Она смотрела на него, сгорая от злости, но его глаза были закрыты. И тут она обратила внимание на черные ресницы, невероятной длины.
— Я и сама хорошо лечу изнутри, Славика. Необходимо тщательно сконцентрироваться, и если бы он помолчал и не вывел меня из себя какой-нибудь глупостью, из-за чего мне захотелось бы к его ранам добавить еще парочку, то я бы справилась.
На губах Викирноффа появилась слабая улыбка:
— Она такая любящая.
Славика засмеялась:
— Да, она такая, мистер фон Шрайдер.
— Викирнофф, — поправил он. — Не думаю, что сейчас время придерживаться формальностей. Раз вы находитесь под защитой Принца, значит и под моей защитой, и являетесь моим другом.
Наталья решительно фыркнула.
— Прямо сейчас ты даже мокрую курицу защитить не сможешь, Мистер Само Очарование, поэтому хватит заигрывать, не мешай мне работать.
Викирнофф смутился:
— А зачем мне надо защищать мокрую курицу?
Славика прикрыла рот рукой и тактично кашлянула.
— Ты на самом деле не понимаешь, или просто прикидываешься, — произнесла Наталья и, опустившись на матрас, соприкасаясь с ним бедрами.
— Я просто не понимаю, как ты можешь, да и зачем ты сравниваешь Славику с мокрой курицей, — ответил Викирнофф, слегка нахмурившись. — Не вижу никакого сходства.
Славика придержала ладонью смешок. Но сразу взяла себя в руки и взглядом извинилась перед Натальей. — Просто ляг, Викирнофф, и не дергайся. Наталья, а ты, пока работаешь, обязательно должна обучить меня тому исцеляющему напеву, который использует Карпатский народ.
— Я его не знаю, — призналась Наталья, чувствуя вину и стыд. А почему и сама не поняла. У нее не было причин знать этот глупый напев.
— Я только частично Карпатка и никогда не жила с этим народом. Я о них знаю не очень много.
Пальцы Викирноффа обхватили ее подбородок и приподняли его. Ее взгляд встретился с его и задержался, когда она захотела отдернуться. Несмотря на весьма серьезные раны, он обладал удивительной силой.
«Мне не нравиться, что ты стыдишься. Как ты можешь знать то, чему тебя никогда не учили? Мало кто знает, что сердце вампира нужно сжигать, или он будет воскресать снова и снова. Еще меньше знают, как отделить тело от души для процесса исцеления. А тех, кто знает священные исцеляющие слова — вообще единицы».
Его голос успокаивал больше, чем его слова, лаская ее словно шелк, окутывая их такой близостью, что на ее глаза неожиданно навернулись слезы. Она сглотнула ком в горле и с трудом отвела свой взгляд. Он прикасался к ней способом, который она не могла постичь, и ответная реакция пугала ее. Ей было ужасно стыдно за свое сварливое поведение в отношении Викирноффа, хотя он лежал в постели — с располосованными грудью, бедром и спиной — он все равно пытался утешить ее.
«У меня тоже проблемы со сдерживанием хаоса эмоций, почему тебе должно быть легче? У тебя нет никаких причин стыдиться».
Его признание почти привело к новому потоку слез. Наталья склонилась над его грудью, прижимая смесь из целебной земли и слюны к глубокой ране у сердца. Мускулы под ее пальцами напряглись. Бросив нервный взгляд на его лицо, она заметила крошечные бисеринки крови над бровями. В животе у нее что-то перевернулось. Дыхание с шипением вырвалось сквозь зубы.
— Все хорошо, Наталья, — ободрила Славика. — Викирнофф научит нас словам, и мы сможем помочь, когда Наталья попытается вылечить тебя.
Скорее. Вырвалось напряжение от беспокойства. Наталья прикусила губу, но в разуме все равно продолжила волноваться, выдавая себя. Она ненавидела причинять ему боль, хотя знала, что земляной компресс ему поможет.
«Скажи мне слова, а я перескажу их Славике. И скажи, что слова значат».
Kuńasz, nélkül sivdobbanás, nélkül fesztelen löyly.
Это значит «Ты лежишь, будто спишь, без единого стука сердца и дыхания».
Викирнофф закашлялся и на его губах показались пятна крови. Отвернув лицо от нее, он продолжил.
Ot élidamet andam szabadon élidadért значит «Я по своей воле предлагаю свою жизнь ради твоей жизни».
Он быстро взглянул на нее.
«Ты можешь не захотеть продолжать».
«Просто скажи мне слова».
O jelä sielam jŏrem ot ainamet és soŋe ot élidadet.
Викирнофф снова закашлялся и прикрыл рот своей разорванной рубашкой. Наталья могла видеть, как рубашка немедленно покрылась пятнами крови.
«Мой дух света оставил мое тело и вошел в твое тело».
O jelä sielam pukta kinn minden szelemeket belső.
Викирнофф приостановился, когда она забрала у него рубашку и нежно отерла его губы. Их взгляды встретились.
— Что значит эта фраза?
«Мой дух света изгонит из тебя всех темных духов».
Его рука нащупала ее запястье, удерживая.
«Спасибо, Наталья».
— Всегда пожалуйста. Скажи остальные, пока не потерял сознание.
Pajńak o susu hanyet és o nyelv nyálamet sivadaba значит «Я прижимаю землю моей Родины и слюну с моего языка к твоему сердцу».
— То есть напев отражает точную процедуру лечения, — заметила Наталья.
Викирнофф кивнул.
Vii o verim soŋe o verid andam, «Наконец, я даю тебе мою кровь ради крови».
«Повторять, пока целитель работает. Эта церемония проверена временем и обладает огромной силой».
Наталья несколько раз медленно повторила слова Славике. Медсестра кивнула и начала напев, подбирая акценты и бормоча слова приглушенным мелодичным голосом.
Наталья глубоко вдохнула и выдохнула. Она довольно часто лечила свои небольшие раны подобной техникой разделения духа и тела, но никогда не использовала ее на другом человеке. Было опасно и сложно позволить себе отделиться от тела и стать необходимой исцеляющей энергией. И войти в тело Викирноффа… Что если бы она совершила ошибку? Что если бы она сделала что-то не так и ухудшила его состояние?
«Все и так плохо, ainaak enyém, я больше не могу держаться. Если ты не войдешь в мое тело и не исцелишь меня, я окажу тебе любезность и умру сам, тогда тебе не придется придумывать новые способы моего убийства».
Наталья не имела ни малейшего понятия, пытался он пошутить или так и думал, но его слова укрепили ее решимость. Она бросила на него быстрый взгляд.
«Скатертью дорожка. Ты сводишь меня с ума».
«Знаю».
В мурлыканье его ответа было слишком много удовлетворения. Но еще там было глубинное эхо боли. Он понял, что заслонять ее от разрывающей агонии, вызывавшей кровавый пот, стало намного труднее. Наталья отрешилась от смущения, вины и нерешительности. Ей надо было сбросить свою собственную кожу, отодвинуть в сторону свое эго и сомнения, свои слабости и стать чистой энергией, сущностью жизни, духом, столь легким, что смог путешествовать без плоти и костей.
