Признаться, тому способствовало и поведение князя Киевского, будто бы назло прочим решившего обменяться с Йомсборгом послами, ставя грязных разбойников вровень с королями, герцогами и прочими. Впрочем, сейчас аббат Клюнийский понимал, что да, именно нарочно, именно с далеко идущими намерениями все это делалось. Потом же…
Гнезно! То самое убийство архиепископа Гауденция, едва назначенного Святым Престолом. Убийство наглое, нарочитое, каковых он и вспомнить не мог в обозримом времени. И совершили его не во время войны или набега. О нет! Всего лишь несколько человек, проникших в святая святых под чужими именами, сумевшие убедить всех вокруг в истинности своих масок. И часть из них сумела скрыться, прихватив с собой отца Бернарда, немаловажную частицу бенедиктинского ордена. Крайне болезненный удар по церкви.
Дознаватели Святого Престола умели работать, особенно когда дело касалось убийства своих. Поработали и тогда, довольно быстро вытащив на свет божий истинную суть произошедшего. Почти мгновенно распространившиеся слухи насчет вины йомсвикингов они на веру принимать не собирались. Слишком уж это было сомнительно. Братство наемников никогда не было замечено в таких сложных интригах и громких убийствах сильных мира сего. Поэтому бросающуюся в глаза картину просто проигнорировали.
Вместо этого стали искать особенности, свойственные тем или иным влиятельным персонам. И довольно быстро нащупали ведущую к центру лабиринта нить. Красивые женщины, способные не только интриговать, но и убивать. И это были не простые девы-воительницы, часто встречающиеся в войсках славян и хирдах викингов с варягами. Те умели именно воевать, но никак не плести кружево коварных интриг. Зато это умели делать жрицы одной из славянских идолиц – Лады. Двинулись в этом направлении и… результат не заставил себя долго ждать. Опознали мертвого убийцу архиепископа, а там всплыла и его связь еще с одной славянской жрицей, их бегство в Киев… В общем, потайные пружины произошедшего оказались на виду. Вот только это ничего не дало.
Уверенность польского панства в виновности йомсвикингов переломить было очень сложно, практически невозможно. Киев же обвинить было не в чем, никаких явных следов, вообще ничего. Все явные следы вели в Йомсборг, а тайные… их простым вассалам князя Польши Мешко Пяста не предъявить. Слишком многое тогда придется объяснять, а это не в интересах Святого Престола. К тому же йомсвикингов так или иначе, но следовало уничтожить. Войска еще до громкого убийства были почти собраны, оставалось лишь отдать приказ. И нужные слова прозвучали, причем со стороны сидящего на троне Мешко Пяста. Как оказалось, зря.
Во-первых, передовые отряды войска обнаружили не просто стены Йомсборга, но готовые к обороне стены и полное отсутствие какой-либо суеты. Это уже было плохо, поскольку одно дело изгоном обрушиться на полуготовую к штурму крепость и совсем другое – вести долгую и планомерную осаду. Йомсборг ведь был действительно очень хорошо защищен, да и следов ветхости стен там никогда не наблюдалось. Воинское братство ответственно подходило к защите собственной цитадели.
Было еще и во-вторых. Море. Оно кишело не только драккарами братства наемников, но и боевыми кораблями из Киева. Часть прибывших с Руси судов была вполне обычными, но вот другая красовалась установленными метателями греческого огня, камне- и стрелометами в большом количестве. Было понятно, что на воде преимущество будет не на стороне нападающих. Печальное напоминание о том, что корабли христианских государей не могут чувствовать себя в безопасности даже там, где совсем недавно было относительно спокойно. А тут еще и посланник Киева в Йомсборге, некто Богумил, прибыл лично к князю Мешко с посланием. Вежливым таким, доброжелательным по словам и издевательским по существу. Последнее время эти руссы полюбили добавлять к силе оружие еще и силу слова, умело это сочетая.
Оказалось, что посланные князем Хальфданом Мрачным в Йомсборг корабли вовсе не боевые и всего лишь осуществляют сопровождение посольства. А заодно помогают жителям Йомсборга покинуть оказавшиеся не самыми хорошими для братства земли. Особенно недружественных соседей, на них обитающих.
Куда отправляются йомсвикинги? Поближе к рубежам Руси, а если точнее – к устью реки Западная Двина. Теперь Йомсборг будет располагаться там, а не здесь. А великому и могучему князю Мешко Пясту стоит обождать некоторое время, а уж потом подбирать бесхозную крепость. В конце концов, не может же земля оставаться пустой, все равно тот или иной хозяин найдется.
