— Прошу тебя, Дэвид.
— Что я должен делать, Кэрли? Ты меня поставила в такое положение…
— А могла ли я поступить по-другому? Был ли у меня какой-то выбор?
Дэвид с силой провел рукой по волосам, а потом начал массировать шею.
— Боже, она действительно считает, что я ее отец. Но какой же отец может отказаться быть частью жизни своей дочери, да еще если она умоляет его взять к себе?
— Я не знаю, что тебе сказать.
Он опечаленно покачал головой.
— Эта неделя была исключительной. Я потерял отца и в то же время приобрел дочь.
— Что подумает Виктория, когда узнает об этом?
— Не очень многое.
— Почему так?
— Если Андреа приедет в Англию, то Виктория, мне кажется, вообще не проявит интереса к тому, кто эта девочка и зачем она у меня в доме. У нас с ней разные интересы и как-то так сложилось, что по большей части мы ведем раздельную жизнь.
— Меня не интересует как и чем занята твоя жена, но не заметить присутствия в доме юной девочки будет, наверное, довольно трудно. Кроме того, Андреа любит…
Кэрли резко откинулась назад, как от удара.
— Послушай меня, Я никогда не поверила бы, что смогу сказать эти слова. Но мне кажется, я склоняюсь к мысли, что надо послать Андреа к тебе на летние каникулы.
— Ты не против, если бы я вернулся к тебе?
— О, Дэвид, это второй глупый вопрос, который ты задал мне сегодня. Конечно, против. Как же может быть иначе?
— А я нет.
— Поскольку ты кое-чего добился.
— Кажется, я распрощался навсегда с мыслью стать отцом.
— Речь идет не об Андреа, — прозвучавшая в голосе Кэрли холодность насторожила Дэвида.
— Тогда что…?
— Ты говорил, что хотел бы обрести душевное спокойствие.
— Почему ты погрустнела?
— Андреа принадлежит только мне, Дэвид. Если она поедет следующим летом к тебе в Англию, это будет только визит, ничего больше. Никогда не забывай об этом.
— Она не только твоя, Кэрли, — сказал Итен, стоявший в дверях.
— Что ты там… — попыталась сказать она что-то.
— Андреа зашла ко мне, когда вы отослали ее наверх, — прервав жену, сообщил Итен. — Она плакала. Я едва мог понять о чем она говорила, когда рассказывала о том, что происходит внизу.
Он прошелся по комнате, делая вид, что не замечает постороннего человека. Дэвид же откинул голову назад и уставился в потолок.
— Итен, не делай глупостей.
— Помолчи, Дэвид, — резко ответил Итен. — Ты еще будешь иметь возможность высказаться, а пока мы разберемся между собой.
— Где девочка? — спросила Кэрли.
— Наверху, ждет меня. Я сказал ей, что скоро вернусь. Так скоро, как только уговорю тебя разрешить ей уехать в Англию и жить у Дэвида.
От злости и предательства глаза Кэрли переполнились слезами:
— Ты негодяй!
Итен ответил:
— Мы не можем больше держать ее в разлуке с настоящим отцом.
— Неправильно, — вмешался Дэвид. — Я считаю, что тот, кто воспитывал ребенка целых пятнадцать лет, должен иметь право выбора.
— Мы не можем использовать время, которое прожили вместе с ней, как аргумент, — сказал Итен.
Он подчеркнуто не замечал Дэвида и обращался исключительно к жене.
— Любой ребенок имеет естественное право знать своего родного отца. Ты отказываешь в этом праве Андреа?
Кэрли пыталась рассмотреть, нет ли в его глазах боли или огорчения. Она считала, что ее муж будет бороться за дочь, а не помогать ей уехать из дома. Несчастная женщина положила руку на сердце — сколько оно перенесло страданий. С трудом сдерживая рыдания, Кэрли сказала:
— Она уже знает, кто ее родной отец.
— Мы должны разрешить ей уехать. Если не сделаем этого, она будет нас презирать.
Дэвид протянул руку, чтобы потрепать Итена по плечу в знак одобрения его слов, но передумал.
— Я оставлю вас. Позвоните мне, когда успокоитесь, — сказал он.
Итен посмотрел на него и с напускной озабоченностью заявил:
— Если с ней что-нибудь случится, то я очень строго спрошу с тебя.
— Будь ты проклят, Итен! — закричала Кэрли. — Ты думаешь, что я буду сидеть сложа руки и ждать, что будет дальше? Не сошел ли ты с ума?
— Если мы не позволим ей уехать сейчас, то она уедет как только чуть-чуть подрастет.
Итен пересек комнату, подошел к жене и обнял ее.
— Это естественно, дорогая, — сказал он с явным состраданием. — Мы всегда желаем того, чего не можем иметь. Если мы заставим ее ждать отъезда к Дэвиду, когда ей исполнится восемнадцать лет, то мы никогда не получим ее обратно. Неужели ты хочешь этого?
Дэвид вынул из кармана ключи от машины.
— Это жестоко. Здравомыслящие люди не отдают своих детей посторонним.
Итен послал ему взгляд, полный торжества, старательно скрывая его от Кэрли.
— Но ты же не посторонний, Дэвид. Ты — родной отец Андреа.
Дэвид не нашел слов ответить ему.
Глава 8
На следующее утро Кэрли довезла Эрика и Шона до школы и поехала к своей матери. Сегодня утром она сделала несколько попыток поговорить с Андреа, даже принесла завтрак на подносе в ее комнату с тем, чтобы остаться вдвоем. Но как только девушка поняла, что мама не изменила свое решение об ее отъезде в Англию, она замкнулась в себе. Кэрли могла с таким же успехом разговаривать с собакой. Остаток утра прошел в напряженном молчании.
Барбара открыла дверь до того, как Кэрли успела позвонить.
— Я увидела, что ты подъезжаешь.
Обняв дочь, она прижала ее к своему розовому сатиновому платью. Несколько долгих секунд они стояли так, затем Барбара спросила:
— Надеюсь, то, что ты хочешь сообщить мне, будет лучше выражения твоего лица.
— Намного хуже, мама.
Барбара взяла дочь под руку и повела в дом.
— Ты уже позавтракала?
— Я ничего не могу есть, — ответила Кэрли. — А Вэлли дома?
— Он ушел полчаса назад, если он тебе нужен, я могу вернуть его домой за пару минут.
Кэрли села у горящего камина и протянула руки к огню.
— Нет, не надо, — сказала она. — Он и так довольно быстро узнает о том, что происходит.
— Я не думала, что мне придется вытягивать из тебя что случилось.
— Извини.
Кэрли сложила руки и зажала их между коленей.
— Я все думаю, как лучше сказать тебе об этом, но так ничего и не придумала.
— Тогда говори прямо.
Кэрли все еще колебалась, думая, что произнеси она эти слова вслух, они приобретут еще большее значение и важность.
— Андреа думает, что Дэвид ее отец. Она хочет поехать в Англию, чтобы жить вместе с ним.
Ноги перестали держать Барбару, и она беспомощно опустилась в кресло, стоявшее рядом с камином.
