— Вот это выдумка! — воскликнул Жареный, когда петля затянулась на лошадиной шее. — Миша, дайте мне половить!
— Без тренировки не получится, — сказал я. — Только скотину распугаешь. Сперва надо поучиться.
— Ну, так учите меня, — потребовал Жареный. — А вы себе другую забаву придумаете. Вы мудрый, вам легко придумать!
— Ладно, забей в землю кол! — сказал я и стал учить Жареного.
Спустя часа два он здорово настропалялся. Я со спокойной совестью отдал Жареному аркан и пошел в город, ведя за собой трех лошадей.
С тех пор жители не испытывали недостатка в транспортных средствах. Жареный вылавливал всех лошадей до единой. Он рассказал, что аркан придумал мудрый Главный комендант Миша, и жители стали здороваться со мной еще вежливее, чем раньше.
Несколько раз я навещал капитана Прунамеля. Моряки жили на отшибе, увлекались картами и в город почти не ходили. Каждый вечер они плавали на остров Высшей Мудрости, доставляя туда питание.
— Почему вы не построите дом? — спросил я капитана.
— Клянусь бородой Нептуна, дорогой шеф, что размеры нашей малютки планеты как раз достаточны для того, чтобы всю ее считать своим домом! — сказал капитан.
Это мне понравилось.
— У вас настоящая морская душа, капитан, — произнес я и пожал ему руку. — Но не все так думают, как вы. Большинство считает, что обязательно надо отгородить на планете свой уголок, чтобы не затеряться.
— Предпочитаю оставаться в меньшинстве! — гордо заявил капитан.
Я спросил:
— Не надоели еще картишки?
— Карты не могут надоесть, — покачал головой капитан. — Они относятся к числу вечных ценностей человечества, таких, как запах розы, свет луны или вкус кофе. Люди играют в карты уже восемь столетий — и все с большим удовольствием!
— Так долго? — удивился я.
— Не менее. Один таможенный инспектор рассказывал мне за бутылкой фалернского, что известный Христофор Колумб свой патент на открытие Америки проиграл в карты итальянскому торговцу Америго Веспуччи. Поэтому континент назван не Колумбией, а Америкой.
— Каких только махинаций не устраивают в этой Америке! — сказал я.
— Не говорите, дорогой шеф!.. Извините, мне сдавать, — заторопился капитан, пожал мне руку и ушел сдавать карты для следующей партии.
Я брел домой, сшибал палкой мухоморы и думал о том, что скоро осень, жители улягутся спать — и мы с Лидкой останемся одни во всей Мурлындии. Петька тоже завалится.
Недаром Шнырь, всеведующий подноготник, сказал, что он уже не нашего поля ягода. Наверное, мы обязаны на него повлиять, взять в руки. Нельзя же просто так терять человека, как пуговицу от пальто!.. Но даже если нас будет трое?
Непроходимая тоска всю зиму…
Я зашел проведать Степана Кузьмича. Старик все больше слабел и, что называется дышал на ладан. Я вспоминал кошмарную ночь нашего похода, когда мой камень угодил во что-то живое, и удручающие мысли появились в моей голове… Трудно было прогнать их… Но как мог Степан Кузьмич оказаться среди разбойников?
Я поправил на нем одеяло, согрел самовар и напоил старика чаем. Потом поделился своими печалями:
— Не представляю, как жить зимой. Один ведь останусь не спящий во всем государстве. Да Лидка еще…
Степан Кузьмич опустил руку под кровать, достал прямоугольный ящичек и подал его мне с такими словами:
— Пойди на берег ручья, намеси глины с песком и сделай штук двадцать кирпичей.
— И что будет?
— Увидишь, — сказал Степан Кузьмич. — Не должен был я тебе это советовать, да ладно. Мне уже все равно…
Я не хотел расстраивать старика отказом, взял формочку и на следующее утро налепил кирпичей. Просушил их и обжег на большом костре. Кирпичи получились красные, звонкие, прямо как настоящие. Когда я принес Степану Кузьмичу показать, он посоветовал:
— Сложи из них на полянке домик.
— Зачем домик? — удивился я. — Что за детские игры?
— Увидишь, — сказал Степан Кузьмич.
Я пожал плечами, но домик сложил.
Возле моего строения сразу собралась толпа жителей. Митька спросил почтительно:
— Миша, это вы сами придумали такую мудрую игру?
И только тут я понял, какой золотой совет дал мне Степан Кузьмич!.. Задрав нос повыше, я ответил Митьке:
— Сам придумал. А что, понравилось?
— Еще как! — загалдели жители. — Мы тоже хотим в эти камни играть! Покажите нам, как их делать?
