Говоря о стихах, некоторые принимают за поэзию рифмованные предложения. Разубеждать их в этом совершенно бесполезно. Но, когда у меня уже совсем сводит скулы от написанных «собратьями по перу» несуразностей, я выдаю на гора пародии. Иногда я читаю их на своих творческих вечерах, но чаще они используются моими знакомыми на театральных капустниках в качестве анекдотического чтения. Морализировать по поводу коверканья русского языка и его уничтожения я не стану по одной простой причине – для меня это слишком больная тема.
Вторая моя бабушка, Евгения Ивановна Тимофеева, отцова мама, несмотря на своё дворянское происхождение, была заслуженной учительницей словесности РСФСР. Предать её память я не могу, вот потому не молчу и борюсь доступными мне средствами с немтырями, кичащимися своей катастрофической словесной безграмотностью.
Иногда я слышу: «Почему ты пишешь пародии на плохие стихи, они сами по себе – пародии?!» Дело в том, что хорошие стихи пародировать совсем не хочется, особенно, если творец их почил в бозе и не может ответить тем же. А вот авторы плохих стихов, по большей части, находятся в «святом» неведении, что их рифмовки плохи или совсем никуда не годятся, – как раз напротив. В частности, пародируемые мною поэтцы гордятся своими виршами и рекламируют себя, как классиков мировой литературы. Что делать, наверное, и впрямь наступил век дилетантов и их «толерантности» к извращенцам. Куриный помёт на грунтованных холстах в наше время тоже кто-то считает картинами, продавая и покупая это дерьмо за бешеные деньги… Человечество научилось нажимать на кнопки и потеряло часть своего мыслительного аппарата, поэтому мне иногда говорят, что стихи мои сложны для понимания, так как насыщены старинными, а потому, непонятными словами.
Голубчики мои, русский язык – это бриллиант среди жемчужин, забыв его или исказив до неузнаваемости, мы, славяне, превратимся в дарвиновских приматов, чего мне лично не хотелось бы. Вот умру, делайте, что хотите, а пока позвольте мне творить то, чем единственным я богата, не скопив за свою жизнь ничего, чем могла бы похвастаться перед миром, алчущим денег и славы.
Тимофеева Наталья. Март 2013 года.
Волны времени
«…И не с кем словом перемолвиться…»
…И не с кем словом перемолвиться,Здесь только вьюги да ветраС вечерней зори хороводятсяВ кудели снежной до утра.
А утром застит взор сияниеОт необъятной белизны.Хранит неведомое знаниеИзгиб серебряной волны
Под спудом тяжести немереной.Покровом клади снеговойЗима засыпала уверенноНевероятный берег свой.
Где есть границы этой вольницы,Мне даже в мыслях не объять.Я вновь от дома до околицыИду с собакою гулять.
Рыжухе маленькой не терпитсяНа длинных лапах смерить пух,Она в снегу юлою вертитсяИ перевесть не хочет дух,
Вздымая лёгкое пуржение,То взвизгнет, то подпрыгнет вверх…И я до головокруженияЛюблю пушистый этот мех,
Что чистой влагою холодноюНа ласку отозвался рукИ белизною благородноюУкрыл в молчанье всё вокруг…
«На окнах искры драгоценные…»
На окнах искры драгоценныеГорят в морозных витражах,А на дворе снега степенныеЛетят, растя, как на дрожжах,Сугробы, крыши и поленницы,Вздымая стены вдоль дорог…Зима-волшебница не ленится.Пичуги малой голосокС утра мне благовестит тоненько,Стучит синица по стеклу.Мелькнули на дороге дровенки, —Бежит лошадка по селу.И всколыхнулись потаённыеВновь умиленье и печаль,И времена самовлюблённыеНисколько сделалось не жаль.Пусть где-то кружат оглашенныеМашины, люди, города, —Места глухие и волшебныеЯ не забуду никогда.И на чужбине неизведаннойИ славной дивной красотойНе город вспомню, – заповеданныйВот этот угол всесвятой,Где словно святочные пряникиСидят на ветках снегири,Да спит под снегом домик маленький,А в окна плещет свет зари…
«Звёздный смех рассыпан по поляне…»
Звёздный смех рассыпан по поляне,В лапах елей путается свет,Можжевельник в небо ветви тянет,На тропинке – одинокий след.
А в сосульках луч играет рдяный,Капли солнца тоненько звенят,Ветерок шарахается пьяный,На пути морозя всё подряд.
Только треск в округе потаённый,Только дым кудрявится из труб,Только ветер, солнцем опоённый,Достаёт дыхание из губ.
Я иду по бровочке дорожной,Звуки мира тонут в тишине,И летят снежинки осторожно,Ластясь с тихой нежностью ко мне.