Оплеуха получилась знатной. Князь Мешко рассчитывал на воинский поход, громкую победу, славу победителя грозного братства идолопоклонников… И все пошло прахом. Даже обещанная ему крепость и окрестные земли теперь представали в облике не воинской добычи, а подаяния с чужого плеча. Дескать, возьми, убоже, что мне негоже. Будучи славянином, поляк хорошо понимал, как это выглядит со стороны. И, что особенно плохо, это понимали и его приближенные. Понимали, но сделать ничего не могли. Пришлось проглотить вызывающее поведение посла Хальфдана Мрачного. Посла того, на чьей стороне здесь и сейчас оказалась большая сила. Только самому Мешко от этого было не легче. Чувство бессильного гнева – не лучшее для столь значимого властителя, но именно оно поглощало поляка изнутри. И средства избавления от него он не знал.
Претворяющему в жизнь пожелания понтифика духовенству также было кисло. Поход под знаменем веры окончился по сути ничем. Более того, Рим щелкнули по носу, показав, что дела идолопоклонников – не их дела. И вот это, в отличие от всего прочего, нельзя было снести. Потому сейчас, зимой 989 года от Рождества Христова, Папа Римский Иоанн XV и аббат Майоль Клюнийский и вели важный разговор.
* * *
– Но что мы можем предпринять, ваше святейшество? Помимо той самой войны, подталкивать к которой князей и королей христианской веры вы пока не желаете, – тяжко вздохнул Майоль, вцепившись в четки из ливанского кедра. Того самого, о котором в Библии упоминалось. – Наши эмиссары толкнули на Киев печенежские племена, но теперь те разгромлены, а частью и вовсе вырезаны. Хазары запуганы Хальфданом до дрожи в коленах. Владимир Тмутараканский смотрит в рот императору Василию, своему тестю, и не шелохнется без его на то дозволения. Остальные восточные соседи Руси настолько незначительны, что о них не стоит даже упоминать. Или заняты своими делами и в ближайшие годы нельзя надеяться стравить их с князем Хальфданом.
– Ты правильно вспомнил про византийского императора, Майоль. Константинополь и Киев давно враждуют. Нам надо лишь покрепче столкнуть их лбами. Пусть вцепятся друг в друга, а мы будем смотреть и улыбаться. А еще помогать то одному, то другому…
– Но ваше… Ведь византийцы – христиане, лишь немного отличаются от нас. Зато эти дикари-русичи – идолопоклонники, наши враги, с которыми никакой союз невозможен.
– Возможно все, Майоль, Господь тому свидетель. Есть лишь Рим, Святой Престол. А эти, из Константинополя, лишь еретики, не подвластные моему святейшеству. Вот и пусть язычники и еретики убивают друг друга как можно больше. Что насчет нас, так мы будем помогать обеим сторонам, чтобы число мертвецов увеличивалось. Это случится, если мы приложим все силы.
При последних произнесенных им словах понтифик нахмурился. Понимал, что сделать это будет очень сложно. Пошарил глазами, вспоминая, куда подевался столь нужный ему сейчас лист. Наконец коротко выругался, извлекая свернутый в трубку лист бумаги из кармана камзола. Да-да, именно камзола, поскольку приличествующее особе духовного сана одеяние Джованни ди Галлина Альба носил лишь при необходимости, считая его крайне неудобным и нелепым.
Лист, оказавшийся картой интересующих собеседников земель, оказался развернут, разложен на столешнице и на углах прижат кубками и бутылями с вином. И звучали невеселые слова понтифика насчет нынешнего положения дел в мире:
– Смотри внимательно, Майоль, тут все разными цветами окрашено, сразу видно, чем Русь была к 986-му году, когда Хальфдан Мрачный стал значимой фигурой на шахматной доске. А вот этим оттенком показано, что получилось сейчас.
– Поясните, ваше святейшество… – просительный голос аббата прозвучал так, что от него никак нельзя было отмахнуться. – От Киева отпало Тмутараканское княжество, Белая Вежа сейчас у Хазарии, это вновь Саркел. Я не понимаю!
– Вот потому-то я сейчас викарий Христа, а ты мой верный помощник, а не наоборот. Но я объясню…
Джованни Альба, используя небольшой стилет как указующий перст, тыкал в тот или иной участок карты, сопровождая жесты словами.
– Отпадение от Руси Тмутаракани… Близость к Византии этого прибрежного анклава всегда была проблемой для киевских князей. Сообщение шло либо через земли хазар с печенегами, либо морем, где до недавних времен господствовали корабли той же Византии. Большая ли то потеря?
