Хочу отключиться от этих мыслей, но ничего не получается. Даже проваливаясь в неглубокий сон, все равно где-то на подкорках продолжаю решать эту непосильную задачу.
Пару раз заходил отец, но общаться с ним мне не хотелось. Разговор у нас, как и обычно, не клеился.
Саша больше не появлялся. А мне его так не хватало. Особенно после того не случившегося поцелуя. Меня буквально ломало, боль в горле усиливалась, и становилось себя очень жалко. Я бы сама сорвалась к нему, но точно не знаю, где его искать. Можно конечно позвонить или написать, но страшно. Когда вижу его перед собой, могу хотя бы что-то в глазах прочитать, а так…
Нет. Не пишу поэтому и не звоню. Но чувствую себя очень одиноко…
Наступает ночь. Не замечаю, как проваливаюсь в беспокойный сон, который как-то незаметно перерастает в сладкое наваждение. Я чувствую Сашу. Его губы, руки, горячее дыхание. Все как я мечтала. Какой отчаянно-прекрасный сон…
Он слишком реальный.
Выплываю… Моргаю… Не сон!
Саша тепло улыбается. От такой улыбки я млею. Она плавит во мне что-то внутри, как огонь свечи воск. Я хочу спросить слишком многое, но боюсь испортить волшебство момента.
И мы молчим… Слова лишние сейчас… Нам нужно другое…
Чувствую его нетерпение и дрожь. Хочет меня… Тело мое тоже разрывает от неудовлетворенности. Не знала я раньше таких требовательных внутренних порывов. Костер разгорается внизу живота, я понимаю, что унять его смогут только его руки, губы, страсть. Саша горит тоже. Этот пожар рождает порыв. Наш общий, навстречу друг другу.
Дышим рвано, касаемся осторожно, как будто еще сомневаясь, ища в глазах друг друга разрешение. И в какой-то момент просто срываемся.
Нетерпеливые прикосновения и поцелуи-укусы сменяются нежными поглаживаниями, мягкими, как бархат, ласками, которые невозможно терпеть.
Одежда исчезает. Я всхлипываю, требую более смелых действий, голова соображает плохо. Все на инстинктах, которые раньше спали, а сейчас проснулись и поют оглушающим хором внутри.
Стеснения нет, границы стерты. Есть только желание отдаться целиком, до капли, умереть в этих нежных руках и родиться заново. Я дарю ему себя без остатка, и он принимает подарок, не меньше отдавая взамен. Не ожидала я такого потрясения ощущениями, удовольствием, счастьем.
Дрожу, трепещу, почти умираю под напором мужского начала, разлетаюсь на молекулы счастья, искрящегося удовольствия. Не уверена, что после такого смогу вернуться с небес на землю…
Но самое потрясающее, что этот огонь — наш общий. Мужчину моего сжигает не меньше, срывает, заставляет показать звериную сущность, с которой он не может бороться. И я принимаю этот напор без остатка, не позволяю ему тормозить, догоняю, подгоняю, опережаю…
Мне мало! Я хочу еще больше вдохнуть этого персонального кайфа…
Саша не отстает, второй раунд получается продолжительней и жарче.
Тела — напряженные струны, высоковольтные провода. Между нами разряд, искры, взрыв. Мы танцуем, сплетаясь телами и душами, спаиваясь лавой страсти, сливаясь в только нашем бешеном первобытном танце. Танце страсти, любви желания, на пределе физических и душевных сил, достигая пика, который поражает не хуже молнии. Беспощадно, мощно, смертельно!
Это конец? Или начало? Приходить в себя страшно…
Я лежу на Сашиной груди, тяжело дышу. Так много хочется сказать, спросить, выплеснуть наружу, но мне все еще страшно нарушить тишину и ту атмосферу единения, которая витает в комнате.
Телами разговаривать легче…
Но пришло время слов.
— Саша…, - зову я. Голос хриплый, в голове туман.
— Яся…
Взгляды наши все еще горят. Глупо мы наверное смотримся со стороны. Влюбленные идиоты.
Влюбленные ли? Я — без остатка. А он?
— Мне было хорошо… — шепчу я.
— А мне — крышесносно!
— И что теперь? — хочу услышать, что для него значила эта ночь.
— А что теперь? — тепло улыбается Саша, но нужный мне ответ не дает.
— Все по-настоящему?
