мысли о шутке в моей голове не было. Книга в лисах, которую я запросила, считалась раритетным изданием, достать которое считалось большой удачей.
А удача в заточении мне не помешает. И в стационаре в Москве у меня остался лисёнок. Я честно не представляла, как его лечить.
Как собаку, не годилось. Капельницы не помогали. Вот и воспользовалась случаем.
Конечно, Егорыч — ветеринар опытный, как он говорил сам про себя «ещё коровам успел хвосты покрутить», справится. Но на будущее такие знания не помешают.
И было ещё одно: Ледовский назвал меня «Алисой», мне показалось, что это знак свыше. Надо почитать о лисицах. Лиса Алиса — ассоциация ещё родом из детской сказки.
А Дюма? Мне тоже показалось это забавным и романтичным. История о мужественном заключённом неприступного замка Иф, который смог не только сбежать, но и сделать себе состояние, а потом искусно отомстить обидчикам, казалась хорошей сказкой в моём положении. Гораздо лучшей, чем репортажи о неопознанных трупах в «Дорожном патруле».
До позднего вечера я мерила комнату шагами, осмотрев каждый её угол на предмет чего-нибудь полезного. Ожидаемо, никаких шпилек или булавок в ней не было.
Да даже если бы я их нашла, это только в фильмах легко открыть замок с помощью подручных средств, а в жизни всё иначе.
К тому же и руки у меня не из того места растут, так любил говорить отец, а мачеха вторила ему, музыкально посмеиваясь.
А ещё я много думала. Может, Ледовский прав, и отец как-то передал мне знак, намекающий на код от банковской ячейки.
Он обожал шарады и загадки, вполне в его духе было бы снабдить меня частью ключа и сделать это так, что я бы ни за что не догадалась, каким сокровищем обладаю.
Думать вскоре надоело. Ничего я не знаю. Лучше решить, как бы скорее донести это до моего тюремщика с таким ледяным взглядом бывалого воина, что у меня ноги подкашивались всякий раз, когда я гадала о том, чтобы ему сказать. Чтобы сразу не прибил и не проявил жестокости.
Если он ещё и садист, то моя жизнь в ближайшие недели станет весьма печальной. А если не садист, а… Тут мои мысли прервали.
Ключ в замке снова повернулся, и на пороге в сгущавшихся сумерках появилась Варвара. Её белоснежный передник сверкал как свет ложного маяка. Стоит поверить, что она может помочь, как гибель неминуема.
Так свет губит корабли, плывущие на его призыв и разбивающиеся о камни. Да, похоже, я слишком впечатлительна и романтична!
— Хозяин желает вам доброй ночи! Вы что сидите в темноте, здесь свет есть, — и, поставив поднос с чайничком для заварки и фарфоровой парой из чашки и блюдца на стол, она подошла к стене и щёлкнула выключателем.
— Дмитрий Максимович просил передать и это.
Я раскрыла глаза, зажмурившись за секунду до этого от яркого света, и увидела два томика Дюма с тем самым романом, о котором я просила.
— Другая книга будет доставлена завтра.
— Спасибо. Поблагодарите Дмитрия Максимовича за одолжение, которое он мне сделал, — начала было я с улыбкой, заметив на подносе цветок белой лилии.
Не забыл, значит, что я не люблю розы!
— Вы сами сможете его поблагодарить за завтраком. Он будет здесь около семи часов утра. Я приду за вами, — Варвара говорила учтиво, но что-то в её тоне заставило меня насторожиться. Наверное, злорадные нотки, то и дело прорывающиеся через напускную угодливость.
— Хорошо, спасибо, — сухо ответила я. И то правда, зачем я стану благодарить человека, который лишил меня свободы и привычной жизни! Да ещё смеет угрожать!
Варвара сделала знак кому-то стоящему за дверью. Им оказался Виктор.
Он вошёл, снова поздоровавшись и держа в руках лопату. Новую, с гладкой светлой ручкой и блестящим черенком. Не хватало только ценника!
— Что это? — спросила я спокойно, стараясь казаться невозмутимой, хотя это и давалось мне с трудом.
— Там записка есть, — смущённо ответил охранник и хотел добавить что-то ещё, но под взглядом горничной сник и пожелал спокойной ночи.
Стоило им обоим удалиться, как я ещё некоторое время сидела на месте, нервно сжав колени, и прислушивалась к затихающим шагам в коридоре. Закрыла глаза, попыталась восстановить дыхание и успокоиться.
И лишь потом решилась посмотреть содержимое записки, обёрнутой и закреплённой резинкой вокруг толстого черенка.
Я долго возилась с последней, пришлось её разорвать, и скорее расправила на коленях смятый клочок бумаги.
На нём ровным почерком траурными чернилами было написано: «Не надорвитесь, Алиса».
3.1
«Ледовский, определённо, садист», — промелькнула первая мысль, когда смысл прочитанного дошёл до меня.
Мало того что намекает на исход моего дела, если я не стану покладистой и разговорчивой, так и издевается. Хочет заставить меня копать собственную могилу?
Впрочем, он же не думает на самом деле, что я смогу управляться с лопатой? Нет, здесь иное.
Издёвка. Решил, что раз я Дюма попросила, значит, план побега разрабатываю. Не всерьёз, конечно, решил, а так, посмеяться захотел.
Заснула я быстро, как и все люди с чистой совестью. Скрывать нечего, ничего не знаю, зато при случае спрошу у хозяина дома, кто же такой умный ему эту идею подкинул. О том, что я знаю, где хранятся документы отца.
Мачеха? Вот она меня точно недолюбливала. Но откуда бы у неё связи с Ледовским? Соня хоть и умна, да не роковая дама. С тем я и заснула.
А утром одела то, в чём была вечером, и спустилась по первому зову. Даже хорошо, что Ледовский больше не присылает мне нарядов, потому что это обязывает.
Не хочу быть ему обязанной. Тем более со стороны похитителя это совсем не жест вежливости и доброго расположения.
Увидев меня, он указал на стул по правую руку. Мы снова оказались в просторной столовой, но выглядела она не так мрачно, как накануне вечером.
На столе в маленькой вазочке стоял букет ландышей. Надо же,
