Она дышала, выглядела странно — в одежде, вряд ли она купалась. Платье было простенькое, дорожное, из грубой ткани. Украшений у нее при себе не было, и Лин Ху уже подумал, что девушку ограбили, когда наткнулся на тугой кошель в поясе. Сразу стало неудобно и неловко — будто это он ее ограбить хотел. Еще при девушке обнаружилось несколько мелочей, которыми обычно пользовались заклинатели. Хотя одежда была самой обычной, не похожей на клановую. Убедившись, что девушка жива и не ранена серьезно, понес ее выше по холму от реки — туда, где он жил.
Дом был новым и еще пах свежим деревом. Необжитый и одинокий — единственный на многие ли вокруг. Он был больше хижины, но меньше богатого поместья. За домом располагалось небольшое вспаханное поле, в котором пока лучше всего росли сорняки. Со всех сторон же его обступал лес — деревья заканчивались у самого входа, склонялись над грядками, а в ветреные ночи царапали крышу дома. Сюда не вело троп, кроме той, что он протоптал сам для себя. Но в доме хватило бы места для семьи, так что и для раненной нашлась пусть не кровать, но лежанка у окна. Положить ее в свою кровать отчего-то не решался — словно этим мог как-то оскорбить девушку. Переодеть — другое дело. Одежда была мокрой и холодной, тяжелой. Лин Ху заменил ее своей, легкой. Для верности укутал девушку одеялом. Никаких ран на теле не было, дышала она хоть и хрипло, но размеренно. Решил, что стоит просто оставить ее так — в тишине, в сухой одежде и в покое, и тогда все само как-нибудь придет в норму.
Поговорить и простого человеческого присутствия хотелось, но в то же время оно пугало. Он представлял себе образцовую сцену, в которой девушка благодарит его, принимает помощь и становится ему хотя бы другом. Но понимал, насколько мечты далеки от реальности и боялся, что все пойдет по худшему пути, а этих «худших» он мог представить себе сколько угодно. Все это он обдумывал, пока развешивал сушиться одежду и, только закончив, понял, что предварительно ее стоило бы и постирать. Сообразил, потому что уставился на большое пятно грязи.
В последний раз в город он выбирался недели две назад и с тех пор людей не видел. В городе почти ни с кем не общался — не хотел выдавать того, что находился тут. Единственный, с кем удавалось поговорить — это с посланником от отца. Посланник приходил раз в месяц — получал отчет о том, как идут дела. Привозил все, о чем Лин Ху просил, будь то еда, деньги, одежда, лекарства, ростки. Но и посланник был блеклым, лишенным эмоций. Да и говорил, как с пустым местом.
Все это так непривычно. Раньше вокруг все время находились люди. Невозможно было до конца остаться одному. Стоило вскрикнуть — и тут же прибегали спросить все ли в порядке и узнать, что происходит. Здесь он в первые дни орал так, что сорвал голос. Орал от досады, от накопившегося внутри, от невысказанного. Изрубил несколько деревьев. Позже выкорчевал пни и расширил грядки. Тогда полегчало и стало казаться, что и так жить можно и ничего страшного в этом нет. Со временем появится другая цель, со временем он поймет, чего хочет от новой жизни. Даже если в родной клан больше невозможно вернуться — Лин Ху найдет другой путь, свой путь. В конце концов не собирался же он там провести всю свою жизнь.
Хотя кого он обманывал — собирался.
Лин Ху не был наследником. Клан должен был, да и теперь тем более достанется старшему брату. Лин Ху видел себя в будущем его помощником, соратником. Да просто талантливым заклинателем. Но тут, в глуши, оказалось, что когда вместо тебя не готовили, не стирали, не убирали, не выращивали и не ловили еду — то времени на тренировки практически не остается. И то, что удавалось уделить, шло в ущерб сну. За то время, что он жил тут, он убавил в весе. Лин Ху уставал больше, чем раньше от тренировок. Потому что усталость от тренировок была приятной — она вела к чему-то, в ней был прогресс. Он понемногу становился сильнее, выполняя все указания учителя. Он чувствовал развитие. Теперь же он застрял в каком-то бесконечном колесе, где нужно было крутиться каждый день просто чтобы не остаться голодным зимой, чтобы поесть днем рыбы, а не одного только риса. Все, что он делал в последнее время — это пытался смириться. Пытался принять, что жизнь теперь будет такой. Отсюда и до самого конца, потому что с таким развитием бессмертия ему не видать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Еду он этим вечером готовил для двоих, но вышел для этого на улицу. Во-первых, потому что не хотел беспокоить больную дымом, во-вторых от неловкости. Лин Ху знал — остался бы дома, ловил бы каждый вдох или болезненный стон с той стороны, ему не было бы покоя. И, закончив с приготовлением еды, он почти был готов, что вторую порцию никто так и не тронет. Важным было просто оставить для нового человека еду, чтобы не думать о том, останется ли голоден гость.
