ОФИЦЕР. Скажите-ка, эти штуковины очень ценные?
АННА. Осторожнее!
ФРЕЙД (перебивая дочь). Ничуть! Просто досталось по наследству. Я давно собирался их выкинуть… вам приглянулась вот эта? Хотите, подарю?
ОФИЦЕР (ставит статуэтку наместо). Да нет, зачем мне такое барахло?
АННА и ФРЕЙД облегченно вздыхают.
АННА (с трудом сдерживая ярость). У вас есть ордер? Кто вас уполномочил являться сюда и грабить нас каждый день?
ОФИЦЕР. Кто-то что-то сказал?
АННА. Вы меня прекрасно слышали, я спрашиваю: кто вам позволил каждый день терзать нас?
ОФИЦЕР (Фрейду). Надо же, как у вас тут интересно… Я слышу голоса…
АННА. Сдается мне, вы слишком много на себя берете для простого офицеришки. Не забывайте, что у нас есть друзья по всему миру. Сам президент Рузвельт и даже Муссолини обратились к вашему фюреру, требуя, чтобы нас не трогали и выпустили из страны.
ОФИЦЕР. Чуднό! А теперь ничего больше не слышу.
АННА (грубо). Ну так убирайтесь вон!
ОФИЦЕР (как ужиленный). Что-что?
АННА. Довольно! Убирайтесь отсюда и скажите своим кретинам, чтоб не волочили ружья по полу. В прошлый раз Эмилю пришлось три дня драить паркет.
ОФИЦЕР. Ты понимаешь, с кем разговариваешь, жидовская морда, а?
АННА. Лучше не спрашивай!
ФРЕЙД. Анна!
ОФИЦЕР замахивается, чтобы ударить АННУ, ФРЕЙД становится между ними и, твердо глядя в лицо гестаповцу, быстро и жестко говорит:
Принеси деньги, Анна.
ОФИЦЕР (мгновенно успокоившись, с хищной ухмылкой). Как вы меня хорошо понимаете, доктор Фрейд!
ФРЕЙД. Это несложно.
АННА. Но, папа, у нас больше нет денег.
ФРЕЙД. Сейф.
Указывает на стену в глубине сцены. АННА подходит к ней, приподнимает картину и открывает потайной сейф. ФРЕЙД обращается к офицеру самым светским тоном:
Вот о чем вы не подумали, не правда ли?
ОФИЦЕР. У еврейских собак всегда где-нибудь да закопана косточка про запас.
ФРЕЙД. Можете донести начальству.
АННА (отцу). Зачем ты даешь им еще денег?
ФРЕЙД. Чтоб обеспечить себе мир и покой.
АННА. Если это мир, то я не представляю себе, что такое война!
ФРЕЙД. Не беспокойся, у них воображение побогаче твоего.
АННА (ОФИЦЕРУ, кладя на стол деньги). Берите.
ОФИЦЕР. Сколько тут?
ФРЕЙД. Шесть тысяч шиллингов.
ОФИЦЕР. Ничего себе! (восторженно присвистывает.)
ФРЕЙД. Да, недурно. Можете гордиться: мне никогда не удавалось заработать такую сумму за один сеанс.
ОФИЦЕР (поспешно сгребая деньги). Самое противное у вас, евреев, — это что вы почти не сопротивляетесь.
АННА (срываясь). Ну хватит! Получили свои деньги, так заткнитесь и идите прочь!
ФРЕЙД. Анна!
АННА (отцу). Эта скотина будет тут хамить, а нам, по-твоему, все терпеть, только потому что таких скотов целое стадо?
ФРЕЙД. Анна!
АННА. Да ты посмотри, отец, как у него блестят сапоги! Просто черный мрамор! Он наверняка полирует их часами напролет! (Гестаповцу.) Наваксишь и драишь щеткой вот так, вжик-вжик! Приятно, да?
ОФИЦЕР. Я не…
АННА. А потом берешь тряпочку и водишь, водишь по сапогу, пока не заблестит. Круглый, блестящий! И чем больше блестит, тем тебе приятнее. А с женщиной небось давно не спал? С женщинами получается не так блестяще, а?
ОФИЦЕР. Она пойдет со мной!
АННА. Куда это?
ОФИЦЕР. В гестапо!
АННА. Он хочет, чтоб я ему еще что-нибудь рассказала, ему нравится слушать про себя… Хочешь, я тебе объясню, почему ты каждое утро тратишь добрых четверть часа, чтобы сделать идеальный проборчик, волосок к волоску? Или почему обожаешь отутюженные складочки? Почему грызешь ногти? А хочешь, скажу, почему ты воротишь нос от женщин и предпочитаешь пить пиво в мужском обществе?
ОФИЦЕР (хватает ее за руку). В гестапо!
ФРЕЙД. Нет! Нет!
АННА. Перестань, отец! Так я и испугалась этих подонков!
ОФИЦЕР. Знаешь, что с тобой сделают за такие слова?
АННА. Да уж как-нибудь знаю получше тебя!
ОФИЦЕР подскакивает к ней с занесенной для удара рукой.
ФРЕЙД. Дитя мое!