— Абсолютно…
— Я…, - хочу сказать самое главное, спросить самое главное. Но вдруг по коридору мы слышим шаги.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Отец! — шепчу взволнованно.
— И пусть! — его глаза горят решимостью.
— Да. Пусть! — но расслабиться не получается. Раздается стук в дверь. — Нет. Лезь под кровать! Я потом поговорю с ним! — мне страшно. Я не хочу скандала, все слишком разболтано внутри. Мне нужно самой разложить чувства по полочкам. К разборкам с отцом я пока не готова. Но Саша со мной не согласен.
— Нет! — протестует он.
— Говорю лезь! — настаиваю я, пока сама впопыхах натягиваю пижаму.
— Стесняешься меня? — взгляд его вмиг обдает холодом.
— Нет! Скандала не хочу! Лезь, — психует, но делает, как я сказала. Сгребает свои вещи, скрывается под кроватью.
— Бред! — бросает злое напоследок, а я иду открывать дверь.
— Папа, зачем меня разбудил? — показательно зеваю.
— Ты лекарство не выпила! Я переживал! Чего замкнулась? — а сам смотрит мне за спину.
— Потому и замкнулась! Надоели все. И лекарство от горла я выпила, а жаропонижающее мне уже не нужно!
— Точно?
— Да.
— Можно зайти? — подозрительно прищуривается папа.
— Можно, но не нужно. Я спать хочу. За завтраком поговорим.
— Хорошо, дочь. Отдыхай! — папа целует меня в лоб, пытается неуклюже обнять. Это поражает меня не слабо, понимаю, что Саша прав был, не знает отец, как обращаться со мной, но хочет быть ближе. А я все только усложняю. Надо попытаться наладить наши отношения еще раз. Потом папа удивляет еще больше. Он все же входит в мою комнату, осматривает ее и только после этого выходит. Заподозрил неладное. Хорошо, что хоть под кровать не полез.
Возвращаюсь в спальню, закрываю дверь. Саша выбирается из-под кровати, поспешно одевается.
— Ты уходишь?
— Да.
— Почему?
— Уверен, сейчас твой папочка пойдет проверять, где ночевал я, и раз уж ты так боялась ему меня показать, то пойду делать вид, что всю ночь сладко спал в домике для прислуги!
— Ты обиделся? — не пойму я. Он сразу стал холодный и чужой. Как-то быстро сказка разрушилась.
— Нет. Зайду днем. Поговорим.
Уходит, а у меня остается холод на сердце. Что я не так сделала?
***
До обеда Сашу увидеть мне не удается. Пробовала позвонить, он ответил как-то холодно и быстро. Сказал, что занят, выполняет задание отца.
На обед спустилась в столовую, чувствовала я себя уже почти хорошо. Ко мне присоединился отец. Он сообщил, что документы на квартиру, которую я выбрала, готовы. Нужно будет через два часа подъехать в офис агентства недвижимости, заключить сделку.
— Хорошо. Сашу предупреди, — прошу я. Папа хмурится.
— Яся, этот Саша… Осторожнее с ним. С сегодняшнего дня тебя будет возить другой водитель. Артур.
— Почему? — подскакиваю я.
— Потому что, — тихо, но твердо отвечает отец, показывая, что вопрос решен. Завтра прилетает Агата. Александр последний год являлся ее личным водителем и охранником. После возвращения моей жены он снова вернется к своим обязанностям, — меня разрывает внутри.
— То есть я даже охранника за Агатой донашивала, за твоей … женой? — выплевываю я.
— Не говори глупостей!
— Интересно, а к ней он был так же "внимателен", как ко мне?
— О чем ты? — хмурится отец.
— Ни о чем! — выскакиваю из-за стола, потому что понимаю, сейчас впаду в неадекват и наговорю такого…
Злость разрывает внутри. На отца, а теперь еще и на Сашу. Не сказал мне, что был приставлен к этой сучке. Почему? Было что скрывать? Понимаю, что меня топит черная ревность, когда представляю, что он с ней, как со мной… В одной машине, знает о ее делах, передвижениях, предпочтениях…
Есения, успокойся! Это же не значит, что он с ней спал. Нет. Нужно просто поговорить. И с отцом, и с Сашей! Я решу эту задачку, только через мой труп Агата получит Сашу в свое личное пользование.
Но кошки на душе не успокаивается. Скребут и скребут. И Саша как назло не отвечает.
