Медленно угасал Ард-Ри.
И тогда вспомнил кто-то о древнем предании.
Давным-давно, еще на заре времен, в жестокой схватке изранен был Сильвест, тогда еще – просто Сильвест Эйтен Кафар, Сильвест Крылатый Шлем, один из претендентов на трон Ард-Ри. Победитель. Совсем рядом с его ложем бродила смерть, гнилостным дыханием студила кровь в жилах воина, кривым костяным серпом готовилась перерезать нить его жизни. И тогда, говорит предание, Лабрайд Рехтмар, его ближайший друг и советник, позабыв о том, что со смертью Сильвеста он сам становится реальным претендентом на венец главы Предела, бросился к Мудрому.
И предрек Мудрый, Уста Четырех, что он не в силах помочь Сильвесту. Не в силах и не вправе, ибо жизнь человеческая, как и смерть, лишь в Их руках. Но благосклонны Они к истинной дружбе и самопожертвованию, а значит, возможно всё. И может статься, выживет воин, если в его изрубленное тело влить новой, свежей силы. Но сделать это очень непросто.
Выслушал Лабрайд Мудрого, поклонился ему низко и отправился в дальний лес. И там, с одним лишь кинжалом, встретился с могучим черным вепрем – самым яростным, самым свирепым и неукротимым в Западном Пределе бойцом. И одолел его, и связал, и живым принес к ложу умирающего, а там – напоил Сильвеста горячей кровью из раскрытой жилы зверя и омыл ею страшные раны.
И случилось чудо.
Отринул Сильвест смерть, оправился от страшных ран, вновь сделался прежним. Могучим и справедливым правителем стал он, воистину первым среди прочих. Любую награду предлагал он верному другу, но тот от всего отказался. А когда пришла пора, и умер Мудрый Западного Предела, милостью Четырех занял Рехтмар его место. Долго правили они Пределом и навеки остались в памяти потомков.
И вот теперь гнал коней Коранн-Сильвест, не жалея ни их, ни себя, про усталость, голод и сон позабыв. Спешил к умирающему господину и дяде, надеялся. Свистел в ушах ветер, летела земля из-под колес, да смотрели в синее небо налитые кровью глазки побежденного секача.
Есть ли в Западном Пределе место, более достойное для дворца Ард-Ри, чем Бруг-на-Сиур? Нетрудно сказать, воистину нет! Над быстрой, глубокой Сиур от начала начал высится величественный холм, и если Сильвест Кед, избравший его для своего дома, по праву был первым среди правителей, то Бруг-на-Сиур столь же по праву звался первым среди холмов. И вдвое величественным стал он, когда вырос на его пологой стороне Ардкерр, Серебряная Крепость, дворец Ард-Ри Западного Предела. Глубоким рвом окружен, высокими башнями защищен, крепким частоколом опоясан. Всегда много здесь великих воинов, прекрасных дев, искусных мастеров, сладкоголосых бардов. Всем найдется место в просторных, искусно украшенных покоях, сработанных из стволов белого ясеня, что сверкают на солнце серебром. Но величественнее, просторнее, красивее всех в Ардкерре – Янтарный Покой, владение Ард-Ри. Богато изукрашены они янтарем, горящим в свете огней ярче красного золота, да и самого золота в Покое без счета. Любят золото в Западном Пределе, чтут, ибо золотой, так же, как и ярко-красный, – цвета королей, цвета величия.
Широко распахнулись ворота, пропуская бешено мчащуюся колесницу. Еще кружилась в воздухе пыль, еще падала кровавая пена с губ загнанных, полумертвых коней, а вокруг уже раздавались сотни голосов: «Сильвест! Сильвест приехал! наследник! Смотрите! Кабан! Живой!»
– Как владыка? Жив?
Жив! Успел! Слава Четырем!
Как от назойливых мух я отмахнулся от рук, протягивающих со всех сторон воду для умывания, чистые тряпицы и целебные мази для ран, чаши с холодным пенистым пивом, тонкие дорогие одежды. Спрыгнул с колесницы, взвалил на плечо хрипящего вепря, и как был – запыленный, с только-только подсохшими на груди и руках рубцами – ринулся к покою Ард-Ри.
– Коранн!
На пороге – девушка. Когда-то – красавица, а сейчас – в беспорядке длинные волосы цвета густого меда, темные круги залегли под глазами, преждевременные морщины отметили исхудавшее лицо.
– Этайн! Как отец?
Молчит Этайн, Певунья Этайн, единственная дочь Меновига. Моя двоюродная сестра. Моя любимая. Платок в тонких пальцах стискивает так, что костяшки побелели. Из последних сил молчит, сдерживает рыдания, ибо недостойно дочери верховного правителя показывать на людях свою боль. Только бледные губы, в кровь искусанные, чуть дрожат.
– Отец… умирает, Коранн. Теперь уже скоро, я знаю.
– Почему?
Мы спешим к Янтарному Покою; как высокая трава на поле расступаются перед нами воины и девы, певцы и мастера,
– Он… пришел в себя. Впервые за много дней… Он звал тебя, Коранн…
И как подтверждение словам – голос. Слабый голос в гробовой тишине, который нельзя спутать:
– Сильвест! Где… Сильвест?…
Последние несколько локтей до двери в Янтарный Покой мы бежали.
В комнате – тяжелый смрад гниющей плоти. Его не перебить ароматом тлеющих ароматных трав. Жарко пылают в очаге поленья, и окна закрыты наглухо, но тень, оставшуюся от человека на высоком, богато изукрашенном ложе, всё равно сотрясает озноб.
– Сильвест…
– Я здесь, повелитель! Мы здесь!
– Да будут… славны Четыре… Успел…
– Да, да, я успел. Я привез… Этайн! Нужно… напоить его…
Смеется? Да, умирающий Ард-Ри смеется. Смеются губы, испачканные густой, темной кровью.
– Нет… Я… запрещаю…
– Повелитель!
– Отец!
Отчаянным усилием Меновиг приподнимается на локте, в тусклых глазах на мгновение вспыхивает былой огонь.
– Нет, я сказал! Пока… еще я… Ард-Ри Предела. Вы подчинитесь!
Кашель сотрясает худое тело, и правитель падает на спину, не сумев сдержать протяжного стона. Я подхватываю тело дяди, такое легкое, будто оно принадлежит не зрелому мужу и даже не подростку. Хилому ребенку. Этайн рукавом своего платья вытирает с губ отца кровь.
Меновиг вновь открывает глаза.
– Сильвест… Так ты… и вправду… веришь?
Нет, на этот раз даже засмеяться не удастся. Ард-Ри лишь хрипит, и вновь на его губах выступает кровь.
– Отец! Тебе нужно…
– Тихо… Молчи, дочь… Оба… молчите… Я буду говорить… Только дайте пить…
Я поддерживаю голову правителя, Этайн подносит к его губам золотую чашу. Зубы стучат о край, питье выплескивается на грудь умирающего, но он всё же делает глоток, другой.
– Довольно… Теперь слушайте… Я не мог… умереть… не сказав вам обоим. Не знаю, за что Четыре наказали… жену… Это… мой грех… Сильвест…
– Я слушаю тебя, владыка…
– Племянник… Дело не в тебе… и не кабане… Легенда, это легенда, а правда…
– Что ты хочешь сказать, отец?
– Я… неугоден… я прогневил Четырех… Какой… сейчас месяц?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