АННА (дерзко выпрямившись). Кто ты такой? Мелкая сошка, пешка, которая понятия не имеет о правилах игры! Мы уезжаем, ты что, не знаешь? Весь мир знает, что мы уезжаем.
ОФИЦЕР. А ну, за мной! Ты арестована!
АННА. Ну-ну, беги в свое стадо — почувствуешь себя сильнее!
ОФИЦЕР (Фрейду). Смотри на свое отродье, жид, больше ты ее не увидишь.
АННА. Не волнуйся, папа. Они тебя пугают, потому что знают, что уже поздно, они уже ничего не могут нам сделать.
ОФИЦЕР. Ничего? Думаешь, ты умнее всех, образина такая? Удачная дочка у тебя получилась, жид!
Уходит и грубо тащит Анну, обхватив ее рукой.
АННА (с порога). Папа, подпиши ту бумагу, слышишь? И ничего не говори маме. Подпиши, иначе мы никогда не получим визу на выезд. (Вырываясь.) Отпустите! Я иду с вами…
Они уходят.
Дверь захлопывается.
Сцена 3
ФРЕЙД (один).
ФРЕЙД (потрясенный, машинально повторяет). Бумага, бумага! Анна!.. Анна…
Усилием воли пытается успокоиться. Проводит рукой по лбу, подходит к письменному столу, на котором царит рабочий беспорядок. Все еще машинально, но уже не так нервно произносит:
Бумага…
Вдруг ему что-то приходит в голову. Он снимает трубку и решительно набирает номер.
Алло! Посольство Соединенных Штатов? Говорит профессор Фрейд. Вы можете соединить меня с мистером Уайли? Да, Фрейд. По срочному делу. (Пауза.) Алло, господин посол? Это Фрейд. Только что забрали Анну… мою дочь… да, гестапо конечно! Прошу вас, сделайте что-нибудь!.. Да… обещаю… подпишу… Да, пожалуйста, перезвоните, я буду ждать!
В волнении кладет трубку и только тогда, в пустоту, добавляет:
Спасибо.
Внезапно вспоминает, о чем просили его АННА и посол.
Бумага… бумага…
Находит наконец нужный листок, садится за стол и, прежде чем подписать, перечитывает.
«Я, нижеподписавшийся, профессор Фрейд, подтверждаю, что после присоединения Австрии к Германскому рейху немецкие власти, и в частности гестапо, проявили должное уважение к моей научной репутации, я имел возможность свободно жить и работать, мне ни в чем не чинили препятствий, и у меня нет ни малейших причин для недовольства».
Со вздохом берет ручку, но вдруг его осеняет идея. Он снова окунает перо в чернила и делает приписку:
«Post scriptum. От всей души рекомендую всем и каждому поближе познакомиться с гестапо».
Затем ставит подпись и посыпает листок песком, чтобы осушить чернила.
Сцена 4
ФРЕЙД, НЕЗНАКОМЕЦ.
НЕЗНАКОМЕЦ появляется внезапно, из-за оконных штор. Как он влезал в окно, видно не было. Появление его должно выглядеть и просто, и таинственно. Одет он весьма — и даже чересчур — элегантно: фрак, перчатки, плащ, трость с набалдашником — ни дать ни взять денди на выходе из Оперы.
Он смотрит на ФРЕЙДА с явной симпатией.
Почувствовав на себе взгляд, ФРЕЙД оборачивается.
НЕЗНАКОМЕЦ (самым непринужденным тоном). Добрый вечер.
ФРЕЙД резко привстает, опираясь на письменный стол.
ФРЕЙД. Что это значит? Кто вы такой?
Молчание.
Что вам угодно?
НЕЗНАКОМЕЦ улыбается, но по-прежнему молчит.
Как вы вошли?
Все та же любезная улыбка и молчание.
Что вам тут нужно?
ФРЕЙДУ приходит в голову, что перед ним вор.
Денег больше нет, вы опоздали.
НЕЗНАКОМЕЦ (морщится). Вам лучше удаются вопросы.
ФРЕЙД. Кто вы?
НЕЗНАКОМЕЦ улыбается, но отвечать не спешит.
Наконец ФРЕЙД не выдерживает и выхватывает из ящика стола револьвер. Но тут же понимает, насколько нелепо выглядит, и потому держит револьвер в руке, не наводя на НЕЗНАКОМЦА.
(Очень отчетливо.) Кто вы такой?
НЕЗНАКОМЕЦ (беззаботно). Вы мне все равно не поверите. А от этой игрушки толку мало. (Подходит к дивану и изящно опускается на него) Давайте лучше поговорим.
ФРЕЙД (откладывает револьвер). Я не собираюсь разговаривать с человеком, который влезает ко мне в окно и не желает называть себя.
НЕЗНАКОМЕЦ. Ну, раз вам непременно так хочется…
Быстро подходит к шторам и скрывается за ними. Через две секунды входит снова, запыхавшийся, расхристанный. Завидев ФРЕЙДА — как будто только что, — бросается к нему и падает в ноги.
Сударь, сударь, спасите меня, умоляю! За мной гонятся, спасите! (Он играет превосходно.) Вон они, уже там… (Подбегает к окну.) Гестапо! Они меня видели. Заходят в дом! (Снова падает на колени.) Спасите, не выдавайте меня!