Жители галдели, а в моей голове клокотали мысли и планы. Кирпичи. Печки. Тепло! Вот что требуется, чтобы зимой не спали жители!.. «Только нельзя пускать дело на самотек, — думал я, — нельзя начинать не продумав, не подготовив как следует».
— Покажите нам, как их делать! — умоляли жители.
— Не сегодня, — сказал я. — Я чертовски устал от управления государством. Приходите утром, и я покажу вам, как делать кирпичи.
— А сегодня никак нельзя? — стонали нетерпеливые жители.
— Нельзя! — отрезал я. — Приходите завтра.
Жители разошлись с неохотой, жадно огладываясь на кучу кирпичей.
Когда я вернулся домой, Лидка спросила:
— Ты опять что-то придумал?
— Мелочь, — ответил я скромно. — Ставлю кирпичный заводик.
— Ото! — восхитилась Лидка, но ту же спросила в сомнении: — Думаешь, жители станут работать?
— Жители будут играть, — сказал я. — А пока разберутся в чем дело, мы налепим кирпичей на сто печек!
— Увидим, — сказала Лидка. — Ну, пойдем, я тебя чаем напою. Только завтра обязательно сделай стол.
Я пообещал. Потом мы уселись на пол и стали пить чай. Вдруг возник тайный человек Шнырь. Как всегда, он был в целой рубашке и с мытой шеей. На него приятно было смотреть.
— Решили основать предприятие? — спросил Шнырь, посмеиваясь. — Умное дело… Только привьется ли на здешней почве?
— Привьется, — сказал я уверенно.
— Кирпичей вы налепите, это я допускаю, — сказал Шнырь. — Даже печек настроите. Но потом жители разберутся в вашей махинации, и затея лопнет. Жители зимой привыкли спать, а не печки топить.
— А мы их переучим! — заявила Лидка.
— Скорее они вас переучат, — покачал головой Шнырь. — Масса, знаете ли, играет свою историческую роль… Она подавляет отдельную личность и растворяет ее в своей толще…
— Отдельные личности нерастворимы, как булыжники, — сказала Лидка. — Считайте, что мы из таких. Мы знаем, что делаем!
— Ух ты, колючка! — засмеялся Шнырь и взъерошил Лидке прическу. — В общем, к вашему, Миша, удовольствию, сообщаю, что Петька в луже. Фокус с водой всем надоел. Жители галдят о кирпичах, из дома в дом образец носят. Митька выставил Петьку за дверь, дал по шее и не велел приходить ночевать.
— Ох, за что ж это он его так? — вскрикнула Лидка.
— Петька хотел ученого Ежуню сварить и съесть. Теперь сидит на берегу ручья под елкой и заливается слезой.
— Надо его позвать, — сказала Лидка. — Не оставаться же на улице ночью…
Она кинулась к двери, но Шнырь удержал ее за руку:
— Не стоит. Он не гордый. Замерзнет — и сам придет.
— Да, он не гордый, — вздохнула Лидка и села на пол.
— А больше ничего предосудительного не случилось в Мурлындии? — спросил я тайного человека. — Никто не передрался, не замыслил нехорошего?
— Девять кирпичей у вас жители стибрили, — сказал Шнырь.
— Пускай, — я махнул рукой. — Что такое девять кирпичей?..
— Вот и все события дня, — сказал Шнырь. — Доктор ночью стишок сочинил.
— Не помните?
— Сейчас вспомню… — Шнырь прикрыл глаза. — Вот такой…
Котята съели бегемотасреди болот во время сна.А у меня на сердце что-то,не то зима, не то весна.До посинения об этомрыдал зеленый крокодил.А я, ребята, прошлым летомпешком в Австралию ходил.
— Глупые стихи, — определила Лидка.
— Как всегда, — согласился Шнырь. — Впрочем, «зеленый крокодил», рыдающий «до посинения», — в этом что-то есть… Спасибо за чай, милая Лида. Ждите Петьку!
Тайный человек Шнырь растворился в наступающих сумерках.
Потом явился Петька. Он стоял перед нами, глядя в землю.
— Ну что, помогли тебе твои папуасы? — спросили мы с Лидкой.
— Простите меня, — всхлипнул Петька. — Я больше не буду. Мне ночевать негде, а на улице холодно.
— Некоторые вещи простить трудно, — сказал я. — Например поддую измену.
— Миша, накажи его и прости, — попросила Лидка. — Видишь, какой у него раскаявшийся вид. Он больше не будет.
— В общем, так, Петр, — сказал я. — На первый раз прощается. Сделаешь стол для общего пользования. Все.
Обсуждению не подлежит. Не доволен — проваливай ко всем папуасам!
Петька молчал и не проваливал.
— Видишь, какой он хороший? — сказала Лидка.
— А еды дадите? — тихо спросил Петька.
