ФРЕЙД (слабым голосом). Так.
НЕЗНАКОМЕЦ. Ну, а если так, то ты просто бредишь, ФРЕЙД. А я — всего лишь плод твоей фантазии.
На лестнице слышатся голоса и шаги солдат.
ФРЕЙД. Ни один человек не мог бы сказать мне такого, как вы только что под гипнозом.
Резкий стук в дверь. ФРЕЙД в смятении смотрит на НЕЗНАКОМЦА, словно спрашивая его, что происходит.
НЕЗНАКОМЕЦ (шепотом). Ну, отзовитесь же!
НЕЗНАКОМЕЦ быстро прячется за шторой. В тот же миг входит ОФИЦЕР гестапо.
Сцена 5
ФРЕЙД, ОФИЦЕР, НЕЗНАКОМЕЦ за шторой.
ОФИЦЕР подозрительно обшаривает взглядом комнату.
ОФИЦЕР. Долго отзываетесь! (Подает знак оставшимся в прихожей солдатам.) Продолжайте без меня.
ФРЕЙД. Где моя дочь?
ОФИЦЕР (озираясь). В гестапо.
ФРЕЙД. Скоро вы ее отпустите?
ОФИЦЕР. Видно будет. Пока что ребята с ней развлекаются. Она у вас прелесть! (Меняя тон, резко.) Вы тут один?
ФРЕЙД (через силу). Разумеется. Как видите.
ОФИЦЕР (подойдя к письменному столу). О, да вы, я гляжу, подписали документик… (Он берет со стола подписанную бумагу и прячет в карман.) Что ж, весьма разумный поступок.
ФРЕЙД. А моя дочь?
ОФИЦЕР (все еще озираясь по сторонам, словно кого-то ищет). Немного терпения! Если вы уедете, вам непременно вернут ее… мы будем только рады избавиться от еврейской семейки.
ФРЕЙД. И вы вернете ее… целой и невредимой?
ОФИЦЕР (смачно гогочет). А что? Вы еще надеетесь выдать ее замуж? (Стоя перед книжными полками, серьезно.) У меня на евреев особый нюх — я их чую не глядя.
ФРЕЙД. В самом деле? Вы и меня унюхали?
ОФИЦЕР (со смехом). А как же!
ФРЕЙД. И чем же от меня пахнет?
ОФИЦЕР (простодушно). Пахнет не от вас, а от меня, когда вы рядом.
ФРЕЙД. Чем же?
ОФИЦЕР. Говном.
ФРЕЙД (не веря своим ушам). Простите?
ОФИЦЕР. Ну да, и так каждый раз. Если я вдруг начинаю чувствовать себя жалким ничтожеством, переживать, что у меня нет и не предвидится денег, что я не нравлюсь женщинам, значит, где-то рядом угнездился и смотрит на меня еврей. Стоит оглянуться — и точно! Уж это безошибочный признак! Как только появляется еврей, так от меня идет вонь. Всегда, всегда из-за евреев! Вот и сейчас, когда я тут, у вас, когда вижу эту роскошную мебель, эти картины, обои, этот стол, все эти книги, которых я не читал, у меня перехватывает горло: я знаю, что я у еврея.
ФРЕЙД. Странно. Когда я собой недоволен, то виню самого себя.
ОФИЦЕР. Самого себя, то есть еврея — все правильно! (Упорно.) В общем, говорю же — чутье у меня, особый нюх! (Тут же, без всякого перехода, достает из кармана какую-то бумагу — из-за нее-то он и пришел.) Это вам знакомо?
ФРЕЙД не отвечает. Вид этого документа явно приводит его в смущение.
Странно, почему вы не запрыгали от радости… Наверняка же беспокоились, что потеряли… Завещание — полезная вещь… особенно в вашем возрасте… и в нынешние времена…
ФРЕЙД. К чему вы клоните?
ОФИЦЕР. Ясно к чему. Из вашего завещания я вижу, что у вас имеются банковские счета за границей. А вы нам ничего об этом не сказали — нехорошо!
ФРЕЙД (упавшим голосом). Вы меня не спрашивали…
ОФИЦЕР. Переводить деньги за кордон непатриотично. Вы обкрадываете государство… Не угодно ли вернуть все на родину? И как можно скорее!
ФРЕЙД. Эти деньги отложены для моих детей…
ОФИЦЕР. Ну вот! Как раз сейчас они очень пригодились бы вашей дочери… может, ее будут допрашивать не так пристрастно… (Вкрадчиво.) О завещании знаю я один. Если я покажу этот листочек в гестапо, могут выйти неприятности. Для вас. И для вашей дочери.
ФРЕЙД (сдается). Чего вы от меня хотите?
ОФИЦЕР. Ну, прежде всего, хорошенько поразмыслите… Уж это вы, наверное, умеете делать, профессор… (Одной рукой встряхивает завещание, другой показывает на бумагу, которую только что подписал Фрейд.) Ведь эта бумага, пожалуй что, может аннулировать вон ту, а?
В коридоре слышен топот солдат. ОФИЦЕР поворачивается к двери и кричит им:
Здесь никого нет, проверьте следующий этаж.
ФРЕЙД (машинально). Вы кого-нибудь ищете?
ОФИЦЕР. А вы никого случайно не видели? Ну и ладно… (Останавливается на пороге.) Так подумайте и решите, что вам делать. По-моему, эта история должна остаться между нами… понимаете, что я хочу сказать? (Широко улыбается.) Я зайду попозже…
Уходит.