«Театр теней, – движение и звук…»
Театр теней, – движение и звук,Неясный фон и чёрное скольженьеПо мановенью неизвестных рукЗа пеленою снега, – наважденье,Иль этой зимней ночи колдовствоНазначено земле во искупленье?Как безутешно вьюжное вдовство,Её тоски декабрьской исступленье,Когда она, не зная, где пределРазгула тьмы и ветреного буйства,Кочует в поле белая, как мел,И охлаждает кровь и гасит чувства,Шепча свои заклятья с ветром в лад,И только лес, как тень, скользит за нею…А где-то ёлки празднично горят,Но никому не светят и не греютПросторов этой грешной стороны.Театр теней – движение и звуки…Как неподъёмна боль моей страны,Как много ей досталось слёз и муки!А Новый год – лишь символ в облацех,В чумном бараке пьяная гулянка.Цеховикам у власти – нервный смех,А дуракам под властью – спозаранкуПохмельный абстинент вкусить сполнаИ жить сначала, как и прежде было…Вновь плещет вьюги резвая волна,Вновь телевизор источает мыло,А гусь в духовке пахнет чесноком…Змея ползёт, голов своих не пряча…Театр теней приветствует молчкомВсех зрителей наивных наудачу.
«По ледяной беспамятной равнине…»
По ледяной беспамятной равнинеРассыпал ветер чёрное зерноОльховых шишек, на берёзах – иней,В цветах сурьмяных банное окно.
В снегу следы глубокие цепочкойОставил мне неведомый пришлец,И вышил ворон крестовидной строчкойСтупени заметённые крылец.
Приветно блещет утреннее солоНеяркого луча, пушистый сонПрипорошил накатанный просёлокИ взял деревню целую в полон…
В кормушке птичьей гомон, токовище,Крылатый шум, возня, мельканье глаз…И только ветер бесприютный рыщет,Взметая колкий по-над лесом газ.
«Как чёрный лёд, мерцает ночь…»
Как чёрный лёд, мерцает ночь,Попав в лампадное сияньеЛуны неполной. ПревозмочьЕй невозможно расстоянье,
Соединившись с пустотойЗа гранью видимого света.Она и грешной и святойСтать успевает до рассвета.
Дыханье мерное еёНесложно распознать глазами,Услышать, как мороз куётЗемному лону под парами
Кольчужный пояс, серебраНа труд свой ратный не жалея.И раздувают мех ветра,Над зимней кузней свирепея…
«Король касаний, ветер долгоногий…»
Король касаний, ветер долгоногий,Опять ты землю раскачал подвздох!Кривой сосулькой светоч мой двурогий —Тихоня-месяц стаял и иссох.
Царапаясь, за полог зацепился —За чёрный продырявленный навес,И свет невзрачный холодно пролилсяИ вмиг за тучей байховой исчез.
Куда деваться от печали вещейВ распадке жизни, если ясен путь?Вновь равнодушно звёздный ковшик плещетСыпучий иней, и зовёт уснуть…
«Мой зимний сон записан на снегу…»
Мой зимний сон записан на снегуСледами птиц, мистическим сияньем…Но соловеет ветер на бегу,Под южным молодея обаяньем.
Что после сна? Налипнет льдистый шлейфНа ветви, почерневшие от горя?Ворона на колодце дамой трефУсядется, раскаркавшись в миноре?
Опять дорога речкой потечёт,Ввергаясь в непролазное распутье,А после вдруг наступит Новый годС невероятно пошлой телемутью?
Чему-то будет радоваться люд,Пуская фейерверки и петарды,И год пришедший «новым» назовут,И будут счастью несказанно рады,
Что нет войны, что есть еда и хлеб,Что обокрали вновь, но не до ниткиДебил с бандитом, милостью судебСтране наддав дуэтом под микитки?
Не слёзы ли – декабрьский этот дождь —Земли, уставшей от вранья и драки?Он сам похож на каверзную ложь,Среди зимы в ночном пролившись мраке.
***
Сквозь паузы ветра звучит одинокая нота, —Плывёт через сумерки голос вечерней зари,Как будто бы ищет в холодной пустыне кого-то,Способного вместе с туманом в пространстве парить.
И домною плавит величие грёз колокольня,А колокол, словно дитя, торопливо речист,И чёрной неведомой птицей над пажитью дольнейЛетит пономарь, как и ветер, упрямый солист.
Он в ряске крылатой, и руки его не одеты,Они – тоже птицы, в верёвочных бьются силках…И в сумерках звук с колокольни, как проблески света,Сквозь паузы ветра звенит и звенит в облаках…
Романс с тишиной
