чего от неё ждать? Никто не помнил смурную бабу Лину иной.
Рута побежала к колодцу. И пока набирала воды, пока несла её домой, всё думала и думала про слова ворчливой бабки. А когда пришла, отыскала два ошейника в кладовке и попросила отца приладить пару цепей к стене овчарни.
К вечеру Рута по-праздничному распустила волосы, надела алый сарафан, расшитый лазурными васильками, вплела в кудри синие ленты. А когда вышла во двор, отец уже прикрепил цепи к скобам.
Руте не пришлось даже звать волков: оба поджидали у крыльца и, увидав её, вскочили, потешно склонили головы в разные стороны, таращась на невиданный наряд. Тощенький, как всегда, подбежал первым, Рута потрепала его по жёсткой холке.
— Ну ты и вытянулся, разбойник, — сказала она ласково.
Волки потрусили за Рутой к овечьему загону. Там они переглянулись, не понимая, чего от них хотят. Рута присела на корточки, заглянула каждому в глаза, не по-звериному умные.
— Уходите, — тяжело уронила она. — Иначе я посажу вас на цепь. И никуда вы не сможете бегать, понимаете? Понимаете вы, дураки мои любимые?
Волки по-прежнему стояли и смотрели на неё.
— Бегите отсюда, — шепнула Рута, а потом резко распрямилась, топнула ногой. — Бегите! Кыш!
Ни один не шелохнулся. Крепыш даже шею сам подставил.
— Что же вы за волки такие? — грустно улыбнулась она и застегнула ошейник.
Когда вся семья ушла на праздник, волки приняли человеческий облик. Первым обернулся Арен. За один людской год он стал широкоплечим юношей и даже сидя был на целую голову выше конуры. Следом превратился брат — этого сколько ни корми, а как был тощим, точно жердь, так и остался.
— Слышишь, песни поют? — заговорил Арен, глядя на зарево костров, пляшущее вдалеке над деревенской площадью.
— А пойдём и мы? — предложил Иль, ловко стаскивая ошейник.
— А пойдём!
Обычно братья по ночам гуляли в лесу — на пустых деревенских улицах быстро бы чужаков заприметили. Другое дело — сегодня! Вся деревня высыпала на площадь. Как на такое не посмотреть? А уж двум парням затеряться в весёлой хмельной толпе легче лёгкого. Чем ближе подходили Иль и Арен, тем жарче, тем светлее становилось. Будто в деревне разгорелся прожорливый пожар. Только вместо страшных криков — смех и бойкие песни, а люди носятся не с вёдрами, а с цветами и лентами: распаляют веселье.
— А что, если она нас увидит? — вдруг спросил Арен, но Иль знай улыбался смешливым девушкам в венках.
— Разве ж она поймёт, что это мы?
— Мы поклялись, — напомнил ему Арен.
— Что она нас людьми не узнает. Так и не узнает ведь!
И правда, в Ночь Костров самих лесных духов приглашают погреться у огня. Так почему бы сегодня не появиться двум чужакам да не поплясать вместе с людьми? Только на душе у Арена всё равно было неспокойно. Ведь если Руте приглянется один, то для второго это обернётся бедой.
Деревенскую площадь братья едва узнали. Точно дурнушка надела нарядный сарафан, подкрасила свёклой щёки и стала вдруг прехорошенькой. От дома до дома, от дерева до дерева, подобно рукам неразлучных влюблённых, тянулись цветочные гирлянды, в кронах, как в девичьих косах, пестрели цветные ленты. И повсюду, куда ни глянь, полыхали весёлые костры. Манили пылающими ладонями, пели треском поленьев, вместе с деревенскими зазывая духов разделить людской праздник.
Иль и Арен только и делали, что глазели по сторонам. Девушки в нарядных сарафанах, детишки в разрисованных берестяных масках, получившие дозволение хоть в одну ночь безнаказанно шалить, и звуки разудалой музыки казались братьям самым настоящим волшебством. К Арену вдруг подбежала ряженая девочка и шлёпнула его по льняной рубахе пятернёй, перемазанной синей краской.
— Эй! — возмутился он, поймав запястье маленькой хулиганки.
— Я — дух, — серьёзно сказала она, — мне можно.
Арен улыбнулся и наклонился к девочке:
— Ах, вот как… Что-то тебя не помню, а я всех духов по именам знаю.
— Врёшь, — обиделась малышка.
— Ничуть. Вот слушай: дядюшка Оро, Безголосый Ю, Белая Инн…
Иль толкнул брата в бок, но тот только отмахнулся. Что эти имена для девочки?
— Пойдём! — девочка вдруг решительно подхватила Арена под локоть и потащила за собой.
Он хотел было воспротивиться, но тут к Илю подбежала тоненькая девушка в белом сарафане и, смеясь, закружила-затанцевала. Вот она, Инн, вечная невеста. Тоже пришла на праздник посмотреть. Решив, что теперь брат один скучать не останется, Арен позволил маленькому духу увлечь себя на другую сторону площади.
Толпа будто пыталась всю дорогу их разлучить: то пробегут мимо, толкаясь локтями, ребятишки, то шатнётся прямо на Арена пьяный от вина и смеха крестьянин, то осмелевшая девица попытается отобрать видного парня у маленькой проводницы, но девочка держала крепко. Наконец малышка остановилась и заявила:
— Вот, нашла! Сейчас я вас свяжу.
Только теперь Арен увидел девушку, к которой потянулась ручонка его маленькой спутницы. Пока малышка деловито соединяла их руки и связывала запястья голубой ленточкой, Арен во все глаза смотрел в лицо девичье лицо. Такое знакомое. Отблески костра разожгли на её щеках и лбу россыпи веснушек, мягкие губы несмело улыбались.
Рута.
— А я тебя видел, — сказал Арен, когда понял, что желанная, но запретная встреча уже всё равно свершилась.
— А вот я тебя — нет, — Рута хитро прищурилась. — Только не говори, что пришёл из леса.
— Почему же? Раз ты меня никогда не видела, откуда мне ещё быть?
Девочка-дух, жутко довольная проделкой, закончила вязать хитроумный узелок и убежала к остальным ребятишкам.
— Кем бы ты ни был, синеглазый, придётся с тобой станцевать.
— Я Арен, — назвался он и, подняв их связанные руки, спросил: — А это зачем? Не больно-то удобно так танцевать.
— Ага, значит, ты будешь и дальше притворяться несведущим гостем из леса? — Рута неуверенно хихикнула и потянула его в круг света от костра. — Как пожелаешь. Ленточка — это обязательство на один танец. Если понравится, можно ходить связанными хоть до рассвета. А если распустим узелок, шаловливые духи найдут нам новых спутников на вечер.
— Вот как, значит… обязательство.
Арен положил свободную руку девушке на талию, а связанную вытянул вбок — точно так, как только что подглядел у соседней пары. Где ж волку уметь танцевать? Хорошо, что кругом все пляшут.
Щёлканье поленьев в костре заглушили трещотки. Их задиристые голоса поддержала гармонь, а за ней последовали гусли. Бойкая музыка никому из танцующих не давала зевать, крикливо диктовала ритм, только успевай кружиться. Арен и старался. Плясал, чтобы Рута в самом деле не сочла его лесным дикарём. И ничего, вроде получалось. Чего там