Начинало темнеть, и обратно в дом Лин Ху вернулся уже в сумерках. Вошел осторожно в дверь, держа в руках поднос. Тут же ощутил опасность, но не смог заставить себя ни ударить, ни уронить поднос — лезвие ножа пощекотало шею сзади и тоже не атаковало.
— Ты кто? — спросил женский голос. — Зачем меня сюда притащил?
— Я просто живу тут. Нашел тебя вечером, когда проверял сети — тебя принесла река… К сожалению, обстоятельства сложились так, что мне пришлось тебя переодеть. Но не волнуйся, я никому не скажу, что видел тебя… что переодевал тебя. Ты можешь не волноваться за свою честь.
Она вздохнула, дыханием пощекотав его затылок, нож убрала.
— Это же просто тело. Кому какое дело? — произнесла она, выходя вперед. Теперь девушку можно было рассмотреть, потому что она была одета и в сознании. Она оказалась настолько красивой, что он задумался — не притащил ли в дом оборотня вместо девушки. Слишком смелая, открытая. Белая одежда была всего на два тона светлее ее кожи. Брови вразлет, нахмуренные. Черные волосы, сейчас кое-как завязанные в спешке в высокий хвост без изысков. Для девушки непривычно бледные губы и грудь небольшая, но приятного ровного изгиба. За последнее наблюдение сам себя отругал — все-таки отсутствие тренировок в должном объеме, да и простого человеческого общения сказывалось. К тому же девушка выглядела его ровесницей, ей тоже было лет шестнадцать плюс-минус. Это все казалось идеальной ловушкой — пока он тут, в уединении, к нему попадает прекрасная девушка, скорее всего тоже из заклинателей, одного с ним возраста. Она в опасности, ей нужны еда и кров, он не смог бы ей отказать даже точно зная, что это оборотень. Но пока что для себя решил — к готовке он ее не подпустит. Мало ли, что можно в еду подсыпать.
— Я… приготовил, — он чуть приподнял плошку с рисом, еще более неловко пригласил: — Может, поедим? Или ты мне не доверяешь?
— Почему же? — спросила она и перехватила выразительный взгляд в сторону ножа. — Я… за мной погоня. Мне нужно было только убедиться, что я тебя не знаю и что не они тебя послали.
В доме был столик — небольшой, на одного, но две миски на нем можно было разместить. Все, что он смог сделать — посыпать рис травами, потому что ничего из овощей еще не созрело, а вместо рыбы в сетях оказалась девушка. Сам он ничего не имел против такой еды, но перед чужим человеком было неловко. И все же недостаточно неловко, чтобы залезать в запасы.
— Кто тебя преследует? — спросил Лин Ху. Она сначала прожевала, ответила: «Заклинатели» — и отправила в рот новую порцию риса. Ела не очень аккуратно, но пережевывала с трудом.
— За что?
— Я от них сбежала, им это не понравилось… Давно не ела… ничего ужаснее… Ты тут недавно один живешь?
Аппетит сразу отбило. Да, Лин Ху и сам чувствовал, что рис был недоваренный, но при этом рыхлый снаружи, слипшийся комками. Сам по себе не особо вкусный и даже приправы это не исправляли. Он отставил тарелку, положил на стол палочки и, глядя вниз, упрекнул:
— Я тоже заклинатель… Знаю, что не похоже, но… у меня не всегда получается готовить хорошо, это верно, но… — Лин Ху почувствовал, как внутри нарастала обида, раздражение. Настолько сильное, что готов был отобрать у нее еду, раз ей не нравится. Возможно, договорив так и сделал бы, но девушка внезапно смягчилась, неловко призналась:
