class="p1">— Почему? Ты ревнуешь, синеглазый? Но я же люблю вас обоих, каждого по-своему.
— Так ведь не бывает, чтобы равно любить двоих. Да и ты не сможешь вечно с нами гулять по ночам, а днём смотреть на волков. Найдёшь себе другого — мы оба тебя потеряем, а одного из нас выберешь — второго погубишь.
— А если я не хочу никого выбирать, и губить никого не хочу?
— Но ведь ты уже Иля поцеловала, а меня — отказалась. Хочешь или нет, а…
Рута обвила руками шею Арена и поцеловала.
— Молчи, молчи, — зашептала она, касаясь дыханием его губ, — когда говоришь, ты холоднее ночной росы.
Арен прижал её к себе так бережно, будто Рута была тем самым пеночкиным гнёздышком, готовым рассыпаться от неосторожного прикосновения, и уже сам приник к её губам.
— И что же мне делать с твоим поцелуем? — спросил он тихо.
— Попроси ещё один.
Рута едва могла различить лицо Арена в темноте. Лишь резкие дуги чёрных бровей и отблеск полумесяца в глазах. И пусть вокруг не было ни волшебного леса, ни водопада из лунного света, этот поцелуй показался ей гораздо большим чудом. И Арен. Синеглазый…
— Мало. Только лишь ночей — мало, — заговорил он, гладя Руту по волосам. — Я не взял угощение, потому что мы с братом навсегда связаны. Ещё с того дня, когда один хлеб на двоих разделили. Если кто из нас попробует человеческой еды, сам станет человеком, но второй в тот же миг обратится навечно волком.
— Я не знала.
— Теперь знаешь. Всё ещё хочешь предложить мне своё угощение?
Рута помолчала и медленно покачала головой. Она ничего не хотела сильнее, чем быть с Ареном. Но никогда больше не видеть Иля? Весёлого, милого, по-волчьи преданного… Да и каково ему будет узнать, что брат и Рута всё решили за него, поцеловавшись под звёздами?
— Не хочу, — наконец ответила она.
Арен склонил голову и вновь поднял с таким трудом, будто за мгновение та стала весить не меньше кузнечного молота. Говорить он больше ничего не стал, только легко коснулся губами щеки Руты и проводил домой. Прежде чем попрощаться у калитки, Арен тайком забрал из туеска одну маковую булочку.
Рута проснулась от маминого прикосновения к плечу. Солнце уже вовсю светило, обещая полный летнего зноя день.
— Одевайся, дочка, — взволнованно сказала мать. — Там к тебе жених пришёл, свататься.
— Что за шутки?
— Это ты мне скажи, что за шутки. Две ночи гуляешь, а с утра приходит парень и жениться хочет.
Наскоро заплетая косу и затягивая шнурки на рубашке, Рута даже гадать боялась, кто же пришёл к ней свататься. Что родители скажут?
Посреди комнаты, точно яркий костёр, сиял улыбчивый Иль. Увидев Руту, он засветился пуще прежнего. А та только и смогла, что спросить:
— Где Арен?
— Так ведь он всё тебе вчера рассказал. Раз видишь меня днём, то сама знаешь, где, — Иль замялся. — Брат сказал, что ты нас любишь одинаково, а раз так, нечего обоим мучиться. Булочку мне вручил. Теперь я человек и могу к тебе посвататься. Или ты не рада?
Рута смотрела на него, милого, пригожего, ради неё готового на всё на свете, и не радовалась. Не говоря ни слова, она выбежала во двор.
Что же теперь делать? Вот так вот взять да и остаться с Илем, потому что братья сами всё решили? Бежать в лес? Но зачем? Арен теперь волк, всё с той же душой, но волк, с клыками и серой шкурой. Навсегда!
— Как ты мог? — глотая слёзы, прошептала она то ли Илю, то ли Арену.
Взгляд метнулся по двору, как синица, пойманная в клетку, и остановился на ярком сполохе, мелькнувшем у поленницы. Сначала появилась белая голова, а потом вместо неё — полупрозрачная лисица. Она глянула на Руту и растаяла в воздухе. Осталась только горсточка жёлто-оранжевой морошки.
О чём Рута думала, когда положила душистые ягоды в рот? О синих глазах, которых не увидит? О поцелуе, который не повторится? Рута просто хотела быть с ним. Неважно, где. Неважно в каком обличье. Когда она проглотила морошку, захотела громко, во всю мощь лёгких выкрикнуть: «Арен!»
Но вместо этого молодая волчица задрала острую морду к солнечному небу и протяжно завыла, зовя своего единственного, серошкурого, синеглазого.
«Ты о них позаботься», — подумала Рута, переведя взгляд сначала на родителей, а потом на Иля. Больше она в сторону дома не посмотрела. Помчалась к лесу — страшному, волшебному, полному самых настоящих чудес. Из которых ей нужно было только одно.
Остановилась, лишь когда вступила в тень сосен.
Деревья зашумели, выпуская из-за стволов зверя. Сколько он ждал её здесь? С самого рассвета? Или с самого начала времён? Хоть волки и не умеют улыбаться, Рута точно знала, что Арен счастлив.
