский — рассказывал автору этого очерка:
— Близ Женевы, в трех-четырех километрах, находится гора Салев. Владимир Ильич ездил на велосипеде к этой горе. Однажды я, тоже любитель велосипеда, встретил его на прогулке. Поехали вместе. Я предложил съездить куда-нибудь подальше. Например, посмотреть интереснейшее явление природы — «пропажу Роны». Он согласился, и мы как-то поехали. Удалились от города на несколько километров — и вот вдоль берегов Роны начинают появляться в воде огромные камни. Все больше и больше камней и все дальше от берега. Река как бы мелеет, вся загромождается камнями. И вот уже нет Роны, она вся ушла в землю. «Действительно, — воскликнул Владимир Ильич, — пропала Рона!» Мы поехали дальше — и через некоторое время увидели, как там и сям стала появляться вода меж камнями, и постепенно могучая Рона снова вступила в свои берега...
Естественно, возникло желание побывать в тех местах, которые открывались взору Ленина во время его прогулок по окрестностям, увидеть хотя бы ту же «пропажу Роны». Однако наш добровольный гид Инна Дьякова смущенно сказала:
— Мы слышали об этом, но, видите ли, дело в том, что Рона уходит под землю... уже на территории Франции.
Таким образом, Владимир Ильич вместе с Карпинским оказались во время описанной прогулки на велосипедах невольными «нарушителями границы». Попасть в такое положение, впрочем, здесь не мудрено и по сей день. От центра Женевы до границы не более двух часов ходьбы, а на троллейбусе можно доехать до сопредельного государства за каких-то двадцать минут: конечная остановка троллейбуса — во французской деревеньке...
Впрочем, далеко не столь уж мирной и гостеприимной была Женева — «город изгнанников» для «этих беспокойных русских», боровшихся с самодержавием.
В одном из писем Ленина Карпинскому есть такие строки:
«Есть все основания ждать, что швейцарская полиция и военные власти (по первому жесту послов русского или французского и т. п.) учинят военный суд или высылку за нарушение нейтралитета и т. п. Посему не пишите прямо в письмах ничего. Если надо что-либо сообщить, пишите химией (Знак химии — подчеркнутая дата в письме.)...»
Письмо датировано октябрем 1914 года, то есть временем, когда уже шла первая мировая война, и речь в нем идет о выпуске большевиками знаменитого манифеста ЦК РСДРП «Война и российская социал-демократия». Но и в мирное время, буквально с первого дня пребывания Ленина в Швейцарии, он и все остальные русские политэмигранты находились под пристальным наблюдением и департамента полиции Российской империи, и местных полицейских властей. Вот любопытный документ — письмо директора департамента полиции А. Лопухина директору департамента юстиции и полиции в Женеве от 6 ноября 1903 года:
«Вследствие письма от 24 октября с. г. за № 28836, имею честь уведомить вас, г. директор, что Владимир Ильин Ульянов, в бытность свою студентом Казанского университета, принимал деятельное участие в студенческих беспорядках, происходивших в 1887 году, за что был уволен из названного учебного заведения. В 1896 году, проживая в Петербурге, Ульянов занимался преступной пропагандой среди местного фабричного населения, был привлечен к ответственности, содержался некоторое время под стражей, а затем выслан под надзор полиции в Восточную Сибирь сроком на 2 года.
По паспорту, выданному псковским губернатором 5 мая 1900 г. за № 34, он выбыл за границу, где вошел в состав действующих за границей русских эмигрантских кружков, причем принял, под псевдонимом Ленина, наиболее видное участие в преступной деятельности русских революционеров.
Принимая во внимание, что названный Ульянов является опытным революционным деятелем, имею честь покорнейше просить вас, г. директор, не позволите ли признать возможным обратить внимание на его деятельность и сношения и в случае проявления им своей преступной деятельности не отказать уведомить меня...»
Ну, а Женева? В таких случаях она умела забывать и о своем традиционном «гостеприимстве», и о прославленной «терпимости». Швейцарская полиция, ее агенты не только «обращали внимание», но перлюстрировали почту, поступавшую на имя Ленина и его товарищей.
Даже в далекой Женеве находившиеся в эмиграции русские социал-демократы каждодневно сталкивались с гигантской машиной царского полицейского сыска. В их среду, выражаясь языком охранки, усиленно «внедрялись» опытнейшие провокаторы. Они следили буквально за каждым шагом революционеров. Вот, к примеру, донесение заведующего заграничной агентурой Гартинга от 9 апреля 1904 года:
«Ленин-Ульянов и его жена едут в деревню на 1 1/2—2 месяца, представителем ЦК в Женеве будет в течение этого времени Мартин Мандельштам. Жена Мандельштама состоит секретарем в Центральной экспедиции, кассиром ЦК и заведующим экспедицией является Бонч-Бруевич». Или донесение от 19 августа того же года: «В дополнение к моей телеграмме 5/18 сего августа... имею честь доложить, что Обухов (кличка одного из опаснейших провокаторов. — В. П.), переговаривавшийся недавно в Женеве с Лениным-Ульяновым и его женою, едет завтра по их поручениям на некоторое время в Россию... Ленин-Ульянов находится все время в Швейцарии и в Россию не ездил в последнее время...» На приведенном документе имеется резолюция директора департамента полиции: «Уже предложено начальнику Моск. охр. отд. командировать двух филеров в Смоленск». Это для встречи провокатора и получения от него из рук в руки сведений о Ленине.
Уже по возвращении в Москву, разбирая в архиве пухлые досье департамента полиции, столкнулся я с этими любопытными документами, которые относятся к годам, проведенным Лениным в Женеве.
Вновь я мысленно прошел по набережной Арвы, свернул на улицу Каруж, а оттуда на улицу Давид Дюфур, 3, где на стене дома установлена мемориальная доска с надписью по-французски: «Владимир Ильич Ульянов-Ленин, основатель Советского государства, жил в этом доме в 1904—1905 годах».
Отсюда, из этого дома, в ноябре 1905 года, получив известие о начавшейся на родине революции, Владимир Ильич, презрев опасности, устремился в Петербург, чтобы принять участие в первом сражении великой битвы.
