мере, дольше, чем на один-два дня.
Не знаю, что там у моего отца за дела с криминальным миром, да и знать не хочу, но теперь расхлёбывать эту кашу предстоит мне одной. Имя, упомянутое «Чёрной королевой», не было таким уж незнакомым.
Дмитрий Максимович, вероятно, имел фамилию Ледовский. И если это так, я крепко влипла. В моём присутствии отец как-то упоминал о нём. Вскользь и с неприязнью, как говорят об огромном питоне. Я бы даже сказала с холодной, бессмертной ненавистью.
Я тогда спросила у дяди, о ком идёт речь, и он ответил, что это один из теневых боссов криминального столичного мира.
Официально он какой-то там бизнесмен, владеющей небольшой фирмой по финансовой аналитике, бывший подающий надежды математик, решивший оставить карьеру учёного ради денег. Я не вникала, монстр, и так понятно, как оказалось, совершенно напрасно.
Всё это пронеслось в голове, пока я наскоро обмылась под душем. Голову решила не мочить, не хотелось предстать перед противником похожей на мокрую курицу. Многие обманывались, глядя на мою внешность хрупкой дамы и имея в виду профессию. Так я добра к животным, не к людям. И потом не надо забывать, чья я дочь!
Вышла я из ванной минут через десять после того, как зашла, так и не найдя подходящего предмета, который можно использовать в качестве орудия самозащиты. На письменном столе у окна уже стоял поднос с двумя тарелками. Каждая была накрыта серебряной крышкой, но обратила внимания я вовсе не на это.
На плоской белоснежной тарелке для десерта лежала чёрная роза, чей короткий стебель с острыми шипами был заботливо обёрнут бумажной салфеткой.
И записка, написанная чётким почерком с лёгким наклоном и сильным нажимом: «Добро пожаловать, Алиса, в моё Зазеркалье!»
* * *
Алиса в Зазеркалье. Хорошо, что не в Стране Чудес!
Я отбросила записку, словно она была пропитана ядом. И к розе не притронулась, зато к обеду приступила без стеснения.
Можно было, конечно, разыгрывать карту оскорблённой невинности и в знак протеста поморить себя голодом, но это было просто глупо. Разумнее поесть, пока представилась возможность.
Надеюсь, они туда ничего не подсыпали? Только подумала, проглотила кусок и продолжила есть. Не подсыпали, я нужна им живой и вполне способной связать двух слов. В романах пишут, что жертву похищения просят сказать несчастному отцу пару слов в трубку.
И я скажу! Обвинять никого не стану, это всё потом. В мыслях не заметила, как проглотила всё, что было на тарелке.
Обед был вполне сытным: первое, сырный суп, и второе — пюре с котлетой. Дома я ела гораздо большими порциями, проблема лишнего веса никогда не стояла передо мной, за что мачеха за глаза называла меня ведьмой, но здесь не мой дом. И не мои правила.
Я решила выбрать единственно верную стратегию: попытаться пережить всё это с наименьшими потерями. И вскоре небо или судьба показали мне, что я сделала правильный выбор.
Плыви, Лиза, по течению, ориентируйся по ходу!
Через полчаса дверь открыли и впустили горничную в белом переднике. Она была немолодой, несимпатичной и молчаливой.
Положила на кровать пакет, завёрнутый в шуршащую упаковочную бумагу, похожую на ту, что используют хозяйки для выпечки, взяла поднос и вышла, едва на меня взглянув.
Она скорее напоминала надзирательницу, а не горничную, приставленную обслуживать меня, но сейчас меня мучило любопытство, поэтому о прислуге я вскоре позабыла.
Развернула пакет и увидела аккуратно свёрнутое, вполне скромное, платье-футляр чёрного цвета. Внутри оказалась ещё одна записка, напечатанная на компе: «Будьте готовы к пяти».
Вздохнув и оглянувшись на запертую дверь, я начала переодеваться так быстро, как могла. Неприятно было бы, если бы кто вошёл и увидел меня полуголой.
Не то чтобы я стеснялась, но это мой личный пунктик: я не раздеваюсь перед незнакомцами. Даже если так вышло случайно, понимание, что на меня смотрят, вызывает тошноту.
Итак, я была готова значительно раньше заявленного в записке срока. Что мне ещё было делать? В шкафу пусто, под кроватью тоже нет ничего, что помогло бы сбежать.
В ванной и туалете — аналогично.
Делать было нечего, поэтому я села в кресло, которое специально подвинула напротив двери, и приготовилась ждать.
Наручных часов, слава богу, меня не лишили.
Ровно в пять, когда я уже передумала всё, что скажу в глаза похитителю, дверь открылась, и та самая горничная, которая принесла пакет с платьем, показала рукой, что пора на выход.
Я поднялась как можно с более спокойным видом, а душа у самой в пятки ушла. Вдруг появилось невесть откуда взявшееся чувство досады: ну что я скажу этому всесильному Ледовскому? Станет ли он меня слушать?
Говорить с монстром, по правде, не было желания. Ничего от меня не зависит. Вот и буду помалкивать, чтобы руки выкручивать не начали.
Я обернулась на двух амбалов, следующих за мной по пятам и тяжело вздохнула. Да, Лиза, молчать — верная тактика.
Пытать, конечно, меня не станут, я ничего не знаю о делах отца, скорее выступаю гарантом выполнения им определённых обязательств, но вести себя как истеричка означает подвергнуться лёгкому насилию.
Возможно, они только этого и ждут. Эх, в романах всё кажется приключением, а я попала в самый настоящий триллер.
— Направо, — бросила через плечо горничная. Голос у неё тоже был хриплый, неприятный, как и манера поведения.
Так, надо вести себя тихо. Не высовываться.
И только я успела прийти к такому заключению, как коридор закончился, и мы оказались у крепкой дубовой двери.
— Входите, вас ожидают, — горничная выразительно подняла белёсую бровь.
Я постучалась и, не дожидаясь ответа, вошла.
Это была гостиная, выполненная в викторианском стиле. По крайней мере, такой интерьер я видела в сериалах о Британии девятнадцатого века. Но разглядывать книги и массивные кресла мне было некогда.
— Доброго вечера, Елизавета! — высокий и подтянутый мужчина, сидевший до этого на диване, поднялся навстречу.
Он был ещё довольно молод и хорош собой, хотя и внешность не лишена недостатков: слишком