Сцена 6
ФРЕЙД, НЕЗНАКОМЕЦ.
НЕЗНАКОМЕЦ выходит из-за шторы. Он смотрит куда-то вдаль, как будто созерцает какое-то видение.
НЕЗНАКОМЕЦ. Этот человек лжет.
ФРЕЙД (подавленный). К сожалению, он прав. У меня действительно есть счета за границей.
НЕЗНАКОМЕЦ. Он солгал про Анну. Ее не допрашивают.
ФРЕЙД (встревожено). Анна! Что с ней делают?
НЕЗНАКОМЕЦ (пристально вглядываясь вдаль). Она в гестапо, в отеле «Метрополь». Сидит в коридоре, ждет.
ФРЕЙД. Это хорошо.
НЕЗНАКОМЕЦ. Ничего хорошего. Она понимает, что если ее не допросят и она так и останется в коридоре, то вечером ее могут забрать вместе с другими евреями и отправить в лагерь… или расстрелять.
ФРЕЙД с воплем бросается на НЕЗНАКОМЦА и хватает его за воротник.
ФРЕЙД. Сделайте что-нибудь!
НЕЗНАКОМЕЦ. Надо, чтобы ее допросили.
ФРЕЙД. Действуйте же! Скорее!
НЕЗНАКОМЕЦ спокойно отстраняет его и продолжает описывать то, что видит.
НЕЗНАКОМЕЦ. Она что-то нащупывает в кармане… не могу разобрать, что это… какой-то флакон…
ФРЕЙД бессильно падает на стул.
ФРЕЙД. Я знаю, что это такое. Это веронал. Она выпросила его у Шура, моего врача. Хотела, чтобы мы вместе покончили с собой.
НЕЗНАКОМЕЦ (на миг отрываясь от созерцания). Она вам это предлагала?
ФРЕЙД. Да.
НЕЗНАКОМЕЦ. И что вы ответили?
ФРЕЙД. Что нацистам только этого и надо, а значит, делать этого ни в коем случае нельзя.
НЕЗНАКОМЕЦ (снова углубляясь в созерцание). Пока что она просто сжимает флакон в руке, для успокоения. А теперь подносит руку ко рту и… (Громко смеется.)
ФРЕЙД. Что она делает?
НЕЗНАКОМЕЦ (сквозь смех). Прокусывает себе запястье… ага, вот пошла кровь!
ФРЕЙД (вне себя от волнения). Что такое? Что с ней?
НЕЗНАКОМЕЦ отрывается от видения, словно выключает какой-то аппарат.
НЕЗНАКОМЕЦ. Отлично, все идет как по писаному.
ФРЕЙД. Что?! Что там происходит?!
НЕЗНАКОМЕЦ (скороговоркой). Сбежались гестаповцы. Такие, как они, преспокойно уничтожат миллионы людей, но никогда не оставят без помощи женщину, если она поранилась до крови, какой бы пустячной ни была царапина. Анна добилась своего — привлекла к себе внимание, и сейчас ее допросят. Не беспокойся за свою дочь, дорогой Фрейд, она у тебя умница…
ФРЕЙД потрясен рассказом.
ФРЕЙД. Я… я… мне кажется, я могу вам верить.
НЕЗНАКОМЕЦ утвердительно кивает. Улыбаясь подходит к ФРЕЙДУ, берет его за руки и ободряюще их пожимает. Но слова его плохо сочетаются с добродушной улыбкой.
НЕЗНАКОМЕЦ. Пятьсот самоубийств в Вене за последний месяц. В основном евреи.
ФРЕЙД. Откуда вы знаете?
НЕЗНАКОМЕЦ. Из газет. Нацистские власти опубликовали крохотное опровержение: дескать, слухи преувеличены, добровольно ушли из жизни не пятьсот, а только четыреста восемьдесят семь человек. Эти господа во всем любят точность.
В вестибюле снова раздаются шаги солдат и голос ОФИЦЕРА, выкрикивающего приказания.
ФРЕЙД (в страхе). Вот он! Что я ему скажу? Если соглашусь, у нас не останется ни гроша.
НЕЗНАКОМЕЦ. Измени расстановку сил.
ФРЕЙД. Каким образом?
НЕЗНАКОМЕЦ берет со стола фотографию и протягивает ФРЕЙДУ.
НЕЗНАКОМЕЦ. Воспользуйся вот этим.
ФРЕЙД. Этой фотографией? Что от нее толку? Что мне ему сказать? Останьтесь со мной!
НЕЗНАКОМЕЦ. Ну-ну, дорогой мой Фрейд, не будь ребенком. Теперь-то уж, кажется, мог бы не сомневаться.
ФРЕЙД. Останьтесь, пожалуйста! Поговорите с ним!
НЕЗНАКОМЕЦ. Это просто смешно! Да он меня и не увидит. Сегодня я видим только для тебя.
Сцена 7
ФРЕЙД, ОФИЦЕР, НЕЗНАКОМЕЦ за шторой.
При появлении ОФИЦЕРА НЕЗНАКОМЕЦ быстро прячется. ФРЕЙД все еще держит в руке фотографию, которую дал ему НЕЗНАКОМЕЦ.
ОФИЦЕР. Итак, профессор Фрейд, вы подумали?
В присутствии гестаповца к ФРЕЙДУ мгновенно возвращается самообладание, хотя он по-прежнему не знает, что делать.
