проскользнуть между людей, в то время как он застрял в толпе… Он последовал за мной, но, ну….Некоторым вещам просто не суждено быть.
Как и пульс Иэна Абернети, продолжающийся.
Главарь спит с абсолютной уверенностью. На спине, одеяло до талии, лицо скрыто облаками, когда одно из них проплывает мимо. Его грудь подтянута, с сильными, очерченными грудными мышцами и кубиками, которые исчезают под одеялом. Он также пересечен и покрыт шрамами, частично скрытыми темными волосами.
Неожиданная вспышка страсти проходит сквозь меня. Я никогда не чувствовала себя привлеченной к своим целям. Но они обычно не такие великолепные. Шесть месяцев назад человек на маскараде разожг мои спящие желания. Может быть, в этом дело? Как юбилей, который мое тело празднует неподходящими реакциями.
Я отчаянно хочу пробежать пальцами по волосам на груди Иэна. Они были бы мягкими или грубыми? Если бы он проснулся, когда я это делала, он бы издал рычание, как поглаженный лев, или откусил бы мне руку?
Я никогда не узнаю.
Подождите, я не должна думать о нем как об Иэне, как о человеке с именем, как о цели.
О, блять.
Мне следует застрелить его отсюда. Это очевидное решение, но оно слишком бесстрастное и клиническое. Я чувствую, когда убийства будут преследовать меня, и это будет одно из них. Это было обречено с того момента, когда я почувствовала теплые мурашкин. Пуля — слишком простое решение, и я не буду трусом. Поэтому я оставляю свой пистолет в кобуре у себя на груди и вынимаю нож. Если я собираюсь убить Иэна Абернети, это должно быть по старомодному методу, которому меня научил мой отец: перерезать ему горло, пока он спит, его глаза открываются, чтобы обвинительно глянуть в мои в его последние секунды.
Я бесшумно перебираюсь через комнату и стою у его постели, над ним. Кровать огромная, но я не могу рисковать нагрузкой на матрас, опасаясь разбудить его. Потому что если есть что-то, что будет хуже, чем то, как я буду чувствовать себя после выполнения этой работы, так это быть пойманной.
Он не проявит ко мне большего сострадания, чем я к нему.
Поэтому я наклоняюсь вперед, используя силу своего корпуса, чтобы удержаться, когда я протягиваю руку. Облака разделяются, и его лицо открывается, и мое сердце сжимается. Потому что при лунном свете, в прекрасном покое, лежит самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Он избавился от бороды на фотографиях в пользу щетины, и его ресницы создают тени на скулах.
Это… Это не может быть. Я никогда не видела его лица. Это просто моя чрезмерная фантазия издевается надо мной тем, чего я больше всего хочу в мире.
Он — мужчина с маскарада.
Нет.
Невозможно. Он был выше. Я бы узнала его на фотографии, не так ли? Но борода…
Я почувствовала запах, который вызывает воспоминания о том, что я была в его объятиях, танцуя. Я приближаюсь, мой нож парит у его горла, и вдыхаю его запах. Восхитительно. Я не знаю составляющих, так как не профессиональный парфюмер, но он пахнет точно так, как должен пахнуть мужчина. Теплый, с намеком на пот, что-то землянистое и внутренне мужское.
Он пахнет точно так, как мужчина с маскарадного бала.
Я закрываю глаза.
Я вдыхаю его запах снова. Он окружает меня, и мне кажется, что я слышу его сердцебиение над стуком моего.
Я колеблюсь. Я никогда не колеблюсь.
Но я не могу это сделать. Я не могу убить мужчину, который был всем для меня в ту ночь. Мне придется уйти…
Боль пронзает мои запястье и шею.
Мои глаза открываются, чтобы найти зеленый взгляд Иэна вглядывающимся в меня. Его руки сжимаются на моей коже.
— Ты здесь, — шипит он, когда его хватка усиливается, и я бесцельно машу.
Я падаю на него, не в состоянии удержаться из-за агонии, и одновременно тянусь за своим пистолетом.
Я ошиблась. Он задушит меня в следующие несколько секунд, если я не отниму его жизнь первой.
Прежде чем я успеваю больше, чем закрыть пальцы на холодном металле пистолета, я уже под ним.
Он отпускает мою шею, и я вдыхаю воздух насколько это возможно, учитывая интенсивное давление его тела на матрас. Я понимаю, когда он собирает мои руки вместе с беспощадной эффективностью, закрепляя их одной из своих, что я умру. Когда он протягивает руку к своему прикроватному шкафчику, я сопротивляюсь, бьюсь и дергаюсь так сильно, что удивляюсь, как не вывихиваю что-нибудь.
Но это бесполезно. В течение нескольких секунд на моих запястьях появляется веревка, и их принуждают подняться над головой. Мои бедра удерживаются его, и это делается мгновенно, прежде чем сначала одна лодыжка, а затем другая оказываются захвачены и связаны, каждая вытянута в стороны, мои ноги разведены.
Черт.
Когда его вес поднимается, из меня вырывается рыдание.
Я смотрю на него.
Его рука метнулась вперед, и я пытаюсь укрыться от удара, беспомощно тянувшись за своими оковами и отвернув лицо, чтобы избежать ослепления.
Я сжимаю глаза.
Я не хочу видеть, что будет дальше.
— Открой глаза, — его голос обманчиво спокоен, но он тяжело дышит.
Я моргаю и моргаю против света от настольной лампы. Иэн Абернети — темная тень надо мной.
Постепенно мои зрачки приспосабливаются, и я вижу его, мой взгляд направляется прямо на его лицо, на линию его подбородка, который я изучала в ту ночь. Затем мой взгляд скользит ниже.
Он великолепно обнажен. Волосы на его груди и руках, которые я видела тысячу лет — пару минут — назад, отражаются редкими волосами на его бедрах и чащей между его ног. И да, я смотрю, потому что честно говоря, я не выживу в этом, и если член Иэна Абернети — последнее, что я увижу, ну, есть и худшие виды. Он большой и пухлый. Не стоит, но и не… не стоит.
У меня пересыхает во рту.
Наиболее вероятный сценарий здесь — это то, что
